Волчье лето

Он осторожно посматривал вперед из-за «Джипа».

По-прежнему тишина. По-прежнему ни единого движения.

Он медленно-медленно высунул голову, чтобы лучше все разглядеть. Солнце – за вершинами деревьев, над горизонтом. Представшая перед ним сцена утопала в мягком свете, который бывает только от полуночного солнца в полярный день.

Не спеша он поднялся – в мышцах и связках оставалась пуля, но, похоже, не задела важных органов. Он приложил ладонь к ране. Идет кровь, но не так сильно, чтобы он не смог завязать рану.

– Люба?

Она сидела, прислонившись к заднему бамперу автомобиля финнов; прерывистое дыхание, пропитанная кровью передняя сторона серой футболки под курткой, пистолет в правой руке. Вадим внимательно посмотрел на раны. Кровь вытекала равномерно – артерии не задеты. Пузырьков воздуха нет, значит, скорее всего, легкие целы. Вполне вероятно, что она могла бы и выжить.

– Кто стрелял? – задыхаясь, спросила она и окровавленной рукой схватилась за куртку Вадима. – Кто, черт побери, начал стрелять?

– Он с нами.

– Чего? Что значит с нами? Кто?

– Иди сюда.

Он осторожно забрал у нее пистолет, сунул в карман, а затем встал, наклонился и помог ей подняться. Она сморщилась от боли и напряжения, но выпрямилась. Придерживая ее за талию и положив ее руку себе на плечи, Вадим вышел на открытое пространство между припаркованными машинами. Поровнявшись с местом падения того финна с татуировкой, Вадим аккуратно снял руку Любы, отпустил ее талию и сделал два широких шага в сторону.

– Прости…

Сначала непонимающий взгляд Любы, но потом осознание того, что он совершил, куда привез ее, прямо перед тем как пуля из винтовки с глушителем попала в висок и Любу отбросило на землю.

Вадим прижал руку к ране у поясницы и потянулся, выдыхая набранный глубоко в легкие воздух.

Однако все прошло по плану.

Город просыпается.

Как она делает всегда. Всегда делала.

Фридрихсгамский мир 1809 года. Простым росчерком пера Швеция потеряла третью часть территории и четверть населения. Российская империя получила Финляндию, а вместе с ней город Турнио, на тот момент крупнейший центр торговли в регионе. Новая граница прошла по середине реки, и Швеция вдруг осталась без города на этой территории. Все сходились на том, что город нужен, но где он должен находиться? Предложений было немало, а споры велись долго. Пока люди пытались договориться, она терпеливо ждала – из деревушки с парой дворов превратилась в поселок, и наконец была провозглашен городом. 1842 – год ее рождения.

Хапаранда от финского Haaparanta, по-шведски Аспстранд, «осиновый берег».

Наступили хорошие годы, когда она росла как на дрожжах. Дела у нее шли наилучшим образом, в то время как другие переживали самые трудные для них времена. Есть свои преимущества в том, чтобы быть нейтральным пограничным городом в охваченном войной мире. Худо-бедно она оставалась единственными открытыми в Россию воротами. Игольным ушком между востоком и западом.

Товары, письма, продукты, люди.

Грузы: легальные, нелегальные, живые, ценные, опасные.

Через нее шел весь мировой трафик – неважно, что перевозилось. Она цвела. Процветала.

Сегодня она немного поникла. Ведет, очевидно, более спокойную жизнь. Медленно сжимается. Полного краха не случается, но каждый год в ней умирают и покидают ее больше людей, чем рождаются и приезжают.

Она хорошо знает своих жителей. Делит их жизнь, все видит и знает. Помнит и ждет с нетерпением. Нуждается в каждом. Она – город и существует, только пока люди решают жить в ней. Словно бог, который перестает существовать в ту же секунду, как все перестают верить.

Поэтому, молча и терпеливо простираясь вдоль вечного течения реки, она приветствует новых жителей и оплакивает ушедших.

Мест для парковки было предостаточно, так что Ханна выбрала одно свободное, ближе всего к магазину «Стадиум», вышла из машины и огляделась, заправляя рубашку в форменные брюки. Уходя из отделения полиции, она почувствовала прилив жара, и хоть он и длился пару минут, но она продолжала ощущать, как горит лицо, а по спине течет пот.

Погода не особенно помогала.

Тринадцать дней подряд стояла жара и необычная для июня температура выше двадцати; у торгового центра около трассы E4 было спокойнее чем обычно, а расположившиеся там в ряд десятки магазинов надеялись, что и им достанется немного силы притяжения «ИКЕА». Сегодня дела шли так себе, отметила Ханна, автоматически бросив взгляд на автомобиль, и проделала остававшиеся до входа в спортивный магазин пару шагов.

Внутри прохладнее, чем снаружи. Редкие покупатели рассредоточены среди стальных вешалок с этикетками, возвещавшими, что товары на них теперь на 40–70 процентов дешевле. Ханна подняла руку, приветствуя женщину за кассой. Не знакома с ней, но знает, кто она. Тарья Бурелль, замужем за Харальдом, младшим братом Карин со стойки администрации. Тарья ответила на приветствие и кивнула вглубь магазина. Ханна сразу увидела, из-за кого она тут.

Молодой мужчина – его она тоже узнала. Йонатан, отзывается на Йонте, фамилию она сразу не вспомнила, значит, он не из самых частых гостей в камере. Она прошла дальше к сваленным друг на друга обувным коробкам у стены, где было выставлено их содержимое. Молодой мужчина, покачиваясь, шагнул к паре тридцатилетних, которые постарались от него уклониться, но при этом не дать ему их прогнать, так что просто-напросто сделали вид, что его не существует.

– Можно вас на минуточку?

Йонте обернулся к Ханне. Если восковое лицо и дерганые движения не известили бы ее о том, что она имеет дело с мужчиной с сильной абстиненцией, то расширенные зрачки сомнений не оставляли. Вероятно, героин. Или Субутекс. Доступ к нему и, следовательно, злоупотребление сильно выросли за последние годы.

– Что? – с возмущением выдавил из себя молодой мужчина, шмыгнув носом.

– Мне просто нужно с вами поговорить, пройдите за мной на улицу.

– Я ничего не сделал.

– Это мы всегда можем обсудить. На улице.

Она коснулась его плеча, а он так резко оттолкнул ее руку, что почти потерял равновесие и вынужденно, чтобы не рухнуть, шагнул назад.

– Отвалите от меня! Я просто прошу денег, – продолжил он, дернув плечом, от чего весь драматизм испарился. – Побираюсь. Это не… это законно.

– О`кей, но когда вам ничего не дают, что вы тогда делаете?

– А что, о чем вы?

Ханна заметила, как он с трудом пытается сфокусировать блуждающий взгляд.

– Вы грозитесь их избить.

– Ааа, это… я это не сделал…

– Да, но нельзя просто разгуливать и угрожать людям, так что пройдемте.

Она снова положила ладонь ему на плечо, и реакция оказалась такой же как в прошлый раз – резкое движение назад, которое, по-видимому, стало полной неожиданностью для остальных частей тела.

– Уберите свои лапы!

– Без проблем, – ответила Ханна, убирая руку. – Тогда выйдете со мной на улицу?

– Да, но не трогайте меня.

Ханна шагнула вбок и показала рукой, чтобы он шел впереди нее. Покачиваясь, он медленно двинулся к выходу. Когда они проходили мимо ящика с фирменными трусами, он резко схватил несколько упаковок и неуклюже попытался запихнуть их под тонкую куртку.