Кровавая сделка
Поэтому Грачеву оставалось вернуться и сообщить приятные новости обеспокоенной дочери.
Милена с недоверием выслушала новость.
– Папа, если ты говоришь это ради моего спокойствия, то я слёзно прошу: не делай так!
– Я совершенно серьёзно. Сам не поверил тому, что доктор поведал. Не похоже, что он что-то напутал. Но факты – вещь упрямая, ты же помнишь? Если на снимке нет следов пролома, то не сегодня, то завтра Максим придёт в себя.
Вопреки ожиданиям Грачева, Милена сохраняла удрученный вид. Было очевидно, что ей не верилось в благоприятный исход после того, что видела собственными глазами. Отец смотрел на неё и видел мёртвую жену. Карие глаза, высокие скулы, чёткий вал лица, изогнутые брови, пухлые чувственные губы, каштановые волосы, стройная фигура – дочь этим напоминала Сару. У неё от Грачева достались лишь высокий рост, ямочка на подбородке и прямые густые брови. Денису Алексеевичу становилось невыносимо больно, что ему не всё подвластно.
Милена, высморкавшись в носовой платок, прервала молчание:
– Тогда почему Макс так страдает от потери сознания? А теперь ещё и причиняет себе вред? Разве подобное вписывается в рамки нормального? Доктор не сказал, что это может повлиять на его личность?
Грачев понимающе кивнул. Этого опасался и он.
– Не стану напрасно обнадёживать: доктор не смог ответить мне, так как всё произошло слишком внезапно. А причины буйного помешательства и ты не знаешь… Сегодня нам не дано узнать всей правды.
Вскоре им разрешили посетить палату, где находился Макс без сознания. Когда они вошли, Макс лежал с закрытыми глазами, но со спокойным лицом, словно безмятежно спит. Густые волосы скрылись под тугой повязкой из бинта. То, что сквозь неё не проступало пятно – уже наводило на мысль о незначительном вреде.
Милена тихо подошла к Максиму, тогда как Грачев остался стоять у прикрытой двери. Кидая свой изучающий взор на несчастного парня, в его душе начинало противиться. Только чему?
Когда Милена коснулась руки Максима, произошло что-то совершенно странное: глаза Максима открылись. Только присмотревшись, можно было отметить их неподвижность. Грачева пугало то, что тот смотрит, но не видит. Подобное зрелище напрашивалось на ассоциацию с бездушной куклой. Начала было радоваться Милена тут же осеклась: ей знакомо то зрелище. Мурашки табуном побежали по коже Грачева. Неужели на сегодня сюрпризы не окончены?
Если бы этим только и ограничилось дело: Грачев почувствовал, как его стал бить озноб. В палате, доселе светлой и тёплой, становилось слишком холодно, что заметила и Милена, наконец-то оторвавшись от рассматривания глаз, напоминающих стекло. Она водила растерянным взором по палате в поисках ответа на незаданный вопрос.
– Странно, на улице ещё не так холодно, а кажется, что открыли дверь в Аляску… – заметил Грачев, желая вывести дочь из палаты. Но та словно не слышала. Ее красивое лицо исказила маска ужаса.
– Папа… Я не могу пошевелиться…
Грачев подошёл к ней быстрым шагом, хотя с каждой секундой ему становилось совсем невмоготу: холод неустанно усиливался. На хмуром лице появились кристаллики льда, как во время снегопада во время сильных морозов. Ухватившись за Милену, он понял, что сдвинуть её с места всё равно, что переставлять каменную двухметровую статую, приколоченную к постаменту.
– Что происходит, папа? Это конец света? – Милена с мольбой глядела на отца, который по-прежнему был для неё воплощением всемогущества.
– Черт, да если бы я знал… – он едва бормотал из-за стучавшихся о друг друга зубов. Дышать становилось всё труднее, а руки теряли чувствительность, как и ноги.
Возникший снежный Апокалипсис в палате исчез также как и возник: в палату вошёл тот самый доктор в роговых очках. Он с удивлением глазел на посетителей, изредка отрываясь от планшета, снятого у подножья кровати.
– Что с вами? Стоите, как истуканы.
