С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Только два человека – Роммель и я, не отходивший на протяжении этих дней от него ни на шаг, знали, как проехать мимо Тобрука в сектор подполковника графа Шверина, расположенного к востоку от крепости. Поэтому-то он меня и вызвал. Роммель представил меня фон Вегмару и сказал:

– Покажете разведгруппе кратчайший путь мимо Тобрука до Виа-Балбия.

Виа-Балбия итальянцы называли дорогу, шедшую по побережью.

Ориентируясь по Полярной звезде, я к полуночи вывел разведгруппу на прибрежную дорогу, обменялся рукопожатиями с фон Вегмаром и поехал домой. Мы с водителем моей машины валились с ног от усталости, когда утром добрались до штаб-квартиры. Берндт встретил меня хорошими новостями – фон Вегмар взял Бардию. Эта деревня на утесе, расположенная совсем недалеко от египетской границы, находилась в руках противника с тех самых пор, когда Уэйвел столь бесцеремонно выгнал оттуда итальянского генерала Берганзоли, которого австралийцы прозвали Электрические Усы.

Несколько дней спустя разведгруппа, усиленная несколькими танками, овладела фортом Капуццо на самой границе и вошла в Соллум. К 27 апреля проход Халфая стал нашим, и мы рассматривали с его эскарпа побережье Египта. Фон Вегмар был представлен к награде – он получил Рыцарский крест Железного креста.

2

– Тот, кто владеет Пиластрино, тот видит карты других игроков. Это – ключевой пункт в обороне Тобрука, – заявил Роммель на собрании офицеров штаба.

Снова и снова обращал он свой взор на Акрому, а оттуда – на восток, на Пиластрино, высоту в юго-западном секторе крепости.

Роммель разработал план еще одного удара. Помня о том, что произошло с четырьмя танками, он велел батальону итальянских берсальеров занять прежние позиции перед возвышением напротив Пиластрино; отсюда он собирался бросить пехоту в атаку. Он сам разведал местность и нашел самую подходящею позицию для итальянцев.

Мы оставили «мамонт» в передовой штаб-квартире и выехали, как обычно, на двух открытых машинах и бронемашине. Вместе с генералом были Альдингер, Берндт и я.

Поступило сообщение, что австралийцы, расположенные в секторе напротив итальянцев, в течение ночи проявляли бешеную активность. Роммель хотел выяснить, как обстояли дела сейчас, и отправился туда самолично. Приблизившись к сектору, мы обнаружили там полнейшую тишину и готовы были уже сделать вывод, что ночная активность противника была, как это часто случалось раньше, сильно преувеличена нашими союзниками. Молчала даже артиллерия Тобрука.

Но загадка вскоре разрешилась – мы не нашли во всем секторе ни одного итальянца, за исключением обслуги нескольких отдельных итальянских батарей, расположенных в тылу и совершенно не защищенных пехотой. Мы внимательно осмотрели возвышение и увидели сотни солнцезащитных шлемов, украшенных веселенькими разноцветными петушиными перьями, – это были шлемы берсальеров. И больше ничего. И тут до нас дошло, что австралийцы этой ночью, должно быть, «сняли» весь батальон наших союзников.

Роммель поспешно велел остаткам подразделений из Акромы прикрыть оголившийся участок фронта. После этого он издал строгий приказ, позже многократно обсуждавшийся в высших итальянских кругах, согласно которому офицеры, струсившие в бою, подлежали немедленному расстрелу.

Вернувшись в штаб-квартиру, Роммель имел откровенный разговор с итальянским офицером связи, его превосходительством генералом Кальви, зятем короля Виктора-Эммануила, высоким, худым офицером, с длинным узким лицом и большим носом, типичным для тосканца. Он свободно говорил по-немецки, и Роммель относился к нему с уважением. Но разговор с Роммелем очень расстроил Кальви, и он на какое-то время отдалился от генерала.

В штабе Африканского корпуса теперь уже пришли к выводу, что итальянский солдат готов сотрудничать и помогать своим союзникам, и порой даже охотнее, чем сами немцы; в таком настроении он способен воевать храбро, если, конечно, дать ему хорошее оружие и способных командиров. Но в том-то и была беда, что ни того ни другого у него не было.

3

Штурм Тобрука через Пиластрино был назначен на 30 апреля.

