Остров для особенных (сборник)
01
Антон содрогнулся и попятился прочь под наблюдением обычного рабочего на остановке. Под потасканной не одним поколением кепкой маячило морщинистое плохо выбритое лицо с крупными носом и добродушными глазами. Он повернул голову налево и увидел мужика в серой с чёрными пятнами униформе. В нос замечтавшего молодого человека ударила смесь из разных неприятных запахов: многодневный пот, смрад нечищенных зубов вперемешку с лухом и смолы на одежде. Марию Антон воспринимал как глоток свежего воздуха. Список очередных непростительных вещей для девушек можно продолжать очень долго. Наигранные смешки, надутые напомаженные губки, узость мышления, склонность к сплетням… Любой разговор скатывался в банальную светскую болтовню. После нескольких свиданий ему становилось неинтересно общество навязываемых пассий. В ней не было того, что так ненавидел Антон – пресыщенность. Робкая беспокойная девушка с непослушными волосами и колючими глазами выделялась на фоне его прежних дам сердца. Безусловно, он не мог пожаловаться на отсутствие женского внимания, но все прежнее казалось таким отдаленным и неважным. То, что происходило с ним – стало в новинку. Антон провожал её взглядом, не в силах сдвинуться с места. Только лоб и глаза торчали из-за макушек сидевших мужчин, ехавших на фабрики. Внутри она кое-как пробилась к боковой стороне, где она могла бы уберечь букет от давки. Затем она скрылась в трамвае, так вовремя прибывшего на остановку. От аромата голова чуть ли не закружилась. Вместо ясного ответа девушка удостоила его загадочной улыбкой, зарывшись носом в букет. – Это следует засчитывать как комплимент? – Да в моем кругу тоже не попадались парни, как вы. Те простые, как ломоть чёрного хлеба Девушка сменила гнев на милость. Как бы там не было, а первое семя симпатии уже дало ростки. Или это просто уловка? А это неизменно приводит к дотошной разборчивости. Ведь наверняка ему довелось перевидеть тысячи девушек и женщин. Да и шутку оценил, а другой сдал бы с потрохами куда не надо. Хоть Марию и раздражал сей напыщенный индюк, но ей льстило, что он так ухлёстывает за ней. – Мне, признаться, никогда не встречались прежде девушки вроде вас. Да вы довольно остроумная особа! Тот засмеялся так, что согнулся пополам. Выпалив столь дурацкую шутку, она с вызовом уставилась на Антона. – Мечтаю, что когда-нибудь встречу принца и выйду за него замуж! Будем жить долго и счастливо! В голову не пришло ничего лучшего, как пошутить. Времена-то тяжёлые, как-никак война и революция за плечами страны. Какое это имеет значение, когда надо жить сегодняшним дем и зарабатывать на хлеб? Сложно нарисовать себя в сорок лет, в 60… Однако оно представляло собой что-то нереальное и далёкое. Нельзя сказать, что она не думала о будущем. Простой на первый взгляд вопрос сильно озадачил Марию. – И что, вы планируете всегда соединять двух абонентов? Может, имеются какие-то желания? Ему явно не льстило делить приглянувшуюся девушку с какой-то там работой. Поклонник продолжил сохранять интерес. – Не сказать, что интересная, но самая непыльная из всех вариантов, которые доступны девушкам в наше время. – Ого, наверное, интересная работа, не так ли? – На работу. Я работаю телефонисткой. – Куда идёте, если не секрет? Антон явно был доволен собой, ведь он целых 20 минут выбирал букет в цветочной лавке. Пухлые губы до самых ушей, и никто не догадался. Марии стоило героических усилий, чтобы не подать виду, что она скорее не рада цветам. Плюс это накладывает на неё обязательства. Увянут же к вечеру; смену не перенесёшь и не сократишь. Сломают в переполненном трамвае, а на службе где поставишь? Поскольку девушка направлялась на работу, ей подобный груз лишь доставлял неудобства. Однако преподнесённые цветы возымели лишь краткий эффект. Впервые в жизни! Марии было приятно получить в подарок букет цветов. – Ну, что вы! Не стоило так утруждаться! – Доброе утро, Мария! Примите от меня небольшой презент! Антон словно не заметив её не очень воодушевлённого лица, улыбнулся и протянул ей букет красных роз, спрятанных до этого за своей широкой спиной. Только двоим из них хотелось продолжить общение, и этим человеком была явно не преследуемая девушка с задетым самолюбием. Поэтому, завидев его у порога дома на следующий день, она едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Однако Мария не дооценивала рвение и настойчивость того малопривлекательного парня. Осознав своё величие над этим Антоном, она после этого перестала думать о нём. Даже маме помогает, ведь отец погиб на недавней войне, а шитьём на дому мало что заработаешь. Зато она – независимая женщина, которая знает как зарабатываются деньги! Самолётиками он играется, ха! Разве это считается его личной заслугой, из-за которой он возвышается над простыми рабочими девушками? Всего лишь потомок тех, кто вхож во высший класс и сбежавших из страны, почуяв неблагоприятные перемены. Да кто он такой? В её душе росла злость на привязавшегося пижона. Не слушая его прощальной речи, она закрыла за собой дверь. Марии не понравилось такое нескрываемое оценивание, в котором просматривался неоправданный снобизм. Антон, придирчиво оглядев фасад дома, присвистнул. – Вот мой дом. Спасибо, что проводили. Окна выходили на улицу, всегда шумную, но никто не выражал страданий по этому поводу. Она жила на первом этаже в квартире из двух комнат. Дом представлял собой классический образец массовой архитектуры на то время; двухэтажные дома с вычурной лепниной, толстыми кирпичными стенами, и даже балконами. Мария ничего не ответила на столь ненужные откровенный выпад в адрес той мадемуазель, так как к тому времени они подошли к дому. – Но я не могу жениться на избраннице, чьи умственные способности не блещут; да и капризная до жути. Ещё они настаивают на срочной женитьбе на девушке из их круга. Сейчас осваивает самолёты, хотя его достопочтенные родители не скрывают того, что им было бы больше по душе менее рискованное хобби; ему даже не пришлось воевать в недавно окончившейся войне. В Киеве он проездом уже около недели, желая побродить по знакомым улочкам, на которых провёл большую часть своей жизни. Новоявленный знакомый поведал и о себе, что ему недавно исполнилось 24 года, окончил какое-то до жути престижное учебное заведение во Франции. Девушке хотелось идти молча, но придерживаться этого было бы невежливо, так что, то и дело бросала короткие, но достаточно информативные ответы. За первым обычным вопросом последовали и другие. – Очень приятно, я – Мария. – А как вас зовут? Вот моё имя – Антон! Кто знал, что за солнцем через пять минут последует, хоть и мелкий, но все же дождь? Идти домой следовало около пару кварталов, так что кое-кто вступит на порог, будучи мокрым, и услышит ненужные причитания матери на тему простуды. Так что ей пришлось кивнуть, следуя своему до боли знакомому маршруту. Мария чувствовала себя достаточно уставшей, чтобы возражать или кокетничать. И девушке это не понравилось. Несмотря на столь любезные слова, в его голосе улавливался скорее не просьба, а приказ. – Девушка, позвольте вас сопроводить и укрыть от дождя! Широкая улыбка все так же не сходила. На выходе с двумя покосившими ступеньками из серого кирпича её встретил тот же парень с ломанным носом. «С чего бы это пришло в мою голову?!» – удивилась самой себе Мария, хватая бутылку с молоком со скоростью мухи. А как же романтика, семейный уют и жизнь в своё удовольствие? Пока Мария вручала ей деньги, с грустью отметила, что кому-то уготовано провести большую часть жизни за прилавком. – Девушка, расплачивайтесь за молоко, не задерживайте очередь! – вывел из неожиданного ступора голос уставшей продавщицы с нависшими веками, из-под которых едва можно было разглядеть маленькие глазки. И под глазами – синеватые мешки. Никто из её окружения так не одевался. Галстук, пальто, костюм. Одного беглого взгляда на парня было достаточно сделать, что он весьма не прост. Так что, с полной уверенностью можно утверждать, что ей просто показалась непривычной такая заинтересованность. Не тот типаж: Мария мечтала о том, кто напоминал бы ей Дугласа Фэрбенкса, нынешнего героя девичьих грёз. Карие глаза, резко контрастировавшие с русыми кудрявыми волосами. Нос, явно познавший не один точный удар кулаком, квадратный подбородок, тонкие губы, за которыми скрывались зубы в образцовом порядке… Не то, чтобы он ей понравился. Мария поймала его взгляд, и покраснела; круглые щёки горели словно после пощёчины. Или просто не замечавший. За ней стоял молодой человек, упрямо мокнущий под начавшимся дождём. Стук повторился, и она удосужилась повернуть