Мамлюки-вайнахи. Часть I

– Остановимся на ночь здесь. Переночуем, а утром отправимся на рынок и там поищем, где остановиться поближе к нему до завершения наших дел.

Согласившись с предложением дяди, они отправились к самому ближнему дому. С хозяином дяди и братья Хан-Бахада общались на его языке (турецком).

– Хорошо, что он из мусульман, и мы сможем помолиться в его доме, – стал разъяснять другим старший брат.

Один из братьев, глядя на Хан-Бахада, заметил:

– Горный воздух пошел ему впрок.

Действительно, Хан-Бахад стал шире в плечах, а его одежда почти трещала по швам. Чуть свободные ичиги плотно прилегали к икрам ног. Десятилетний мальчик выглядел на все тринадцать.

Дядя обустроил своих подопечных, отдал распоряжения и отправился на рынок посмотреть на обстановку и заодно разузнать, есть ли на рынке соотечественники. Через некоторое время он вернулся с гостинцами:

– Мы утром отправимся на рынок. В течение светового дня легче найти жилище для ночлега. Утром рано найдем себе место для торговли и обмена товара.

Помолившись и перекусив на скорую руку, легли спать. Хан-Бахад под впечатлением от увиденного, прислушиваясь к морскому прибою, долго не мог уснуть и не понял, когда это случилось.

Утром, распрощавшись с добродушным хозяином, они двинулись в центр города, где располагался большой рынок. Раскинувшись вдоль черноморского побережья, он с самого раннего утра гудел, словно улей. Слышны были приветствия торговцев, покупателей и зазывал на разных языках:

– Доброе утро!

– Добро пожаловать!

– Вы нуждаетесь в отличных дешевых?..

– Купите!..

Что только ни предлагали, в том числе свои дома и домашнюю скотину. И многие не расходились на ночь – казалось, мир существует для этого рынка.

Повсюду на рынке бросалось в глаза разнообразие людей, одетых по-разному, и языков, на которых говорили громко, как бы стараясь перекричать друг друга. Богато и по-странному разодетые мужчины и женщины, фаэтоны, двигающиеся наравне с повозками, запряженными буйволами, ослами, лошадьми, поражали мальчика. Этот контраст, незнакомый и непривычный Хан-Бахаду, был ему удивителен и интересен.

Пока распрягали лошадей, дядя умудрился принести горячую пищу. Плотно позавтракав, он отдал распоряжения и несколько раз пересчитал количество торб с товаром, которые необходимо выставить на продажу в раскрытом виде. Дядя занимался больше коммерческими делами, чем производством продукции. Обычно именно он сам выезжал на ближайшие рынки и узнавал цену товара, маршруты каравана, на что есть спрос.

– А вы, молодые люди, – обратился он к двум племянникам, – остаетесь пока здесь. Перекусите в обед тем, что осталось от завтрака. Если справимся с товаром пораньше, то вернемся за следующим вдвоем или втроем. Никуда не отлучаться, ни с кем не заводить знакомства. Впрочем, вы и языка их не знаете.

– А если к нам подойдут наши земляки? – спросил Хан-Бахад.

– Вряд ли! Вежливо отвечайте на приветствия и скажите, что мы где-то совсем рядом.

– А сказать, что мы – шаройцы, можно? – спросил Хан-Бахад.

– Можно, можно, – сказал один из дядей. – Они по твоим синим глазам сами поймут, из каких ты.

Хан-Бахад засмущался.

– Я же не виноват, что они еще не почернели, – густо покраснев, ответил он.

– Не расстраивайся, сынок, это наше родовое клеймо – синие глаза, рыжие или светлые волосы.

Брат постарше Хан-Бахада был недоволен – из-за того, что ему не доверили сразу же торговлю, и оттого, что дядя постоянно подчеркивал его рыжесть. Здоровый весельчак был отличным наездником, ловким и сильным молодым человеком. Мог пройти несколько метров по канату, хотя специально этим не занимался. Он часто помогал отцу в кузне, с большой радостью махал молотом. Вслед отправляющимся он сказал:

– В синеве глаз всегда отражались солнечные зайчики. А рыжие волосы – это цвет солнца. Пусть на своих внимательно посмотрит, – как бы упрекая, стал говорить он себе под нос.

Через некоторое время один из братьев вернулся – из-за активной торговли понадобился помощник.

Хан-Бахад остался один с товаром и гужевым транспортом. Мальчик продолжил рассматривать прохаживающихся по рынку мужчин в странной одежде и обуви, женщин в дорогих шелковых одеяниях, вышитых яркими нитями. Богатство и пестрота одежды и головных уборов привлекали внимание Хан-Бахада. Какие только люди не попадались ему: чем-то обеспокоенные или безразличные, удовлетворенные и расстроенные, с надменным видом, с брезгливым выражением лица, держащие себя с достоинством, озирающиеся по сторонам.

Здесь были торговцы богатыми товарами в каменных зданиях, продавцы мелкого товара с лотков, мужчины, обвешанные тканями. Некоторые укрывались от палящих солнечных лучей небольшими зонтами или обматывали головы тюрбанами. Бедные мелкие торговцы, вынужденные что-то продать и взамен что-то необходимое купить, сновали между людьми и громче всех зазывали на свой нехитрый товар.

