Цефеиды. Андромеда

Мингю смотрит в глаза Чонхо, который совсем близко. И улыбается.

– Что ты хочешь поесть? Мне заказать что-нибудь? Или в магазин сходить? – Чонхо копошится на кухне, когда они возвращаются домой.

Мингю включает кофеварку, давя в себе смех. О да, первая кружка кофе за день.

– Да успокойся, я сам могу сходить. Лучше иди грызи гранит науки, – он наблюдает за тем, как кружка наполняется черным кофе, – а то, не дай бог, завалишь следующий тест. Останешься без стипендии.

– Следующий только через неделю. – Чонхо опирается руками о столешницу рядом с ним, смотрит через прищур. – И, чтобы ты знал, я никогда не готовлюсь к тестам и всегда сдаю их на высший балл.

– Вундеркинд, я понял. – Мингю громко отпивает кофе. – Мне бы такие мозги.

Куки трется о его ноги и то и дело встает на задние лапы, опираясь передними о кухонные шкафчики. Смотрит таким просящим и тоскливым взглядом, будто на его глазах едят сочный кусок мяса. Мингю смеется и наклоняется, чтобы погладить пса.

– Знаешь, может… – Его рука замирает на пару секунд. – Может, мне на работу устроиться?

Чонхо едва не роняет чашку, которую осторожно брал с подставки кофеварки, но вовремя спохватывается. Лупит глаза, моргает несколько раз с глупым видом и разевает рот.

– В смысле?

– Я просто подумал, – Мингю выпрямляется, не сводя глаз с Куки и чувствуя себя предельно неловко, – что не могу и дальше покупать сигареты на твои деньги.

Ему в ответ молчат. Даже кофе из кружки не отпивают. Смотрят пронзительно ярко до вспышек на изнанке век и молчат.

– Около станции метро в кофейне бариста ищут, – говорит наконец Чонхо, – если ты вдруг серьезно хочешь…

Мингю улыбается и подхватывает Куки с пола. Прижимает к себе пса, который начинает слюнявить его рубашку, и смеется еще громче. Кто бы знал, что последние дни его жизни будут настолько яркими.

– Хочу, – он перехватывает корги поудобнее, – а еще хочу, чтобы когда-нибудь мы съехали с этой квартиры и сняли другую, поближе к парку с кроликами. И чтобы мы платили за нее сами.

Он не слушает, что ему говорят в ответ. Выбегает из квартиры, наспех подхватив поводок, который болтался на вешалке. А потом, когда Куки почти агрессивно выносится на улицу, минуя раздвижные двери подъезда, думает, что к черту этот поводок.

Они носятся по парковой зоне позади дома, пугая школьниц, возвращающихся домой после вечерних курсов, и Мингю ржет в голос, когда корги врезается в огромного хаски, начиная притворно-грозно рычать. Смех сходит на нет, когда выясняется, что хаски вообще-то девочка, а у Куки есть планы; он цепляет на корги поводок, без конца извиняясь перед пожилой дамой, а про себя думает, что какого черта. Захотелось вот псу – почему бы и нет.

Он покупает пачку сигарет и несколько минут стоит возле входа, раскуривая первую сигарету. Вспоминает, как совсем недавно стоял здесь так же. Куки, вцепившись зубами в его штанину, тянет вперед, а Мингю только смотрит вниз, случайно роняя пепел псу на голову, после поспешно стряхивая его на асфальт. Было, да. Стоял так же, да. Вот только тогда что-то было иначе.

(Наверное, все.)

Сиреневое небо все еще давит на душу. Закручивается спиралью где-то вдоль легких, проникает фиолетовым в вены и растворяется. Мингю дышит. Позволяет пурпурному вытеснять кровь. И думает, что так правильно.

– А ну жри картошку, – бузит Чонхо с порога, едва он успевает спустить Куки с поводка, – вот тебе твой сырный соус, поэтому жри.

Мингю стоит в дверях с пакетом деревенской картошки из макдака в одной руке и полувскрытым сырным соусом в другой руке и чувствует себя чертовски глупо. Зубами достает одну дольку картошки из картонной коробки и задается вопросом, когда он успел сказать, что любит именно сырный соус.