голову в сторону небольшой пыльной витрины. Нередко в голове назревали робкие мысли с манящей перспективой так просто взять и пойти куда глаза глядят. Для девушки, преисполненную самых сладких грёз, лет двадцати от роду подобный жизненный расклад не мог являться приземленным. Они оба заполнили все едва начавшую взрослую жизнь девушки, что вызывало в душе зачатки ненависти и злобы. Это проявлялось тем, чтобы на короткое время забыть об унылом доме и такой же работе с бесконечно трезвонящим коммутатором. Небольшой магазин в двух кварталах от дома, куда она зашла за молоком, являлся для неё тем местом, в котором она могла немного расслабиться. Стук мог сравнивать по силе с громом среди ясного неба. Мария содрогнулась, услышав за спиной настойчивый стук по стеклу витрины магазина. Магазин навевал желание никуда не спешить, а просто стоять себе здесь и отдыхать душой. И запах хлеба, испечённого вот буквально полчаса назад. Стук каблуков туфель на продавщице выдавал прирождённую неспешность. Шелест бумаги, в которую заворачивали кусок дешёвой колбасы. Мерный стук падающей мелочи на прилавке и тихие голоса разговаривающих между собой двух покупателей впереди.
Конец
Мария, все это время лежавшая в оцеплении и с закрытыми глазами, подскочила на месте. Она открыла глаза, налитые чугуном, и увидела перед собой потолок. На потолке красовались всякого рода украшательства вроде лепнины вокруг огромной люстры и по углам. В этих гостиницах экстра класса они представляли собой отличительную черту, недоступную дешёвым отелям. На потолке виднелась полоска света, исходящего от окна, небрежно задёрнутого бархатными бордовыми шторами до пола. Но даже такой робкий источник заставлял чувствовать Марию кошмарно. От него болели и слезились глаза. Но болели не только они, но и все в голове. Последнее, что она помнила из произошедшего с ней – как Антон душил её и бил головой об спинку кровати. Ещё и сон дурацкий приснился, в котором вся жизнь с ним пронеслась от конца до начала. Только приподняв голову, она почувствовала приступ тошноты и острой боли в затылке. Не выдержав, Мария с ужасом положила голову обратно на вычурную подушку в шелковой наволочке цвета чайной розы. Полежав так какое-то время, она потянулась рукой к затылку, который не прекращал давать о себе знать тупой болью. И тут её как током ударило: рука коснулась чего мокрого и липкого. На длинных тонких пальцах была чья-то кровь. Нащупав рану на голове, Мария осознала, что у неё разбита голова. – Антон! Но в комнате по-прежнему царила гнетущая тишина. Она поняла, что произошло что-то непоправимое. Ведь этот сон не был сном как таковым. А разбудил её звук выстрела. У мужа вроде как имелся револьвер. В кого он мог стрелять? Едва собравшись с силами, Мария стала неспешно подниматься. Перед глазами то темнело, то плясали белые блики. Поэтому ей не сразу удалось заметить ноги лежащего Антона. При виде них она упала на прикроватный ковёр, на котором и стала подползать к мужу. Тот лежал ничком, а под головой лужей растеклась кровь. – Антон, проснись! – хрипела Мария, тормоша бездыханное тело мужа, но ещё тёплое. Для неё уже не имела значение донимавшая головная боль вкупе со слабостью в теле и тошнотой. Поняв, что её попытки – тщетны, она закричала так громко, что зазвенело в ушах. Ей казалось, что это должно вернуть Антона в этот бренный мир. – Мадам, что случилось? – послышалось из-за закрытой двери. – Мы слышали выстрел. Откройте, пожалуйста, дверь! Но Мария не внимала их настойчивым просьбам. Обессиленная, она положила свою окровавленную голову рядом с размноженным черепом мужа. Затем взяла труп за руку, которая отказывалась разгибаться. Кое-как переплетав свои пальцы с его, она закрыла глаза с улыбкой на губах…
Чужая жизнь
1
