The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография

«Я все надеялась, он перебесится, но не знала, хватит ли у меня терпения дождаться. Я винила его окружение, семью, Мими и колледж. Джону было не место в колледже. Учебные заведения не для него».

8

От The Quarrymen до The Moondogs

Кконцу 1959 года название The Quarrymen отошло в историю. Пол и Джордж учились в институте и вообще не имели отношения к средней школе «Куорри-Бэнк», а Джон занимался в Художественном колледже. Группу называли то так, то этак, зачастую выдумывали названия экспромтом. На одном выступлении назвались The Rainbows[57 - «Радуги» (англ.).], потому что все вышли на сцену в рубашках разных цветов.

По словам Джорджа, после его прихода группа с год топталась на месте; впрочем, сам Джордж играл все лучше.

«Я даже не припоминаю, чтобы в мой первый год в группе нам хоть кто-нибудь заплатил. Мы в основном играли у разных ребят на вечеринках. Приходили с гитарами, и нас зазывали. В лучшем случае нам доставалась бесплатная кока-кола или тарелки фасоли… Деньгами запахло, когда мы стали участвовать в конкурсах скиффла. Мы проходили первые туры, стараясь продержаться подольше и хоть что-то выиграть. Но в таких конкурсах за участие не платят, только за выигрыш, и эти туры длились бесконечно. Несуразно, конечно, – группа, где под восемнадцать гитаристов и ни одного ударника».

Миссис Харрисон была ярой болельщицей Джорджа и его группы, а вот мистер Харрисон сильно переживал. Войну против длинных волос Джорджа и манеры одеваться он проигрывал: жена была на стороне сына. «Я говорила: „Это его волосы“. Почему кто-то тебе указывает, как поступать с твоей собственностью?»

«Но я хотел, чтобы у него хватило терпения доучиться в школе и устроиться на хорошую работу, – говорит мистер Харрисон. – Я очень расстроился, увидев, как Джордж увлекся своей группой. Я-то понимал, какая нужна ловкость, чтобы в шоу-бизнесе добраться до вершины и, главное, оттуда не свалиться. Я просто не представлял, как они туда пробьются. Два других сына хорошо устроились – Гарри слесарь, Питер рихтовщик. Я хотел, чтобы у Джорджа тоже было все в порядке… Но Джордж заявил, что хочет уйти из школы. Не желал бумажки перекладывать. Хотел что-то делать своими руками. Это они с матерью вдвоем решили, меня и не спросил никто. Даже экзамены сдавать не стал – просто взял и ушел».

В шестнадцать, летом 1959 года, Джордж начал работать.

«Было ясно как день, что никаких экзаменов я не сдам. Максимум два экзамена обычного уровня – и то, если наизнанку вывернуться. Но два экзамена обычного уровня – это только чтоб тебя допустили дерьмо разгребать. Ну и зачем они мне?

Я остался до конца триместра, уроки в основном прогуливал, ходил к Джону в Художественный колледж. Мы с Полом часто там околачивались.

Бросив школу, я долго не мог найти работу. Я понятия не имел, что делать дальше. Отец хотел, чтоб я пошел в подмастерья, и я попробовал сдать экзамен на подмастерье в Ливерпульской корпорации, но провалился. Наконец инспектор по трудоустройству молодежи нашел мне работу в большом универмаге „Блэклерс“ – оформлять витрины. Я туда пришел, но они уже кого-то взяли. А мне предложили пойти в подмастерья к электрику.

Мне понравилось: не то что ходить в школу. Скоро зима, а в просторном универмаге тепло. В основном мы там играли в дартс.

Я тогда начал подумывать об эмиграции в Австралию. Во всяком случае, пытался заинтересовать этой идеей отца, чтобы мы эмигрировали всей семьей, – сам я был еще слишком молод. Потом думал про Мальту – на глаза попались какие-то туристические проспекты. Потом Канада. Раздобыл всякие анкеты, но их должны были подписать родители, поэтому я даже заполнять не стал. Чувствовал: что-то подвернется».

А в семье Маккартни овдовевший Джим не без труда пытался вырастить двоих сыновей-подростков серьезными людьми. К его вящей радости, Пол по-прежнему учился в школе. Но поскольку все свободное время он проводил с Джоном и Джорджем и играл в бит-группе, на уроки времени толком не оставалось.

