Мемуары Мойши

Не могу понять, вроде все люди одинаковые, а духовно-душевные ценности разные, как земля и небо! Наши джентльмены никак не могут утихомирить свой буйный сексуальный нрав, наверное потому, что их мало, а женщин, жаждущих любви, великое множество, причем абсолютно всех возрастов. И сударыни сегодня, к большому сожалению, очень доступны, бери не хочу! Раньше даму нужно было добиваться, петь серенады, дарить подарки, посвящать ей стихи и совершать рыцарские поступки, а что сейчас? Покажи ей аппетитную пачку денег – и она, как «приклеенная», поползет за тобой на край света!

В наше время женщина как объект обожания и преклонения, констатирую с горечью, закончилась навсегда! Сегодня состоятельный джентльмен может появиться в поле ее зрения, как в упоении рассказывала многомиллионной аудитории известная своими скандалами одиозная артистка, и той же ночью уже вовсю трахать ее на яхте. Причем тетя прекрасно знает, что данный любвеобильный объект женат и имеет детей! Ну и можно после этого называть ее ЖЕНЩИНОЙ? Сомневаюсь! На ум приходит беседа двух киногероев. Один спрашивает у другого, указывая на знакомую распутную девицу:

– А ты бы ее трахнул?

– Только кирпичем! – лаконично отвечает другой.

Вот и выходит, что из-за прошмандовок, готовых раздвинуть ноги в первую же минуту знакомства, эта пошлая, развратная тень падает на всё женское сообщество. Именно поэтому порядочных девушек, не желающих таких отношений, эти пресыщенные телками и сексом самцы безжалостно отбрасывают, и тема замужества – самая больная и актуальная для наших перезрелых и неустроенных российских дам. Вот и получается, что замуж их не берут либо потому, что они слишком гордые и недоступные, либо потому, что слишком доступные и развратные!

Какое счастье, что я замужем и мне не грозит этот мучительный поиск хоть какого-нибудь жениха!

Умиротворенная, спокойная жизнь превратила наши с Левой отношения прямо-таки в чудесный медовый месяц, мы любили друг друга, как говорится, от души. Всё было хорошо, никаких ссор и проблем. Конечно, когда нет долгов и есть какие-то финансовые средства, какие могут быть проблемы между супругами?! Просто наслаждайся жизнью и всё!

Санаторий «Хайм» окружали бескрайние дремучие леса, правда, расчерченные вдоль и поперек отличными асфальтовыми дорожками. Всё население лагеря целыми днями паслось в лесных массивах, занимаясь грибной охотой. Надо сказать, что местных жителей поиск лесных даров совсем не привлекает. Лучше они купят один килограмм белых за сорок марок, чем будут весь день болтаться по чащобам, таская на горбу тяжеленную корзину. Для нас же это занятие оказалось увлекательным промыслом. Мы давно уже позабыли активные походы за грибами в России. В основном, от страха потеряться, наткнуться на какого-нибудь отморозка или случайный труп, поэтому здесь в полном упоении носились по лесам!

Как-то Левка ушел в лес на разведку с твердым намерением найти белые грибы. Я откровенно посмеялась над ним, но как потом оказалось…совершенно напрасно. К вечеру Левка триумфально вернулся с ведром, полным лесных даров! Это что-то фантастическое! Тут же родилось предложение на следующий день рано утром всем семейством отправиться окучивать грибной клондайк. Шесть пар рук и три ведра всё же лучше, чем одна пара и единственное лукошко.

Выходя на увлекательную охоту, вспомнила малозапоминающееся произведение «Маньяк выходит в дождь». И как тот пресловутый маньяк, ранним утром под теплым моросящим дождем три грибника, жаждущих хлеба и зрелищ, вышли в лес, чтобы поймать свою птицу удачи. Такого количества белых грибов я не видела никогда! Боровики росли группками по восемь, десять штук в нескольких сантиметрах друг от друга, и мы, метаясь от одной кучки к другой, буквально за полтора часа набрали штук пятьсот! Прошло уже много лет, но до сих пор это место остается только нашим местом. Настоящий грибной бум! Мы их жарили, варили и замораживали, а еще делали такой вкусный суп, ложка в котором стояла не падая!