Роммель, как обычно, выбрал для него войска, с которыми он поддерживал тесный контакт. Он собрал людей из разных подразделений и сформировал из них ударную группу, по численности едва равную численности полка. Командовать этой группой должен был майор Шреплер. К штурму подготовились очень тщательно, использовав все имеющиеся ресурсы.

Мы двинулись вперед на «мамонте». Роммель, Альдингер и я наблюдали за началом штурма с наблюдательного пункта на высоте. Первыми на позиции противника обрушились бомбардировщики, а затем наша артиллерия поддерживала наступление своим огнем. Учитывая смешанный состав ударной группы, войска Шреплера продемонстрировали во время своего наступления чудеса взаимодействия. Пушки Тобрука обрушили на них ураганный огонь. Хорошо замаскированные австралийские снайперы также всячески пытались остановить наступление. Только к вечеру нашим войскам удалось достичь колючей проволоки и минного поля.

Роммель не отводил бинокля от поля боя. Увидев, что Шреплер достиг минного поля, он велел мне:

– Шмидт, отправляйтесь к Шреплеру. Пусть он закрепляется на достигнутых позициях и постарается их удержать. Он получит подкрепления, и ночью штурм будет продолжен.

Нелегко было быстро пробраться в одиночку через открытое поле, на захват которого пехота потратила целый день. Я постарался пройти его как можно скорее, и всякий раз, когда что-то меня задерживало, мне казалось, что взгляд Роммеля сквозь бинокль прожигает мне штаны на заднице. Я добрался до Шреплера как раз перед наступлением темноты.

Ночью ударные группы, поддерживаемые самолетами, с которых сбрасывались осветительные бомбы, были снова посланы в атаку. После ожесточенной схватки в темноте было захвачено несколько бетонных опорных пунктов. «Нам удалось проломить брешь в обороне противника», – писал Роммель в официальном отчете.

С наступлением дня у нас появился новый союзник, правда весьма сомнительный, – поднялась небольшая песчаная буря, и видимость сразу же упала. Песок и помогал, и мешал нам. Передовой отряд ударной группы, шедшей на Рас-Медавву, сразу же потерял всякую способность ориентироваться – солдаты не видели, что они делают и куда идут. Австралийские укрепления были плохо видны на ровной поверхности – они располагались в ложбинах. Наши люди частенько проходили между двумя бункерами, даже не заметив их, и неожиданно получали пули в спину.

– Не стреляйте, мы немцы! – в отчаянии кричали они, думая, что их по ошибке обстреляли сзади свои же товарищи. И слишком поздно узнавали, что позади них были враги, очень довольные слышать о том, что они немцы.

Саперы к этому времени уже проложили проход в минном поле, и под прикрытием пыли машины доставили подкрепления, подвезли противотанковые орудия, боеприпасы и продовольствие.

– Захваченные опорные пункты необходимо удержать любой ценой! – велел Роммель.

Он одним из первых появился утром на захваченных позициях. Генерал полз со мной рядом, как простой пехотинец. Он хотел добраться до какой-то определенной линии окопов. Но не успели мы отползти от захваченных укреплений, как заметили группу саперов, залегших за грудой камней.

– Куда вас несет, черт побери? – закричал нам штабс-фельдфебель.

Я прокричал им в ответ, что мы хотим добраться до опорного пункта, расположенного, судя по карте, недалеко отсюда.

– Не валяйте дурака, – последовал гениальный ответ, – томми их снова захватили.

Лежа на земле, я многозначительно показал на свои погоны и погоны Роммеля. Штабсфельдфебель наконец узнал противопылевые очки Роммеля на фуражке, и его речь угасла.

Начавшийся пулеметный обстрел навел нас на мысль, что оставаться здесь дольше нецелесообразно. Мы осторожно поползли назад.

4

Австралийцы предприняли контратаку и отбили несколько своих опорных пунктов. Главнокомандующий вооруженными силами на Ближнем Востоке объявил, что 1 мая противник атаковал Тобрук. На следующий день был прорван внешний оборонительный периметр, но теперь обстановка стабилизировалась. Сообщение было точным. С этого дня позиции, которыми мы овладели после контратаки, стали передовой линией немцев под Тобруком.