Пол по-прежнему ухитрялся оставаться в потоке 5 «В» – считалось, что там в основном занимаются литературой, английским и иностранными языками. Правда, с экзаменами обычного уровня у него не заладилось. Одолел Пол лишь один экзамен – рисование.

Он подумывал бросить школу, но не знал, где работать. Отец настаивал, чтобы Пол учился. Казалось, не уходить гораздо проще. Если учишься, остается уйма свободного времени на группу. Он остался, пошел на дополнительные занятия – по результатам экзаменов его в шестой класс сразу принять не могли. Затем отправился на переэкзаменовку, успешно сдал еще четыре экзамена и перешел в шестой класс.

«В школе по-прежнему была тоска смертная, но мне нравился преподаватель английского Дасти Дарбэнд, единственный из всех. Отличный был парень. Любил современную поэзию, рассказывал нам про „Леди Чаттерлей“, о которой мы тогда еще понятия не имели, и „Рассказ мельника“[58 - «Любовник леди Чаттерлей» (Lady Chatterley’s Lover, 1928) – роман английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса; много лет считался скандальным и в 1928–1960 гг. был запрещен в Великобритании. «Рассказ мельника» (The Miller’s Tale) – новелла из цикла «Кентерберийские рассказы» (The Canterbury Tales, ок. 1387–1400) английского поэта Джеффри Чосера; цикл был запрещен в США по закону Комстока 1873 г., налагавшему запрет на распространение «непристойных» материалов, в том числе эротической литературы.]. Говорил, что эти книги считаются непристойными, но это не так».

Эта искра интереса удержала его в шестом классе, хотя Пол и не учился. Официально он готовился к экзаменам повышенного уровня по английскому и живописи: предполагалось, что затем он поступит в педагогический колледж и станет преподавателем. Все знали, что способностей ему хватит. Джима, во всяком случае, такой сценарий устраивал.

«Мне никогда не нравилась музыка, которой увлекался Пол, – говорит Джим. – И этого Билла Хейли я терпеть не мог. Там же вообще мелодий нет… Но однажды я пришел домой в полшестого и услышал, как они репетируют. И тут я понял – они чему-то научились. Уже не просто бренчанье. Неплохие берут аккорды».

Теперь Джим хотел сидеть на репетициях, наставлять, рассказывать, как он играл в старые добрые времена в Jim Mac’s Band. А чего они не играют хороших песен? К примеру, «Stairway to Paradise»?[59 - «Stairway to Paradise» (1922) – композиция Джорджа Гершвина, написанная для бродвейского ревю George White’s Scandals.] Превосходная песня, он всегда так считал. Он рассказывал им, как управлялся со своим оркестром и как им надо преподносить свои песни.

Ребята говорили: не, спасибо, а можно нам чаю, ладно, пап? Ладно, отвечал Джим, не нравится «Stairway to Paradise» – может, что-нибудь джазовое? «When the Saints»?[60 - Имеется в виду американский госпел «When the Saints Go Marching In» (или «The Saints»), который «Битлз» в 1961 г. и в самом деле записали в Гамбурге с Тони Шериданом.] Он может показать, как сыграть. Не, говорили они уже тверже.

В конце концов Джим ограничился стряпней. После смерти жены ему пришлось научиться готовить – ну, как бы. К своему удовольствию, Джим обнаружил, что, хотя его сыновья Пол и Майкл были привередами и ели плохо (а Пол, когда был чем-то занят, не ел вообще), Джон и Джордж обладали отменным аппетитом и готовы были есть что угодно и когда угодно. «Я обычно скармливал им, что не доедали Пол и Майкл. В конце концов перестал это скрывать, так прямо и говорил: „Вот тут осталось кое-что, есть будете?“ По сей день готовлю заварной крем к приезду Джорджа. Он говорит, мой крем – лучший в мире».

Группа росла, обзавелась простенькими усилителями и в сравнении с мягким скиффлом зазвучала мощнее. «Но в то время каждый год шел за пять», – говорит Пол.

Теперь они играли в основном в рабочих клубах или на церковных церемониях, а вечеринки бросили. Выступали, например, в «Уилсон-холле» и в автобусном парке на Финч-лейн.