Он почти успевает раствориться в приятном «нигде», выпив половину банки пива и чувствуя тяжесть от съеденной картошки, которой почему-то оказалось слишком много для одного, как спокойствие нарушает дверной звонок. Чонхо лениво поднимает голову, которая лежала на его плече, и ставит фильм на телевизоре на паузу.

– Соседи?

– Не думаю.

Он идет в коридор, а Мингю стекает с дивана безвольной личинкой и со вздохом ставит недопитую банку пива на журнальный столик. Сейчас бы закинуться под завязку и спать лечь, честное слово. Или еще чего. Но это лучше без пива.

– Ты чего? – слышит он со стороны прихожей и сразу весь подбирается.

Как в компьютерной игре, где графика подвисает и жрет твоего героя пикселями, он наблюдает за тем, как в гостиную заходит Сонёль. Мингю – страшно. Ему пиздец как страшно становится, потому что он еще ни разу не видел настолько разъяренного выражения чужого лица. Он даже рот разинуть не успевает, как ему прилетает кулаком по челюсти с такой силой, что он едва не падает, в последний момент успев схватиться за спинку дивана.

– Ты, – тычет пальцем Сонёль, – мудак, – выдыхает он и хочет ринуться вперед, чтобы зарядить вторым кулаком, но Чонхо хватает его под руку.

Мингю трет пальцем расшибленную губу и ноющий подбородок, выпрямляется. Смотрит на чужое взбешенное лицо и хочет спросить, в чем дело, но стихает, едва видит в глазах Сонёля надрывное отчаяние, от души разбавленное неверием.

– Ты, блядь, – рвется тот вперед, но Чонхо крепко держит его, – убью тебя на хуй!

– Да успокойся ты хоть на секунду!

– А ну пусти меня, и я тут же успокоюсь!

– Чонхо, – мягко, но все равно отрешенно просит Мингю, – отпусти его.

Сонёль с раздражением выдергивает рукав рубашки из чужой хватки, тяжело вздыхает, раздувая ноздри. Мингю во все глаза смотрит на него, подмечая самую крошечную смену эмоций на его лице. От него отворачиваются, встряхивая обеими руками, и сочно матерятся куда-то в воздух.

– Если бы мог, прибил бы тебя на месте, – выплевывает Сонёль, стреляя глазами в его сторону.

– Почему? – с пустотой в голосе спрашивает Мингю, боясь ответа.

В него швыряют сложенный в несколько раз лист бумаги, который он не может поймать. Поднимает с пола и медленно разворачивает, пытаясь игнорировать дрожащие пальцы. И смотрит на ту самую фотографию зеркала, на которой изображены его первый официальный владелец и семья. То самое фото, что Тэён приволок, проторчав в библиотеке пару дней.

– Я с самого начала думал, что херня какая-то, а теперь выясняется, что… Вот это? – орет Сонёль. – Да как ты вообще мог?

– Мог что? – Мингю мнет в руках бумагу.

– Я думал, что мы друзья, – чужие глаза устремляются в пол, – а ты…

– Но мы, – он заикается, – но мы… Мы не…

Внутри когтями скребет настоящий монстр. Он елозит острым по легким и едва ли дает вздохнуть. Мингю хочет, очень. Но не может. Стоит только, комкая лист бумаги в руках, и хлопает ртом, молясь про себя, чтобы это просто было сном.

– Тихо, – Чонхо кладет руку на плечо Сонёля, – не бесись. – Но его ладонь резко скидывают.

– Все это время я думал, что с ума схожу. – Сонёль трет ладонью лицо. – Что я кретин и мне просто показалось. А потом вы… А потом вы начали вот это все! – Он со злостью отшатывается в сторону, едва замечая, как Чонхо наклоняется в его сторону. – Я столько раз внушал себе, что мне показалось, но… – Он стреляет взглядом в сторону Мингю. – В который раз я убедился в том, что никогда не ошибаюсь.

– И? – Мингю выпрямляется. – И что теперь?

– К черту ты идешь, вот что! – кричат ему в ответ.

– Угомонись, – он ступает ближе, хватая Сонёля под руки, но тот брыкается, – просто угомонись.

– Не трогай меня, ты, кусок…

– Угомонись.