Изучающий взгляд при виде своего отражения в зеркале продолжался целую вечность. Узкие тёмные глаза, желтоватая кожа, гладкие блестящие волосы чернее ночи ниже лопаток, маленькие пухлые губы и тонкий стан… Растерянность и страх на лице девушки выдавали её душевное смятение и отказ верить тому, что она видела. Затем она коснулась лба у линии роста волос, где виднелся свежий кровоточащий шрам, зашитый нитками. Он шёл даже вглубь растительности. – Вы что такое творите? – в больничной палате раздался голос входящей медсестры. Тон сказанного усиливал озвученное недовольство, и девушка тут же стала наматывать повязку обратно. Нельзя сказать, что ей удалось проделать это с точностью какого-нибудь доктора. Бинт словно скользил по волосам, но девушка ничем не намекнула медсестре, что нужна помощь. Кое-как покончив с этим, она шаткой походкой вернулась в единственную в комнате койку в окружении капельниц и нескольких аппаратов. Все это время, занявшее не более пары минут, медсестра стояла возле двери. Для неё самоизучения пациентов не были в новинку, как-никак за 20 лет работы и не такое повидаешь. Поэтому она знала, как приводить их к чувствам. Несмотря на свой довольно мягкий характер и желание смягчить страдание больных, она нередко прибегала к строгости. Твёрдость и недоумение всегда подкреплялось плотно сжатыми губами и нахмуренными бровями. Поэтому неудивительно, что пациентка моментально бросила своё неблагодарное занятие и вернулась в постель. Полулежа, провинившаяся накрылась прохладным бельём, сложила руки на животе и молча уставилась туда, где заканчивались её ноги. Такую картину медсестра наблюдала третий день подряд. Перед этим было не лучше: врачи опасались, что операция на мозге окажется безуспешной и придётся отключать от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Кома после операции длилась два месяца, и они не теряли надежды, ведь обследование головного мозга показывало положительную динамику. Но пациентке будто понравилось спать, и никто не знал, как вырвать её в явь. Только ожидание могло длиться и год, а то – и десятки лет. На кону стояло слишком много, чтобы так просто сдаться. Однако горячо желанное пробуждение не преподнесло экстраординарных результатов. Замедленная реакция на слова с жестами персонала вкупе с немотой и отсутствия желания к коммуникации – пока что было всем, чем могла порадовать проснувшаяся. Но и этого было достаточно, так как случай – эпохальный. Прежние попытки на её предшественниках не удавались ни на йоту: смерть на столе в 100 процентах случаях. Не успела сестра сменить капельницу, как в палату ворвались десяток людей в медицинских халатах. По скромным подсчётам женщины, – это уже десятый раз за последние 72 часа. Ей невольно становилось жалко едва очнувшуюся азиатку. Наспех повязанный бинт местами слегка окрашивался в красные пятнышки. Она встала у окна, пока палата была занята новоприбывшими. Лекция, как обычно, не должна долго продлиться. – Это новое слово в науке! – начал со стандартной фразы главный врач хирургического отделения. Он же и проводил операцию, так что ему было что поведать заезжим коллегам. – Десятилетиями учёные во всем мире размышляли над тем, как успешно оживлять замороженные тела человека. И каждый раз претерпевали крах, окончательно умертвив желающих. Хотя были ли те невезунчики мёртвыми? Нет, потому что их мозг был ещё работоспособным, когда замораживались. То есть формально все умиравшие просто спали в криокапсуле. Однако разморозка всегда шла не так: то температура не та, то просто не успевали в мелочах. Так что мы просто учли все ошибки и проанализировали. Мы решили, что лучше начать с меньшего. То есть спасать именно мозг, а не тело. Вот наша пациентка живёт в сознании аж три дня, и её показатели только улучшаются. Не могу точно сказать, повезло ли нам, или же, мы можем спокойно ставить на поток массовое разморожение и возвращение к жизни тех, кто застал 21 век. Итак, тело принадлежало Мин Ли, японке 23 лет. Была не замужем, работала ассистенткой на ферме по выращиванию искусственного мяса. За пять лет до своей гибели написала завещание, где указывала, что готова пожертвовать себя для научных экспериментов. Погибла во время автомобильной аварии, больше всего пострадала голова: при выпадении из пассажирского заднего сиденья справа она вылетела прямиком в кучу из бетонных плит. Смерть мгновенная. То, что вы видите почти целое лицо – заслуга специалистов по пластической хирургии, не без помощи энтузиастов, которые выращивают целые части тела. И все очередные коллеги одобрительно закивали головой, одаривая лектора аплодисментами. А та, о ком шла речь, впилась в говорящего туманным взглядом. Помимо мулатки в синей хлопковой униформе из рубашки и брюк, она знала и его. Для неё его монолог не представлял ничего нового, но был слишком сложным для осознания. Она только