Наваждение покинуло Грачева с Миленой. Потребовалось некоторое время, чтобы до них дошло, что в палате совершенно обычная температура. Им уже никто не мешает шевелить своими конечностями. Они в унисон перевели взгляд с доктора на Максима. У него глаза вновь были закрыты. Удивлению Грачева не было предела, что необычно для человека, которого уже ничем нельзя было удивить. Из-за чего язык заработал вне его воли:
– Он же только лежал с открытыми глазами, а нас с Миленой… – он умолк, когда понял, что произошедшее с ним и дочерью не вписывается в объяснимое. – Кажется, здесь было очень холодно.
Доктор поджал губы, с жалостью глядя на него.
– Ну, в нашей больнице никто не мёрзнет. Наверное, вы переутомились. Идите-ка оба домой, время посещения подошло к концу.
Грачев ощущал слишком непосильную усталость, чтобы перечить строгому бесчувственному эскулапу. К тому же, ему совершенно не хотелось оставаться ни на секунду дольше в палате с этим чертовым зятем, у которого припрятаны всякого неприятного рода фокусы. У Грачева ещё оставалась надежда на то, чтобы завести сегодня разговор о Максе. Не может же она и в самом деле обречь себя на непредсказуемое существование.
Милена не возражала против того, чтобы уйти из больницы. Ее потрясение возымело над ней эффект снотворного: она уснула сразу же, как оказалась на заднем сидении в отцовской машине. Грачев решил, что ей лучше переночевать в доме, где она выросла, нежели торчать одной в пока что чужой квартире.
За рулём Грачев обдумывал увиденное. Никогда за ним не водилось хоть малейшей веры в необъяснимое. Вся его жизнь вертелась вокруг того, чтобы на все вопросы находить ответы, что до недавнего времени удавалось с неизменным успехом. И тут появляется этот Максим и приносит за собой череду необъяснимых событий. То, что он не считался душевнобольным, не успокаивало готового ко всем гадостям человеческой натуры Грачева. Цыганки, приступы, убийства… Голова шла кругом.
Процесс размышления прервал исходящий из сумки Милены, брошенной на переднее сидение, телефонный звонок. Имя на экране ни о чём не говорило Грачеву.
– Алло!
– Вы кто? Мне нужна Милена.
Грачев понял по голосу, что это девушка, и старался говорить шёпотом, дабы не возвращать дочь в ужасающую реальность прежде времени.
– Она спит. Что ей передать?
= Вообще-то… хотя… может, Вы знаете, где мой брат? Он не берет трубку, что не похоже на него.
– Какой брат?
– Максим Шкирко!
Грачев задумался о том, говорить ли ей правду или соврать? Если брат так обожает сестру, то вряд ли она отвечает ему противоположными чувствами. Не хочется вливаться между ними в качестве гонца с плохой вестью.
– Хм, знаю такого, но ничего сказать не могу. Позвоните позже.
На том конце провода Грачеву хотели что-то сказать, но он бегом отключил телефон во избежания очередных звонков. Хватит ему того, что один раз воспользовался чужим телефоном, не имея на то разрешение.
По приезду домой им не удалось поболтать, так как оба завались спать.
Утром его ожидало возмездие. Милена вскочила в его спальню, не утруждаясь постучаться в дверь. Грачев как раз надевал очередной костюм.
– Папа, ты зачем отключил телефон?
– Не хотел, чтобы тебя беспокоили.
– Что ты наделал… – Милена, чьё гневное настроение сменялось меланхоличным. – У меня десять пропущенных звонков от сестры Максима. Учитывая, что она не звонит мне по пустякам, а Макс не в состоянии ей ответить… Да она же места себе не находит. Бедная девочка!
Грачева покинула уверенность в правильности вчерашних действий. Хотя был ли у него выбор?
– Я не знал, что ей сказать по поводу Макса. Не моё это дело.
– Она, наверное, всю ночь не спала. И это перед важным первым семинаром.
– Но она всё-таки справилась с ним? – в голосе Грачева сквозила робкая надежда, что некая чужая ему девочка не оплошала по его же вине.
– Да. Но представляю, скольких усилий ей стоило не терять самообладание. Папа, ну вот зачем?
– Что ты ей сказала по поводу Максима? – попытался он перевести разговор немного в другое русло.
– Что Макс уехал по работе в другой город, забыв телефон дома. Не смогла сообщить правду, слишком много испытаний на её ранимую душу. Надо же ещё докторов послушать, может и не стоит волноваться.
– Она поверила?