Как и все начинающие группы, они все чаще участвовали в конкурсах. «Одна женщина играла на ложках – так она все время нас обставляла, – говорит Пол. – А еще Sunny Siders. Эти выезжали на отличном номере с лилипутом».

Состав группы по-прежнему постоянно менялся. Их никто не знал, и они могли выступать со всеми, кто попадался под руку. «Одно время у нас играл клавишник по имени Дафф. Но отец не разрешал ему задерживаться допоздна. Он играл-играл, а потом вдруг посреди номера убегал домой, только его и видели».

Выступая на публике, одевались они обычно как «тедди»-ковбои: черно-белые ковбойские рубахи с белой бахромой на карманах и черные галстуки-шнурки.

Но дома у Джорджа или Пола они проводили больше времени, чем на сцене. «Приходили ко мне домой и курили траву в отцовской трубке. Иногда приводили девчонку или сидели и рисовали друг друга. Но в основном играли на гитарах и сочиняли песни».

За первые пару лет Джон и Пол написали около полусотни песен. Потом из них исполнялась только одна – «Love Me Do».

Принимаясь за очередную песню, они первым делом писали: «Новое оригинальное произведение Джона Леннона и Пола Маккартни».

Оба уже достаточно поднаторели в игре на гитаре, не без помощи телешоу с участием тогдашних звезд. «Однажды вечером я смотрел, как группа The Shadows аккомпанирует Клиффу Ричарду. У них отличное вступление к „Move It“[61 - «Move It» (1958) – песня Иэна Сэмуэлла, которую Клифф Ричард впервые записал с группой The Drifters (впоследствии ставшей группой The Shadows).] – я слышал на пластинке, но все не мог понять, как это у них получается. А по телевизору увидел. Сломя голову выбежал из дому с гитарой, вскочил на велик и помчался к Джону. Ворвался к нему с криком: „Я понял!“ И мы все сразу принялись разучивать это вступление. Сами стали начинать песни эффектнее. Еще я позаимствовал несколько хороших аккордов из „Blue Moon“»[62 - Очевидно, имеется в виду популярная песня 1933 г. Ричарда Роджерса и Лоренца Харта, которая считается источником распространившейся в западной поп-музыке «аккордовой последовательности 1950-х» – I – vi – IV–V.].

Ребята участвовали в любых, даже совсем захудалых конкурсах, а потому с энтузиазмом встретили появление в Ливерпуле одного из самых известных организаторов подобных состязаний. В объявлении «Ливерпул экоу» сообщалось, что «Кэрролл Левис, Открыватель Звезд, прибывает с визитом в рамках своего телевизионного шоу „Молодые открытия Кэрролла Левиса“»[63 - Кэрролл Ричард Левис (1910–1968) – англо-канадский охотник за талантами, импресарио, телевизионный и радиоведущий, сотрудничал с Би-би-си с 1935 г., а передачу «Молодые открытия Кэрролла Левиса» (The Carroll Levis Discovery Show) вел все 1950-е.]. Съемки планировались в Манчестере, но в театре «Эмпайр» назначили прослушивание, чтобы отобрать в Ливерпуле таланты для участия в программе.

Джон, Пол и Джордж, как и половина подросткового населения Ливерпуля, отправились на прослушивание. Они прошли, и их пригласили в Манчестер на запись программы.

Миссис Харрисон помнит их восторги. «Джордж аж до потолка прыгал, получив пригласительное письмо. А я никак не могла понять, чего он так суетится. Письмо было адресовано какой-то группе The Moondogs».

Название The Moondogs придумали второпях специально для шоу Кэрролла Левиса. На афишах значилось «Джонни и Лунные Псы». Тогда у всех групп были лидеры: скажем, Клифф Ричард и The Shadows. Поэтому первым поставили имя Джона. Если у группы и был лидер, то лидером был Джон.

Они исполнили свой номер и были награждены довольно дружными аплодисментами. Однако шоу Кэрролла Левиса было устроено так: в конце программы группы поочередно выходили на сцену, снова исполняли несколько тактов из своего номера, а публика бешено аплодировала – ну или нет. По реакции зала и определялся победитель.