сегодня встала без чьей-либо помощи, и из-за этого её переполняла физическая усталость. Хотелось лежать в тишине… – Мин Ли могла бы гордиться собой по полному праву! Именно в её черепной коробке мозг ожил! Невиданное доселе чудо! Медсестра, сохраняя железное молчание, удивлялась подобному цинизму. Вряд ли погибшая собирать покинуть мир так рано и при столь чудовищных обстоятельств. А завещание нынче пишет каждый второй по наступлению совершеннолетия. Такова мода среди молодёжи. Современным подросткам, пресытившимся от спокойной и ленивой жизнью, хотелось похвастаться друг перед другом полезными жертвами. Кто-то выполнял волонтёрскую работу или старался изобрести очередную пилюлю от человеческого страдания, а кто-то поступал проще и жертвовал себя для научных экспериментов. Вроде и сделал что-то хорошее, но при этом не пошевелив пальцем. Диана, – именно так звали сестру, – не преуменьшала заслугу японки, тем более, глядя на живую плоть, но на её месте мог быть любой. – Ваши труды достойны самой Нобелевской премии, не меньше! – воскликнула единственная женщина среди собравшихся докторов и учёных. – Безусловно, я не отказался бы от неё! – Гордо ответил тот, кто совершил воистину масштабный прорыв. – Поговорим же о внутреннем содержании. К сожалению, тело девушки не больше, чем почва. Это уже не Мин Ли, но другая личность, которая прибыла к нам из позапрошлого века! И снова аплодисменты. – Если верить данным, в тело Мин Ли вживили мозг некого Валеева Тимура. Он был одним из не самых примечательных предпринимателей, работавший на разных континентах. Умер от сердечного приступа в возрасте 35 лет. За год до смерти интересовался вопросами гибернации в криокамере. Ему, скажем так, повезло упасть без памяти в квартале от медицинского центра. В этом деле, сами понимаете, важно успеть подвергнуть тело заморозке, пока жив мозг. Диане с трудом удавалось сдерживаться. Несмотря на половину жизни, проведённую в качестве медицинской сестры, она не обросла коконом цинизма и профессиональной деформации. До неё каждый пациент был просто человеком, которому не повезло оказаться на больничной койке. А этот стоит в окружении слушателей с горящими глазами и не замечает, что у Мин или Тимура повязка нарушена и местами испачкана кровью. Когда палата опустела, Диана увидела Мин или Тимура спящей. Она с жалостью поправила постель и вышла из палаты. Сегодня, как и впрочем и всегда, ей предстоит слишком много работы.
2
Тимур открыл глаза. За огромным окном слева от койки висела густая мгла. В палате светился светильник над изголовьем. И робкий свет заставлял жмуриться так, словно он был солнцем в зените. На этот раз боль в глазах была единственной не то что днём, когда здесь стояла кучка людей в безликой врачебной униформе. Но не боль была его проблемой. А тело, в котором он отучился. Как так случилось, что вчера он ходил пить кофе с поставщиками, а сегодня отучился черти где? И почему руки с растительностью и короткими пальцами превратились в тонкие девичьи? Тонкое запястье и миндалевидные ногти как у его жены… Выпуклость на груди, где всегда было плоско. И ничего – ниже. А лицо? Те же тёмные глаза, но разрез уже другой. Никакой рыжей бороды. Редких каштановых кудрей. Ничего от него прежнего. От былого тела с приличной мышечной массой не осталось и следа. Ощущение непривычной лёгкости давило на него. Он не раз щипал себя, чтобы убедиться, что это не чудной сон или игры в виртуальную реальность, чем не брезговал в свободное от работы время. А дети? При мысли о семье он было вскочил, но комната погрузилась в туман, а пол словно зашатался. Тимур упал обратно с видом поверженного. Запоздалая догадка кольнула в сердце. Из глаз с лёгкостью потекли слёзы. Одиночество Тимура не длилось долго: в палате появилась та сестра, которую он видел раньше. Но ему не было дело до неё. Грудь сдавливало, и он порывисто дышал. – Вы в порядке? – участливо спросила Дайана, всматриваясь в лицо мужчины в теле женщины. Тот, не ответив, отвернулся. Взгляд – в никуда, ладонь – щеку, ноги согнуты. И плакать невозможно было перестать. Дайана посмотрела на прикроватную тумбочку. Принесённая ранее яичница с тостом и чаем с лимоном больше не напоминала своим присутствием. Женщина усмехнулась и забрала поднос. Сегодня пациент впервые поел сам, не оставив ничего.
