Элли и арфист

– Да, пришлось сдувать с нее пыль, но в общем и целом я была рада ее увидеть. Я вспомнила те времена, когда ты любил на ней бренчать.

– Я знал всего четыре аккорда.

– А мне все равно нравилось. Ты вкладываешь в игру много эмоций, особенно когда поешь. Ты выглядел таким счастливым.

– Элли, это было больно.

Наверное, стоило подойти к проблеме с другой стороны.

Из-за пригорка выскочили пять или шесть эксмурских пони, с растрепанными гривами, взъерошенными хвостами и бархатистыми носами. Они посмотрели на нас мягко и несколько неуверенно и неспешно удалились.

Наши тени становятся длиннее. Я пытаюсь зайти с другой стороны.

– Иногда я думаю, что мне не помешало бы немного развеяться. – Я имею в виду, что у меня нет никаких увлечений… ну, кроме поэзии. Я становлюсь скучной, ты так не считаешь?

– Нет, конечно, Эл! Ты никогда не бываешь скучной. К чему ты клонишь? Ты скучаешь?

– Нет, ни в коем случае. Я просто задаюсь вопросом, а не стоит ли мне заняться чем-нибудь еще.

– Например?

Игрой на арфе, игрой на арфе, игрой на арфе!

Но я не могу этого произнести. У меня пересохло во рту.

Я искоса смотрю на Клайва. Он кажется особенно высоким, когда шагает рядом со мной, пряди его волос песочного цвета слегка приподнимаются на ветру. Я знаю, что в определенных ситуациях он способен оказать невероятную поддержку, но я сомневаюсь, что сейчас именно такой случай.

И разве я смогу говорить о Дэне так, чтобы мой голос и лицо не выдавали слишком многого? Нет, сегодня я не сумею. Я очень нервничаю. Если Клайв начнет настаивать на том, чтобы я отказалась от арфы, я расплачусь.

Будет лучше, если я повременю с откровенностью до тех пор, пока не встречусь с девушкой Дэна. Когда я с ней познакомлюсь, мне точно станет проще себя контролировать.

* * *

Я сижу на подоконнике рядом с телефоном и смотрю в окно. Склон холма за нашим садом тяжело упирается в темнеющее небо. Моросящий дождь кружится в воздухе и плюет на оконное стекло.

Нужный номер написан на клочке бумаги, сложенном в переднем кармане сумки. Я достаю его и долго на него смотрю. Почерк Дэна аккуратный и слегка наклонен влево. Я какое-то время играюсь с трубкой, а затем набираю другой номер.

– Привет, мам. Это я, Элли.

– Кто?

– Элли. Я!

– О, Элли? Здравствуй, Элли.

– Мама, я просто звоню узнать, как дела. Все в порядке?

Воцаряется тишина. Я считаю секунды. Слышу, как она дышит, медленно и слегка хрипло.

– На улице на траве лежит черная собака.

Это может быть правдой, а может и нет.

– О, неужели? – четко произношу я. – Что ж, прекрасно. А как ты? Все в порядке?

– Она нюхает георгины. Этого нельзя допускать.

– Мам, все в порядке. Скажи, как у тебя дела? За тобой хорошо ухаживают? Ты сегодня уже видела Вик?

– Вик?

– Да, Вик. Твою вторую дочь.

– Нет, не думаю. Я ее уже много лет не видела.

Я точно знаю, что Вик ходит в дом престарелых два раза в неделю. Теперь она послушная дочь и живет достаточно близко, чтобы присматривать за мамой. Меня же от них отделяют триста миль, так что навещать маму для меня непросто. И дистанция между нами гораздо больше, чем все эти километры.

– Мама, можно задать тебе вопрос? Как думаешь, я была музыкальным ребенком?