– Нет стопроцентной уверенности, но просила передать брату, что тому пора отдохнуть, коль стал забывать о важных вещах, как телефон.
– Мило.
Милена кинула взгляд на часы в телефоне и тут же встала.
– Мне пора в больницу, хочу узнать, как там Макс.
– После вчерашнего ты не боишься соваться в палату?
По телу Милены прошлась мелкая дрожь.
– А может… – она не могла поверить в реальность случившего, – это были игры разума на нервной почве? Ведь доктор ничего не видел.
– Если бы. Я-то в силу своего отношения к Максиму никак не мог так же сильно волноваться за него, чтобы нас посещали одинаковые глюки. Да и бывают ли они такими реальными?
– А что ты видел?
– Мне стало очень холодно, как никогда в жизни. Я едва ухватился за тебя. И ещё эти безумные немигающие глаза, глядящие куда-то в неизвестность.
Милена направилась к двери, не имея сил даже в воображении переживать вчерашние впечатления.
– Я уверена, что нам просто померещилось.
Однако Грачев благодаря интонации уловил, что она лжёт.
– Ты осторожно, хорошо?
Милена обернулась. На бледном лице красовалась лёгкая улыбка.
– Да что со мной случиться? Если что, доктора рядом.
В кармане свежевыстиранного пиджака завибрировал телефон. Пока он слушал, на лице появилась испарина.
– Это не шутка?
Глава 24
Несмотря на предусмотрительно захваченное зимнее пальто, зубы Грачева отбивали такт, а по телу проходила сильная дрожь. Впервые ему довелось посетить морозильную камеру, где развешивались тушки. Бобров, накинув синий пуховик, провёл его к месту преступления в глубине помещения: на холодном кафельном полу лежали замёрзшие тела двух молодых парней в рабочей форме. В голове у одного из них торчал крюк. За такой вешают то, что недавно хрюкало. Точнее, он торчал под основанием черепа, где кончаются шейные позвонки. Грачеву стало казаться, что в нём просыпается давно забытая чувствительность: его желудок сводило, а в голове кружило.
– С вами всё в порядке? – спросил озабоченно Бобров, пялясь на него. В последнее время он не узнавал начальника. За годы совместной работы он видел в нём прожжённого циника, равнодушно воспринимающего ужасы, на которые способна человеческая натура. Нельзя сказать, что два покойника в морозилке – самое впечатляющее зрелище из всего, что они видели на своём веку в качестве доблестных стражей порядка.
Грачеву хотелось поскорее покинуть комнату.
– Не совсем, наверное, съел что-то несвежее. Не мог отпроситься после вчерашнего бегства.
Рыжеватые редкие брови Боброва поднялись ввысь. Откровенность Грачева ассоциировалась с концом света. Когда это он отчитывался, тем более перед подчиненным? Как бы там не было, но внезапная откровенность и непрозвучавшие циничные шутки емко подтверждали, что Грачеву не по себе.
Когда Грачев вышел наружу, Бобров вспомнил то письмо от мёртвой цыганки. Именно с того времени с Грачевым стало происходить что-то непонятное. Несмотря на ясный приказ забыть о содержимом, Боброву не удавалось выкинуть из своей головы. По протоколу он был обязан упомянуть послание, когда было возбуждено дело об убитой. Хоть и не обнаружилось никакого следа насилия, подкреплённым заключением из морга, Боброва не покидало ощущение того, что в этом деле что-то не так. Однако всё сводилось к абстрактному, а это никак не пришьёшь.
Бобров нагнулся над одним из покойников. Неприятный холод от заледенелой кожи холодил руки даже сквозь резиновые перчатки. Он подавил в себе отвращение, пытаясь разобраться в причине смерти. Молодой, теперь уже навеки, человек возлежал навзничь. На нём серая форма красовалась в кровавых пятнах, и судя по тому, как они въелись в плотную ткань и поблёкли, кровь принадлежала разделанным животным. Бобров отметил, что форма на парне едва не трещала по швам: его остывшее тело могло похвастаться накаченными мышцами. На груди рубашка едва сходилась и держалась лишь за счёт пуговиц.
Потом взгляд упал на область шеи. На ней просматривался след синего цвета.
– Данилов, подними руку, чтобы я мог видеть. – Обратился Бобров к одному из молодых полицейских, кивая на другой труп. Когда тот выполнил приказ, ему стало ясно.