Что только не предлагали на этом рынке! Посуду и домашнюю утварь, ткани и ковры, ювелирные изделия и монеты из драгоценного металла, дома и скот. И наравне со всем этим у самого края морского побережья продавали и покупали людей. Да, именно людей. Это был один из самых богатых рынков работорговли.

В глаза бросалась одежда покупателей и торговцев. Черкески, украшенные газырями и оружием в серебряной оправе, широкие туники и шаровары, заправленные в сафьяновые сапоги, длинные рубахи и кафтаны, жилеты свободного покроя и еще черт знает что. К обеду стали появляться женщины в сопровождении мужчин или подростков лет тринадцати-пятнадцати. Иногда толпы людей рассекали повозки, фаэтоны, тележки с продуктами питания или мелкой живностью.

Нехитрый товар, состоящий из трех видов – краски, чернила и мыло, – разошелся за два дня. Конкуренции у их товара практически не было, и шаройцы выручили хорошие деньги, отчего не скрывали хорошего настроения. Самый необходимый товар решили приобрести здесь, а на остальные деньги купить ближе к дому, но в пределах Грузии, скотину для перепродажи дома.

– Предлагаю купить ткани, посуду, ювелирные изделия, – сказал один из шаройцев.

– Шелка и ювелирные изделия с самоцветами разойдутся быстро. А вот посуду советую приобрести только для семейного пользования. Да, она красивая, но не довезем в большом количестве, а медную и серебряную выгоднее приобретать в Дагестане. Хороший товар можем купить и на рынках Кахетии.

– Давайте купим скот там, – предложил кто-то.

Пока взрослые, получившие большую прибыль от продажи, рассуждали и выдвигали разные предложения, Хан-Бахад, как самый младший, охранял гужевую скотину. Когда родственники ушли на рынок за покупками, мальчик заранее подготовил обозы в обратную дорогу. Он продолжал с интересом и любопытством смотреть на все вокруг.

Неожиданно его внимание привлек незнакомец, какой-то странный человек, который крутился возле привязанной скотины – лошадей, ослов и буйволов – и разглядывал его. Однако вскоре Хан-Бахад отвлекся: вокруг было много народу, в том числе детворы, и большое движение. Мальчику особенно было интересно наблюдать за своими сверстниками. Его внимание было обращено на здоровых, энергичных и симпатичных ребят, которые ловко лавировали в гуще людского движения, выполняли мелкие поручения старших.

Между тем он снова заметил взгляд того же странного человека. Маленького роста, но с большим животом. На короткой толстой шее сидела маленькая бритая голова с обвисшими ушами. Он все время переминался с ноги на ногу.

Почувствовав на себе взгляд, мужчина резко оглянулся. Хан-Бахад отпрянул, увидев его страшное лицо. Казалось, что глаз вот-вот выпадет из глазницы. Обвисшая нижняя губа оголяла десну. Клык упирался в верхнюю губу.

Но тут внимание мальчика привлек к себе шум со стороны сверстников, которые разбили огромный полосатый арбуз и пытались разделить его на куски руками.

Пока Хан-Бахад смотрел на мальчишек, этот маленький толстый незнакомец приблизился к нему и стал что-то говорить на непонятном языке. Своими большими выпуклыми глазами он изучающе смотрел на мальчика, на его руки, на его лицо. Люди вокруг были заняты своими делами, и никому не было до них дела. Хан-Бахада стало беспокоить такое внимание постороннего и к тому же с противной внешностью человека. Вытаращив глаза, мальчик посмотрел на странного незнакомца и спросил:

– Хьо мила ву (чеч. «Кто ты?». – Прим. авт.)?

Незнакомец смотрел на него с той же противной улыбкой, не переставая при этом говорить. Хан-Бахад разглядывал его, не зная, что сказать. Внимание этого человека беспокоило мальчика и выводило из себя.

Незнакомец пристально посмотрел на него, и их взгляды встретились всего на секунду – и в тот же миг Хан-Бахада схватили за горло, и в глазах у него потемнело.

Он пришел в себя совсем в другом месте.

Похищенный ребенок

Хан-Бахад со связанными руками был привязан тоненькой, но очень прочной веревкой к невысокому столбу. На голове у него был надет мешок, чтобы он не мог ни видеть, ни кричать. Мешок вонял, и мальчик, задыхаясь, стал сильно кашлять.

Понемногу он начал приходить в себя, но, когда с него сняли мешок, Хан-Бахад не понял, где он и что с ним произошло. Он стал кричать не переставая, и на него не действовали ни уговоры, ни угрозы. От бешеного крика он охрип, и когда сил кричать не осталось, он просто вопил и мычал, проливая слезы. Обессилев, Хан-Бахад не мог издавать звуки и стонал, но душа его продолжала кричать и звать на помощь. Один из его похитителей яростно что-то ему говорил, при этом легонько и часто бил по голове и по телу.

Хан-Бахад ни на миг не сомневался в том, что его спасут. Он был уверен: вот-вот придут его дядя, братья и в один момент уничтожат похитителей.