3
На выходе из клиники, Тоня (имя выбранное Тимуром) оказалась в сильном смятении. Все вокруг было серым и безрадостным. Она зажмурилась, полагая, что увиденное – не больше, чем оживший плод её мрачного воображения. Однако ничего не изменилось. От уличного освещения и фар автомобилей исходил смутный свет. Высокие здания сплошными рядами и чуть ли не до самых небес. Тяжёлый затхлый воздух, в котором ощущалась смесь мусора, аммиака, дыма и прочего. «Не забудьте надеть маску, когда выйдете на улицу» – вспомнились слова хирурга, который соизволил выпустить «подопытную крысу» на свободу. Только что это за свобода такая? У Тони не было ни друзей, ни семьи, ни родного угла. Зажав в правой руке адрес её новой квартиры, она евой нацепила маску. Ей было слишком страшно стоять вот так в полном одиночестве на лестнице. Одна из припаркованных рядом машин разразилась сигналом. Тоня оглянулась на звук и увидела парня, машущего ей. Плоский широкий нос, коротко стриженные курчавые волосы, пухлые губы – девушка пыталась вспомнить, видела ли она после пробуждения в новом теле хотя бы одного белого человека? Не успела она погрузиться в дальнейшие размышления, как парень снова засигналил. Тоня тут же пошла вниз к машине. Затем она вручила адрес и села на заднее сиденье. Парень, как и она, не проронил ни слова. Даже во время долгого пути по унылому городу.
4
Небольшая квартира на пятом этаже в непримечательной высотке не вызвала у Тони никаких эмоций. Самый необходимый минимум мебели, гармонично вписывающий в интерьер в голбых тонах. Кухня, совмещённая с гостиной, спальня и санузел. Огромные окна с беспроглядной тоской снаружи. Ей казалось, что она просто переехала в другую больничную палату. Она села на диван и разблокировала планшет, который лежал на столике из тёмного стекла. Руки дрожали. Тоня не один день терзалась от любопытства касательно близких, которых пришлось покинуть слишком рано и внезапно. Как жена, дети, родители, друзья и все те, кого она знала, жили без Тимура? Что чувствовали? Что делали? Чего достигли? Особенно занимали ум дети. Выросли ли они? А если да, то кем стали? Оплакивали ли они отца? От усиленных размышлений, порождающих не один десяток вопросов без ответа, голова шла кругом. Однако держа источник, который способный лишить мучений, Тоня не спешила пробивать в поиске социальных сетей их имена. Что было тому виной? Страх. Не то чтобы Тимуру хотелось, чтобы дети непременно достигли больших успехов, но ведь в жизни никуда не деться от крайностей. Без них человек просто не способен обойтись, как бы ему не хотелось. Ему не хотелось думать, что его преждевременная кончина ужасно повлияла на родных, а уж если дело касается детей… «Валеева Инга» – набрал он имя жены. За неё он меньше всего переживал. Не потому что он не любил её, а скорее потому что в нем присутствовала стойкая уверенность в безупречной психологической выносливости. Бедной она не осталась, получив в наследство дело мужа, которое они же вместе и начали. Вдобавок дети отлично помогают пережить внезапную потерю супруга. Нет, за Ингу он не переживал. Неприятный укол вонзил где-то в сердце. Ни слова упоминания о Тимуре из её уст, зато многочисленные фотографии со вторым мужем, за которого она вышла замуж спустя два года вдовства. Несмотря на то, что прошли десятки лет со дня его смерти, для него время текло в своём темпе. После пробуждения он смотрел на мир в новом теле всего две недели. Так что, ревность в его случае нельзя назвать нелогичной. Тимуру потребовалось пять минут, чтобы осмыслить прочитанное и продолжить начатое. Уняв свои эмоции, бурлящие изнутри, он продолжить листать одну страницу за другой. Вот и дети. Снимков с ними попадалось не так много, однако для Тимура они воплощали собой все сокровища мира. На его девичьем лице то возникала искренняя радостная улыбка, то сводились брови. В глазах детей