Однако Джон и Лунные Псы, бедные ливерпульские пацаны, ждать не могли – им надо было возвращаться в Ливерпуль. Шоу заканчивалось поздно, и они рисковали опоздать на последний поезд. Денег на гостиницу в Манчестере у них не было. И когда наступило время финальных аплодисментов, их уже и след простыл.

Разумеется, о победе не могло быть и речи. Их даже не заметили многочисленные охотники за талантами, на них не обратили внимания, не выказали одобрения.

Джон, Пол и Джордж страшно расстроились. Впервые они соприкоснулись с миром профессионалов, но этот миг пришел и прошел.

9

Стю, Шотландия и The Silver Beatles

ВХудожественном колледже Джон и Стюарт дружили все крепче. Стю почти постоянно мотался вместе с группой и смотрел, как они репетируют. Они с Джоном уломали совет колледжа купить магнитофон, якобы нужный всем студентам. Джон забрал его себе – записывать, как они играют, слушать себя со стороны. Еще они добились покупки системы громкой связи для танцев в колледже. Она в итоге стала одним из усилителей группы.

Стю, хотя и тратил массу времени на Джона и его группу, по-прежнему увлекался живописью. Он представил несколько работ на выставку Джона Мурза, одну из лучших в своем роде, не только в Мерсисайде, но и во всей Британии. Названа она в честь Джона Мурза, выходца из богатой ливерпульской семьи, сделавшей состояние на футбольном тотализаторе «Литтлвудз» и рассылке товаров по почте. Стюарт Сатклифф, еще студент, выиграл шестьдесят фунтов – огромные деньги по тем временам и серьезный успех в столь юном возрасте.

Джон, его лучший друг и самая влиятельная фигура в его жизни, мигом нашел прекрасный способ распорядиться деньгами. Стю всегда говорил, что хочет научиться играть и войти в группу по-настоящему, а не просто околачиваться на репетициях. Джон сказал, что теперь у Стю появился шанс к ним присоединиться. На свои шестьдесят фунтов он может купить бас-гитару, которой всегда не хватало, – и милости просим. Не важно, что он не умеет играть, – они научат.

Полу и Джорджу эта идея пришлась по душе – им действительно был нужен еще один исполнитель. Насколько помнит Джордж, Стю предложили купить себе на выбор бас-гитару или ударные. Группе требовалось и то и другое: при трех солирующих гитаристах у них не было ритм-секции. «Стю понятия не имел, как играть, – вспоминает Джордж. – Мы показали ему все, что знали сами, но взаправду он освоился, уже играя на сцене». На фотографиях того времени Стю почти всегда стоит спиной к публике, чтобы никто не видел, как мало он умеет.

Приглашали их все чаще, в рабочих клубах и на танцах они зарабатывали по несколько шиллингов. Но когда мода на бит-группы охватила весь Ливерпуль, постепенно стали появляться молодежные клубы. По сути, это были кофейни, подобные сотням других кофеен, расплодившихся по всей стране, – в них подавали эспрессо под сенью бамбука и искусственных цветов. Но в ливерпульских кофейнях порой устраивали концерты для подростков, и сотни бит-групп получили площадки.

Однако в традиционные клубы – например, «Кэверн» – бит-группы не пускали. Такие клубы предназначались для джаз-бандов и поклонников джаза – искусства более утонченного. Бит-группы – сплошь неряшливые дилетанты и «тедди». Пролетарское искусство для электриков и разнорабочих. К бит-группам и игравшим в них музыкантам тогда относились пренебрежительно.

«Мы всегда были против джаза, – говорит Джон. – Дерьмовая музыка, еще глупее рок-н-ролла, для студентов в свитерах из „Маркса и Спенсера“. В джазе не происходит ничего путного, ничего не меняется, и все сидят и хлещут пиво пинтами. Мы ненавидели джаз, потому что нас поначалу в такие клубы не пускали. Из-за джазовых оркестров мы даже на прослушивание не могли попасть».

Бит-группы теперь старались обзавестись аппаратурой, электрогитарами и усилителями – скиффл обходился без них. Вслед за Элвисом Пресли появились и другие рок-певцы – Литтл Ричард, Джерри Ли Льюис, а в Британии у них возникали толпы имитаторов.