Отдых в хайме протекал отлично! Прогулки, игры с Элькой в бадминтон, общение с соседями вносили в нашу жизнь приятное разнообразие. Спонтанно решили с дочкой постричься и теперь, с короткими волосами, в джинсах и футболках, совсем не походили на представительниц прекрасного пола. Вообще трудно было разобраться, кто из нас кто: то ли сын с отцом, то ли внук с дедом, то ли два брата, но с той самой поры стрижку я носила почти пятнадцать лет.

Наша Элька по полной вкусила прелесть свободы и демократии! Каждую неделю она становилась то блондинкой, то брюнеткой, то шатенкой, а затем и вовсе сделала себе пирсинг на брови и в пупке, а позднее и татуировку на пояснице. Ну, что же, пусть девочка порезвится, думали мы с мужем, не читая ей никаких нотаций. В Германии делать замечания детям не принято. Ребенок имеет право вести себя так, как хочет. Я даже сомневаюсь в том, что какая-нибудь мамаша может дать малышу по попе, поставить в угол или, как апофеоз наказания, выдрать отпрыска ремнем. Но при всем при этом, как бы немецкие дети себя не вели, они почти всегда вырастают нормальными и уравновешенными людьми. Молодежь неагрессивна и приветлива, и от толпы юных немцев мы не шарахаемся, как от наших невменяемых юнцов. Может быть поэтому Элька с удовольствием отправилась в новую школу и уже на следующий день у нее появились немецкие подруги. Господи, я так волновалась за нее перед отъездом, а вот, поди ж ты, совершенно зря!

В утро первого знаменательного дня посещения школы на весь лагерь раздался душераздирающий рев. В припадке билась старшая дочь Гены и Миры капризница Оксана по прозвищу Колебала.

– Не хочуууу!!! Не пойдуууу!!!

Еле-еле всем сообществом успокоили истеричку и выпихнули вместе с Элькой в школу. Я еще раз мысленно перекрестилась: как же мне повезло с ребенком! Однако бочку меда всегда можно испортить ложкой дегтя, вот и с нами приключился неприятный инцидент.

Перед тем, как отправить детей в школу, социальное ведомство на каждого из них выделило деньги на покупку одежды и школьных принадлежностей. Получив часть средств на руки, мы отправились по магазинам, где купили Эльке всё, кроме обуви. У нее очень маленькая ножка, поэтому найти подходящие кроссовки попросту не смогли, решив, что купим их позднее. А когда через неделю захотели получить оставшуюся часть причитающихся Эльке средств, очень удивились, когда строгий сотрудник социального ведомства, показав нам какую-то подпись рядом с нашей фамилией, равнодушно произнес:

– Вам ничего не положено, вы уже всё получили сполна!

Как интересно! Попытки доказать служащему, что такого просто не может быть, ни к чему не привели. Он, отмахиваясь от нас, как от назойливых мух, раздраженно сказал:

– Ничего не знаю, разбирайтесь со своим начальством!

И мы пошли к Шульцу. Господин не дрогнул и прямым текстом намекнул, что если будем выступать и копаться в этой истории, то он сделает так, что у нас возникнут проблемы, и мы… заткнулись, но поняли, что эта небольшая сумма, принадлежащая нам, преспокойно осела в кармане пьяницы. Надо сказать, что начальник был большим любителем «заложить за воротник», видимо, как раз наших копеек ему на выпивон и не хватало. Вот и думаю, не является ли источником инфекции под названием казнокрадство социализм, ведь человек на ответственной должности, рожденный в стране капиталистического порядка, вряд ли сделает столь преступный шаг и будет обворовывать эмигрантов, а тем более детей?!

Прошло пару недель проживания в этих чудных краях, когда приехавшая эмиграционная чиновница заявила, что все, кто ждут документы на постоянное проживание, обязаны доказать синагоге свое…еврейское происхождение. Парадокс! Помню, как тогда в сердцах сказала Левке:

– С ума сойти! Мы приехали сюда по еврейской эмиграции, доказав немецкому ведомству, что мы евреи, а теперь должны доказывать это синагоге?!