– Ты была одной из нескольких. – Она не поняла, о чем я. Разговор, как обычно, зашел в тупик. Отчасти мне хочется рассказать ей, что я играю на арфе. Мой секрет она никому не выдаст, потому что, скорее всего, сразу о нем забудет. Но тогда какой смысл рассказывать? Как же я скучаю по папе!

Я болтаю с ней еще какое-то время, потом прощаюсь и отключаюсь. Небо приобрело более тяжелый оттенок серого. Я сверяюсь с часами. Если я и дальше буду тянуть со звонком, Клайв вернется домой. Я беру бумажку, которую дал мне Дэн. Собираю волю в кулак и набираю номер.

– Извините. Я звоню, чтобы поговорить с Косулей. – На другом конце раздается раскат хохота. – Извините, но мне дали этот номер.

– Да, – говорит она. – И я даже догадываюсь, кто вам его дал. Это случайно не Дэн Холлис?

Звук его имени меня немного успокаивает.

– Да, он. А вы Косуля?

– Не совсем. Меня зовут Рода Ротбери, но Дэн называет меня Косулей[6 - Roe Deer (англ.) – косуля, созвучно с именем персонажа, Rhoda Rothbury.]. Одна из его чудинок. А вы…

– Меня зовут Элли Джейкобс, – запинаясь, представлюсь я. – Дэн предложил мне с вами связаться. Я звоню, чтобы узнать об уроках игры на арфе. Я учусь играть на одной из его арф, но мне очень нужен учитель.

– Понятно. – Ее голос чистый, спокойный, отчетливый, ровный. – Значит, вы новичок?

Мы обсуждаем логистические моменты. Косуля предпочитает давать уроки у себя дома в Тонтоне, но время от времени могла бы обучать меня в амбаре Дэна. Ее обычная ставка – тридцать восемь фунтов в час. Она спрашивает, не хочу ли я для начала встретиться и познакомиться, а потом уже договариваться о расписании занятий.

– О да! Так будет лучше, – радуюсь я. Я не знаю, сколько уроков по тридцать восемь фунтов я смогу взять так, чтобы Клайв не заметил. Каждый месяц он скрупулезно изучает нашу совместную выписку по счету. Придется изловчиться и платить ей наличными. Кроме того, вначале я хочу с ней встретиться. И узнать, насколько хорошо она играет на арфе. И узнать, умеет ли она преподавать, ведь это совсем другое дело. И узнать еще много чего другого.

11

Дэн

Сегодня я работаю над двадцатидвухструнной кельтской арфой. Я изготавливаю ее из переработанной древесины церковной скамьи. А церковной скамьей я воспользовался вот почему: комитет одной из местных церквей решил, что им нужно установить внутри церкви кофейный аппарат, и скамья оказалась как раз там, где они хотели его разместить, и на этой скамье в последнее время никто не сидел, поскольку число прихожан значительно сократилось с тех пор, как преподобный Харрисон начал читать свои длиннющие проповеди. Но больше всего паства нуждалась в кофе. Скамью нужно было убрать, поэтому ее и вырвали с корнем. Моя сестра Джо (которая находится в постоянных поисках древесины от моего имени) спросила, могут ли отдать скамью мне. Для обсуждения данного вопроса собрали церковный комитет. Это заняло некоторое время, но в конце концов все единогласно ответили «да».

Я люблю эту древесину и безмерно ее уважаю. На протяжении многих поколений это тисовое дерево росло, корявое и бугристое, обдуваемое ветрами, омываемое дождями и согреваемое солнечным светом. В нем сидели птицы, в его корнях находили себе приют крошечные существа. Затем дерево превратилось в скамью, и поколения людей сидели на ней и молились. Их сердца наполняли самые разные чувства, когда они присутствовали на крещениях, свадьбах, религиозных праздниках и похоронах. Теперь дерево снова преобразится, и однажды какой-нибудь искусный арфист извлечет из него музыку – музыку, которая заставит сотни людей что-то почувствовать. И случится еще одно чудо.