Глава 8

«Харрикейны» обстреливают Роммеля

В последующие дни в Дерне с «Юнкерсов-52» высадились остатки пехоты новой 15-й танковой дивизии. Грузовики уже ждали их на летном поле, и, прежде чем солдаты успели сообразить, где они оказались, их перебросили на передовую прямо под Тобрук. Где же, спрашивали они себя, тенистые пальмы Африки, изображенные на знаках различия германского Африканского корпуса, к которому они теперь принадлежали?

Африка, которую они увидели, привела их в ужас. Мухи, миллионы мух, теснота, скудное и однообразное питание и нехватка воды осточертели войскам больше, чем непрестанный лай орудий Тобрука.

Роммель считал австралийцев, которые сидели в окопах напротив нас, «самыми лучшими солдатами в мире за их хладнокровную способность ночь за ночью совершать разведывательные вылазки».

Я помню случай, когда наш пулеметчик открыл огонь по окопам австралийцев, расположенным как раз напротив нас. Наши солдаты в изумлении уставились на австралийца, спокойно сидевшего на бруствере и махавшего нам широкополой шляпой, не обращая никакого внимания на рой пулеметных пуль, свистящих вокруг него.

Мы поражались их сверхъестественной способности бесшумно проникать на наши передовые линии, пока однажды ночью не захватили в плен разведгруппу и не обнаружили, что у австралийцев на ногах патрульные ботинки – специально предназначенная для пустыни обувь с толстенной резиновой подошвой.

Роммель пришел к выводу, что Тобрук – крепкий орешек. Если с ходу его взять нельзя, то что же делать? Он был готов сосредоточить и усилить свои позиции осады, но немецких войск у него было мало, и большинство войск в осаждающем гарнизоне составляли в основном итальянцы. Тогда он решил познакомиться с соллумским фронтом и посмотреть на «землю обетованную» через колючую проволоку на границе.

Как раз в это время прибыл Рыцарский крест для фон Вегмара, героя сражений у Бардии и Соллума, и Роммель объявил, что лично вручит ему награду.

Это была уважительная причина для поездки на восток. Мы покинули Белый дом 19 апреля; впереди внушительной колонны шла моя машина и роммелевский «мамонт». Нас сопровождал грузовик связистов для поддержания связи с Главным штабом. Рота пропаганды тоже была представлена в колонне: с нами ехал мой старый приятель военный корреспондент фон Эзебек и его коллега по имени Эртл, тот самый Эртл, который снял знаменитый фильм о мысе Горн «Робинзон». Он был также выдающимся альпинистом, которому экспедиция на гору Эверест обязана своей славой, типичный «покоритель горных вершин», у которого была с собой кинокамера и который получал от Берндта инструкции, как сделать Роммелю паблисити.

Окутанные клубами пыли, мы обогнули Тобрук. Глаза жгло, на зубах скрипел песок, а лицо, волосы и одежду покрыл светло-коричневый камуфляж из пыли, сделав нас неузнаваемыми. Когда мы пересекали дорогу, ведущую из Тобрука в Эль-Адем, одна из машин заехала на территорию, усеянную небольшими минами – опасными маленькими противопехотными минами-ловушками, сброшенными с самолетов противника, которые мы вскоре научились распознавать. Обстрелянные всего лишь несколькими залпами тобрукской артиллерии, мы благополучно добрались до Виа-Балбия и помчались по ней с такой скоростью, что прибыли в Бардию раньше, чем предполагали.

Роммель тепло поздравил фон Вегмара и под жужжание кинокамеры украсил его шею Рыцарским крестом.

Теперь Роммель был в своей стихии. Он попросил фон Вегмара повторить все фазы и этапы боя за кучу камней, именуемую форт Капуццо. Он осмотрел защитные сооружения из колючей проволоки, тянувшиеся вдоль ливийско-египетской границы. Роммель долго рассматривал в бинокль бронированные разведмашины Уэйвела, которые можно было различить вдали. Несомненно, их бинокли тоже были направлены на нас. Его как мальчишку забавляли итальянские береговые орудия. Неустанно он заползал на каждую позицию, в каждый окоп и соединительный ход. Он заметил, что итальянцы построили их по образцу тех, что окружали Тобрук.

К концу дня все, кроме Роммеля, смертельно устали. Он заставлял себя и других постоянно двигаться, делая все быстро, но тщательно.

К вечеру мы отправились в обратный путь. Я вновь возглавлял колонну. В получасе езды от Бардии, недалеко от Гамбута, я заметил два летевших на бреющем полете самолета. Немцы это или томми?