Все это время Грачев стоял во внутреннем дворе, где суетился хозяин предприятия. Будь у того волосы на голове, то ему было чем заняться, но за неимением оного он приставал к Грачеву. Причитания сводились к одному: он впервые столкнулся с таким вопиющим случаем на своём мясокомбинате. Грачева раздражало, что ему не дают спокойно выкурить одну сигарету-другую.
– Вы понимаете, что каждая минута простоя стоит мне колоссальных убытков!
– Вы предлагаете оставить жмуриков среди будущих колбас?
Хозяин запнулся. Скоро вышел Бобров, а за ним – остальные, вынося трупы. Грачев с удовлетворением обернулся к ним.
– Ну что?
– Мы нашли цепочку, она – же второе орудие убийства. Она лежала прямо под задушенным. Да, его задушили ней же. Но всё же, добил его удар о пол, когда он падал от недостатка кислорода. Предварительная картина такая: тот, что поменьше, подошёл к высокому силачу и закинул цепь со спины. Однако не рассчитал силы, когда тот в попытке сопротивляться поднял душившего. И возможно, случайно повесил того на свободный крюк. Но цепочка успела нанести вред, и парень упал. В голове зияет дыра в черепе.
«Колбасный магнат» слушая это, невольно охал в ужасе.
– Поверить не могу! Что на них нашло?
– Уж нам уже не дано узнать об этом. – Отчеканил Бобров, потирая переносицу. В этот момент ему захотелось взять отпуск и свалить подальше из этого чертового городишка с его чертовщиной. А ещё лучше переехать. Однако оставил свои мысли при себе, кинув ещё раз изучающий взор на своего едва узнаваемого начальника.
В отдел Грачев с Боровым возвращались в полном молчании. Боброву интуиция подсказывала, что сияющий рядом с ним Грачев в курсе. В курсе того, кто стоит за этими убийствами и как их предотвратить. Он жалел, что не переписал имя некого мужчины из письма той цыганки, дабы пробить его в базе. А память подвела. Былое уважение испарилось окончательно.
Грачев будучи поглощённым своими мыслями, не замечал, как отдалился от него верный помощник. Недооценённый и унижаемый планировал подготовить рапорт о переводе в другой отдел.
Глава 25
Утром следующего дня Милена вошла в палату, не дожидаясь доктора. Однако её встретил Максим, сидящий на кровати. В глазах читался восторг. Казалось, тугая повязка его нисколько не смущала словно он ходил с ней всю жизнь.
– Привет, любимая! – бодро поприветствовал он.
Радости Милены не было предела: она подбежала к нему с пылкими поцелуями и крепкими объятиями. Два дня, которые он валялся без сознания, начинали испаряться из головы.
= Как же ты меня напугал! Доктора ничего не говорили конкретного. Но судя по всему, с тобой и в самом деле ничего серьёзного. Прости меня, пожалуйста!
= За что тебя прощать?
– За всё! Мне кажется, я была слишком занята собой и не замечала тебя. Теперь забудь об этом. Я больше не буду спускать с тебя глаз. Только пообещай мне, что не станешь больше меня так пугать!
Максим скорчил гримасу огорчения.
– Ну вот, как мне теперь налево ходить под твоим надзором?
Губы Милены сохраняли улыбку, однако было видно, что эта шутка не пришла ей по душе. И Макс поспешно заверил, что приложит все усилия к тому, чтобы не выводить будущую жену из равновесия.
Однако они оба понимали, что клясться исполнить просьбу не имело смысла. Случайные приступы – определённо неподконтрольны кому бы там не было. Милене не хватало духу задать мучивший ее вопрос. Ей хотелось, чтобы он не чувствовал себя неловко. Возможно, такое больше не повторится.
Обрадованный Максим выразил желание вернуться домой, чтобы продолжить подготовку к свадьбе, да и работа не ждёт. Милена пыталась его отговаривать, ведь он получил серьёзное сотрясение. Но он остался неумолим.
Доктор не скрывал неодобрения, считая, что надо быть полным дураком, чтобы рваться прочь с шишкой на голове. И к радости Максима всё же даже дал добро на выписку, но под расписку. И только Милена молча наблюдала за их спором и горестно вздыхала, вспоминая как её грубо оттолкнули. Да, может, это не было специально, Максу померещилось что-то своё, но она начинала прозревать и сомневаться в правильности решения. Решения, которое касалось брака. Но потом в ней восстала та упрямая сторона, когда вспомнились осторожные отговорки отца. Ну уж нет! Только ей решать выходить ли ей замуж за Макса или нет, и точка!