Но, по всей видимости, синагога тоже имела с этого навар, иначе бы этой дурацкой проверки, конечно, не было.

Через много лет, когда я решила по совету одной ясновидящей взять еще одно кармическое имя, чтобы жизнь повернулась ко мне лицом, а не показывала постоянно задницу, отправилась в синагогу, к раввину. Думала, если имя будет еврейским, то и жизнь наконец-то улыбнется и щедро осыплет меня с ног до головы своими благами и монетами. Раввин встретил меня сурово. Я объяснила причину своего появления, соврав при этом, что во мне течет иудейская кровь моего отца. Маленько промахнулась! Конечно же, надо было вспомнить про мать, ведь национальность у евреев определяется исключительно по матери. Раввин сразу же зацепился за мой промах и строго заявил:

– Если у вас, дочь моя, отец еврей, значит, вы не еврейка! А для того, чтобы стать еврейкой и получить новое имя, вы должны три года изучать Тору. Потом специальная комиссия примет у вас экзамен, если, разумеется, вы его сдадите… что вряд ли! И все три года, а потом и всю жизнь будете платить синагоге деньги! А как же иначе? – в задумчивости добавил: – Иначе никак!

Я в ужасе вздрогнула: получение нового кармического имени могло вылиться в кругленькую сумму, и, пожав похолодевшими от нашествия испуганных мурашек плечами, с робостью ответила:

– Конечно… обязательно!

А сама подумала: «Ну их, этих еврейцев, пойду к мусульманам». И имам не подвел. Не стал мудрствовать лукаво, а просто провел меня в одну из комнат мечети, спросил имя, которое я бы хотела получить, и, усадив на стул, нашептал мне на ухо молитвы, причем совершенно бесплатно! Господи, как повезло! Процедура продлилась минут десять, не больше, и теперь уже много лет у меня есть другое имя, которое, наверное, и принесло мне, в конечном итоге, удачу. Оказывается, не обязательно родиться евреем, чтобы везение и благосостояние нашли тебя!

В конце августа то ли от хорошего питания, то ли от свежего воздуха, то ли от наступившего в жизни спокойствия случилась незапланированная беременность – то, чего я больше всего опасалась. До этого момента с Левкой были уже две несмелые попытки, но если честно, рожать не хотела (а зря!). Вот только сейчас, когда можно изо всех сил наслаждаться жизнью, нужно будет заниматься пеленками и распашонками. Кошмар!

Если в предыдущие беременности я чувствовала себя ужасно, то в этот раз, кроме отсутствующих женских неприятностей, ничего не говорило о том, что я нахожусь в интересном положении. Как не вовремя!

Обратилась за советом к Рахели Соломоновне, моей пожилой подруге. Она меня разочаровала.

– Надо, Олечка, идти к врачу, это шаг первый. Затем получить разрешение на прерывание беременности.

– Как это разрешение? – не поняла я. – А разве нельзя просто обратиться в больницу?

– Нет! Если разрешения не дадут, тогда придется рожать!

Ну ничего себе! Я пребывала в шоке, потому как была совершенно не настроена на предстоящее материнство!

– А что делать? Как говорить с врачом? Языка-то я не знаю!

– Я помогу, – успокоила меня старушка.

– Вы разве говорите по-немецки?

– Нет, на идиш, – пояснила она.

И действительно, все, кто знал идиш (а сейчас в Израиле в ходу иврит), прекрасно понимали немецкий. То ли идиш был прародителем немецкого, то ли наоборот, но слова и выражения совпадали более чем на девяносто процентов! Договорившись с мужем властной Верочки, поехали к врачу.