затаилась боль, и даже беззаботные позы и растянутые губы не скрывали очевидного. По истечении времени печаль едва ли стиралась с их лиц. Тимур снова остановился, так как среди интересующих его снимков то и дело попадался мужчина, которого он уже ненавидел и едва мог игнорировать. Вкладка с поиском информации про жену закрылась, и теперь Тимур набирал имена детей. Илья Валеев. Ему было всего 12, когда не стало Тимура. Судя по фото, он тяжело переживал смерть отца: одет всегда в чёрное, вымученная улыбка и горе в карих глазах. У Тимура защемило в сердце. – Прости меня… – впервые прозвучал его голос в неуютной квартире. За окном уже совсем стемнело, однако Тимур не замечал этого. В комнате светился только экран планшета, тонкого как лист бумаги. Сын закончил медицинский факультет, стал выдающим кардиологом. Был женат трижды, имел одну дочь от последней жены. Тимур с ужасом глядел на фото, на которых сын постепенно превращался из подростка в юношу, а затем – и в мужчину. Густые каштановые кудри постепенно редели, пока не остались по боках и сзади. Да и те остатки неумолимо подвергались обелению. Круглое лицо с румянцем на щеках приобретало резкость. Череп укорачивался, подбородок уменьшался, кожа обвисала. Вечная тоска в глазах сменилась усталостью. Прямая осанка сменялась на сгорбленность. И вот его не стало. 83 года жизни. Намного больше, чем прожил Тимур. Тимур откинулся назад, уложившись к спинке дивана. Если в случае с Ингой его переполнял пламень ревности, то в случае с сыном не то пустота не то боль. Он пережил собственного ребёнка. Вот уж воистину нет хуже смерти своих детей!… От накрывшей его скорби он забыл, что сын застал преждевременный уход отца из жизни. Для него Илья по-прежнему славный мальчишка, который любил играть на гитаре и играть в видеоигры. А этот мужчина, кем он стал, – совсем чужой человек, с которым никак не получается ассоциировать с собственным сыном. Безутешному отцу хотелось бы верить, что это только плод его воображения или сон, но умом понимал, что это реальность, хочет он этого или нет. Чтобы навести справки про Юлю, ему потребовалось ещё больше времени и мужества. И чуть не пожалел, когда вылезло окно с фотографиями и информацией. Её жизнь оборвалась в 19 лет в авиакатастрофе, когда она летела в Индонезию. Девушка летела одна, так как превратила путешествия в работу, так как стала трэвел-блогером. Никакой личной жизни, профессиональных достижений, только фото, где она мелькала на фоне известных достопримечательностей. Ей шёл десятый год, когда случилось непоправимое с отцом. Складывалось впечатление, что она пережила это гораздо легче, чем брат. Прокручивая однотипные снимки с дочкой, выросшей в красивую девушку с длинной косой и небесно-голубыми глазами, Тимур окончательно раскис. Оставив планшет на столике, он встал и подошёл к окну. Смутные световые огоньки с домов напротив и отдалённый гул автомобилей. В небе время от времени гремело. Тимур держал себя руками, словно помогая себе сохранить самообладание. После осознания того, что никого не осталось от его семьи, которую он знал и любил. «Их нет» – одна и та же мысль вертелась в голове. И вот его обдало жаром. А есть ли он? То, что он сейчас стоит живой – ничего не значит. Единственное, что принадлежит ему – это мозг с его нетронутым сознанием. А тело, жизнь, время – все такое чужое. Быть женщиной, когда ты родился мужчиной – задача не из лёгких. Он не умел краситься, укладывать волосы, подбирать одежду. Назад дороги нет, а значит, ему предстоит пройти возникшие трудности в полном одиночестве. Тимур прислонился лбом к холодному, такому безразличному стеклу. Он закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. К редкому грому и монотонному гулу машин добавился умиротворяющему стук капель дождя. Мужчине стало отчасти полегчало. Он не открывал чужие глаза, даже когда сверкала молния.