Когда Макс стоял у стойки, Милена отошла купить кофе в автомате. Над стойкой висел экран, на котором безостановочно крутились новости. Он не заострял на них внимание, но пребывал в терпеливом ожидании момента, когда можно будет покинуть эти стены, что хранили в себе всю боль человечества.
«Сегодня полиция обнаружила ещё два трупа. Их обнаружили в морозильном помещении. Смерть наступила в рез…».
Макс почувствовал как по ногам прошёлся жар. Он оторвался от монитора и обернулся: рядом с ним стояла Милена. У её ног валялись два стаканчика в луже разлитого горячего кофе. На лице отсутствовала краска, даже губы побледнели.
Администратор выглянула из-за стойки и злобно сверкнула глазами в сторону Милены.
– Девушка, Вы не могли аккуратно носить кофе? Ау!
Милена, услышав обращение в свой адрес, словно очнулась. Она посмотрела вниз и воскликнула:
– Ой, простите меня, это получилось случайно! Я могу здесь прибраться.
Администратор сменила гнев на милость.
– Ну уж не стоит. Сейчас позвоню санитарке.
От былого радостного настроения, насколько возможного в сложившей ситуации, не осталось и следа. Стыд, ужас, недоумение – всё, что теперь переполняло пару как на выходе из клиники, так и дома.
Максиму не давало покоя настроение Милены. Что подействовало на нее? Неужели новость о трупах в морозилке? Но с чего бы? Умаявшись от навязчивых вопросов по дороге, он дома решил просить прямо в лоб.
Милена вновь впала в ужас: она отошла от Максима на несколько шагов. На пути попалось любимое кресло, куда она опустилась.
– О чём ты? Просто руки дрогнули, и я испугалась, что причинила неудобство пациентам и персоналу своей неуклюжестью.
Максим слушал с недоверием столь нелепое объяснение. Он знал её достаточно, чтобы понимать: она обманывает. Но решил на неё не давить.
Милена хлопнула себя ладонью по лбу, пытаясь вернуть беззаботность в своё поведение.
– Максим, звонила Лера. Она переживала, что ты не отвечал, да и я не могла. Телефон разрядился. На следующий день мы созвонились. Сказала ей, что ты уехал по делам в другой город, оставив телефон дома. Решила умолчать о том, что ты попал в больницу. Я правильно поступила?
– Конечно! Оно ей ни к чему. Ещё на учёбу забьёт от нервов. – Максим опустился н пол перед Миленой, целуя её руки с тонким запястьем. – Как же мне повезло что моя будущая жена мало того, что красавица, так ещё и мудрая и понимающая.
Остаток дня Милена провела в тяжёлых размышлениях. Макс теперь пугал девушку по-новому. Казалось, письмо от некой цыганки не такая уж и чушь для доверчивых особей.
– Максим, я съезжу ненадолго к папе. Ты справишься без меня?
Максу не нравилось, что она проявляет беспечную ветренность в своих отношениях с отцом. На языке вертелся вопрос: «что происходит между вами?», вместо этого улыбнулся.
– Конечно, не беспокойся обо мне. Ты же сама сказала, что быстро вернёшься.
Когда Максим подошёл к ней с целью поцеловать, что обычно делалось на протяжении их любовной связи, Милена едва не отшатнулась. Макса насторожила эта реакция, будто он ей чужой.
= Что с тобой? Ты какая-то сама не своя сегодня.
– Да ничего, перенервничала за два дня. Ты здорово меня напугал. А ведь ещё свадьба на носу, к которой у нас ничего не готово.
И Милена быстро чмокнула Макса в губы и выскочила за дверь, чтобы избежать дальнейшего разговора.
Глава 26
Грачев так и не пришел в себя после пережитого за последние два дня. Реалист и циник уступал место ищущему подвох неврастенику. Бобров, конечно, не станет стучать руководству о полуобморочном припадке на месте преступления, но рано или поздно Грачева могут попросить н выход с выслугой лет. А ведь вся его жизнь связана с расследованием. Ему нравилось находить отгадки, благодаря которым справедливость пока главенство.
