несется горящим небом,
укрывает черную землю
рыжим хвостом.
– А сказку расскажешь? —
шепчет,
так, что один он
слышит
шепот ее в отголосках
буйств
вечернего пира.
– Сказку? —
он говорит, —
Сказку
о женщине-псице,
что не идет
на зов
того, кто ее
приручил,
голосом – для начала,
после —
прикосновеньем,
ну, а потом
и песней?
– Сказку, —
шепчет она, —
сказку степей
и пустынь,
и вожделенья,
и ветра,
веющего
над кручами,
мчащегося
по равнинам,
того, что несет
безумие
из нашей родной
земли.
Наши миры
бесформенны,
зыбки,
но там, в груди,
в сердце моем —
моя сказка,
которой тебе
не отнять.
– Я умираю, —
он говорит, —
и ничего не останется,
только ивняк,
да пальмовый луб,