В приемной Рахель Соломоновна на понятном языке объяснила, зачем мы пришли, при этом хитро добавила, что у меня сильные боли. С острой необходимостью принимают незамедлительно. Так состоялось мое первое знакомство c мощной немецкой медицинской «машиной». Доктор провел обследование и показал два пальца, из чего я поняла, что срок уже два месяца! Далее (а общались мы с ним полужестами) он поинтересовался моими намерениями. Сообразив, что я собираюсь избавиться от беременности, написал какую-то записку. Потом, выйдя со мной в коридор, все объяснил Рахели. Старушка сказала, что в записке адрес, по которому надо обратиться за разрешением, и мы рванули туда.

После пятнадцатиминутного ожидания из глубины здания вышли два сотрудника с блокнотами и задали один единственный вопрос: почему я хочу избавиться от ребенка.

– Потому что я не смогу его поднять! У меня очень пожилой муж, нет работы, и мы живем лишь на пособие!

Мои скудные аргументы, тем не менее, полностью удовлетворили чиновников, и они выдали разрешение на аборт. Далее мы снова отправились к доктору, который назначил дату операции.

Помню, как меня тогда удивили условия содержания в больнице. Я лежала одна в двухместной комфортабельной палате с телевизором… А в Питере, на заре перестройки в девяностых, на аборт брали сразу человек двадцать, и все мы, как овцы в отаре, сидели, глядя друг на друга. Переодевались в одном помещении и отвечали у всех на виду на интимные вопросы врача. Хорошо хоть осмотр проводился индивидуально. Кстати, всё за деньги. Хирурга я не видела, никто не объяснял, что и как будут делать. Помню до сих пор, как в операционной, куда меня привели, увидела на полу капли крови и никто из персонала даже не удосужился их вытереть. Скотство да и только! Об абортах без наркоза, что практиковались в Союзе раньше, и говорить не приходилось. Настоящая пыточная процедура, когда твое тело по-живому режут, терзают, и адская, почти непереносимая, заполняющая всю твою сущность, кроме физической боли, боль душевная. Полное равнодушие врачей. Нет…вовсе не полное, а приправленное чувством садистского злорадства: «Нагулялась, сучка, а теперь вот, получай по полной! Сделаем, как можно больней, унизим, как можно сильней!» Женщина ведь не человек, а телка, которая как-нибудь это да переживет!

В Германии всё иначе. Доброжелательный персонал непременно представляется пациенту. Входит, к примеру, медсестра и с улыбкой говорит:

– Добрый день, госпожа Штерн, сегодня дежурю я. Меня зовут Аника Мюллер.

А далее, по инструкции, четко объясняет, что мне надо сделать перед операцией. Когда тебя привозят в операционную, то входит сам хирург, который так же доброжелательно жмет тебе руку и говорит с улыбкой ободряющие слова. Пока готовят анестезию, медсестры разговаривают с тобой о жизни, чтобы отвлечь от тревожных мыслей. А после…ты уже просыпаешься в послеоперационной палате, где дежурят врачи, постоянно проверяя твое состояние. Ну, а затем, спустя несколько часов, тебя везут обратно в палату. Врач, проводивший операцию, лично посещает больного и делает обследование, принимая решение о выписке. В общем, более чем человеческое отношение!

Великим государство может считаться только тогда, когда во всех сферах жизни проявляются истинное уважение и гуманизм к его гражданам. Вот только нам, россиянам, похвастаться совершенно нечем! Не только не уважаем друг друга, а ненавидим лютой ненавистью, где бы это ни было! Услуги немецкой медицины не бесплатны, но может, наконец, и нашему медицинскому персоналу надо нормально платить, чтобы медики боялись потерять рабочее место и относились бы к своей работе честно и добросовестно. Не лупили бы пациентов в реанимации, не таскали бы раненых волоком за ноги, тараня их башкой ступени, и не выбрасывали бы полуживых людей на улицу, оставляя без медицинской помощи!

За мой аборт заплатило социальное ведомство. А позже я поняла, какую непоправимую ошибку совершила, сделав этот роковой шаг! Этот несчастный ребенок был дан нам свыше, чтобы спасти от тех неприятностей и проблем, которые выпали на нашу долю впоследствии, но этим чудесным спасением мы воспользоваться, к сожалению, не сумели!