Но теперь… Если раньше были только слова цыганки, которой не стоило доверять без оглядки и какие-то косвенные улики в адрес Макса. То теперь ему оставалось только убеждаться в правдивости её показаниях, которые даже при всем желании он не мог назвать лживыми. Чертова реальна, как никогда.
– Вот бы ты была жива, Сара… – промолвил он, со скупыми слезами думая о жене. Она бы подсказала, где находится туннель со светом в конце.
Спокойно лежавший до этого времени Тузик встал на своей лежанке в углу гостиной и залаял.
– Кого там ещё принесло? – проворчал Грачев, не испытывая желание с кем-либо общаться. Всё, о чём он мечтал этим вечером – это принять горячую ванну и лечь спать, даже несмотря на то, что на часах светилось семь часов. Сказывалось сочетание постоянного стресса из-за дочери и испортившегося сна. Прошлой ночью он вообще не сомкнул глаз.
Несмотря на то, то он всегда радовался редким визитам дочери, сегодня он принял ее безо всяких эмоций. Она неизменно напоминала ему о той чертовщине, в которую она вляпалась по собственной воле, потащив вслед за собой и его. Присмотревшись, Грачев заметил, что тень усталости и нервного напряжения проходилась и по её лицу. Она опустилась на диван и поставила подбородок на сжатые в кулак руки. Глаза казались потухшими, а уголки губ упали. Грачеву стало совестно за холодный приём. К кому Милена пойти, как не к нему? Он неловко закашлял в кулак.
– Как Максим?
– Нормально. Пока. Он сегодня насильно выписался из больницы, теперь сидит дома как ни в чём не бывало. И повязку размотал, дурак беспечный!
Кровь Грачева бросилась в голову. Он надеялся, что тот просидит в больнице гораздо дольше, не подвергая жизни его дочери опасности. Только теперь он держал свои мысли при себе, понимая, что ничего не добьётся прямолинейностью. То, что Милена сказала вдобавок, сильно удивило его.
– И знаешь, папа… Мне очень страшно.
Грачев тут же присел рядом с ней, заглядывая в глаза, которые выдавали то, что она витает в своих кошмарах. Только теперь они вышли за пределы бурного воображения.
– Почему тебе страшно?
Милена нервно засмеялась, скрыв бледное лицо в ладонях.
– После позавчерашнего я почувствовала рядом с ним нечто то же самое.
– Тебе стало холодно что ли?
– Нет. Мной обуял животный страх. Сегодня я увидела по новостям, что нашлись убитые в морозильном помещении. Я едва не рухнула в обморок. Совпадение ли?
– Я не знаю. Может и так.
– Но ты же был там?
Тошнота вновь накрыла Грачева. То, что он пытался выбросить из головы – Милена усердно про это напоминала.
– Да, предстоит очередное расследование, но я знаю, что мы ничего не найдём. Мы терпим поражение, расследуя такие дела.
– Это как? Ты же вроде раскрываешь все преступления.
– Я тебе, кажется, говорил, что пошла целая цепочка с убийствами, где убийцу нельзя найти, ибо они все мертвы рядом со своими жертвами. Жертвы тоже убийцы, которые убили в ответ убийцу, а тот тоже может считаться жертвой. В общем, замкнутый круг. Полицейским вроде меня остаётся только убирать трупы и составлять отчёты.
Милена посмотрела на отца, словно он ей поведал совершенно дурацкий анекдот.
– Что ты рассказываешь? С тобой всё хорошо?
– Не совсем, – ответил откровенно Грачев, машинально преступив свою клятву не грузить дочь своими проблемами. – Могу дать тебе почитать досье, оно где-то лежит… Сейчас поищу.
Милена судорожно схватила отца за локоть, когда тот привстал, чтобы потянуться за бумагами.
– Не надо. Это меня не касается.
– Как тебе будет угодно. – Обрадовался Грачев, понимая, что не придётся копаться в кейсе. Ему хватало того, что Милена теперь на шаг от того, чтобы разорвать отношения с Максимом. Кто угодно, только не он. Милена слишком хороша для него.
Глава 27
Через два дня Милена и Макс прогуливались по городу. Максим ходил бодро и быстро, несмотря на протесты Милены, которая опасалась ухудшения самочувствия. Шишка не была заметна из-за давно нестриженых волос, но ей было бы спокойнее, зная, что голову защищает бинт. Но Макс отмахивался от её опасений и смело поступил по своему велению.
