И небо в подарок

Я знала, куда мне ехать. Как-то в детстве проследила за отцом, когда тот в очередной раз ушел на свои болота. Мы с мальчишками играли в индейцев, и я была Следопытом. Но он все-таки меня заметил, и дома мне порядком влетело. Потом отец взял с меня обещание, что я больше никогда так не стану делать.

И я не делала. Ровно до этого дня.

Поворот, еще один. Дорога становилась хуже и хуже, но я упрямо жала на газ. Чуть было не застряла в слишком уж глубокой луже, но все-таки выехала – порядком заляпанная грязью, поражаясь выносливости старенькой техники. Поморщившись, вытерла попавшие в лицо брызги длинным рукавом свитера, пожалев, что не надела шлем.

Разбитая колея тем временем уверенно превращалась в тропинку, а потом и вовсе пропала. Начались места, где, уверена, давно уже не ступала нога человека. Быть может, если только моего отца…

Но я упрямо продвигалась вперед. Пару раз увязала в грязи – пришлось даже выталкивать мотоцикл, но все-таки, порядком поплутав, добралась до того самого места – трех поломанных берез, стоявших, подозреваю, в самом сердце Черной Топи.

И тут же взвыл инстинкт самосохранения, потребовав немедленно отсюда убираться. Вернуться в наш дом в Боровке, сунуть шкатулку в сейф, запереть его хорошенько, после чего уехать в Н-ск и забыть об этом месте навсегда.

Потому что я ее увидела – полупрозрачную, светящуюся в вечернем сумраке дымку, зависшую аккурат между теми березами, напоминавшую мне гигантскую паутину неведомого паука. И я нерешительно притормозила, размышляя, что бы это могло быть и что мне делать дальше.

Что же ты такое, а?..

Быть может, плод моего воображения? Или же причудливая игра света, льющегося с зависшей над Черной Топью луной?

Полупрозрачная светящаяся стена посреди болота выглядела настолько неестественно, что мне жутко хотелось повернуть назад. Но вместо этого я выжала сцепление, переключила передачу и крутанула ручку газа.

Быстрее, быстрее, пока не передумала!

Подпрыгивая на кочках, разбрызгивая вокруг себя холодную, липкую грязь, старенький «ИЖ» летел, подозреваю, к тому самому разлому. И с каждым заполошным биением сердца мне становилось все больше и больше не по себе. Настолько, что в последнюю секунду перед тем, как зеленый нос мотоцикла коснулся непонятного явления природы, я чуть было не дернула руль в сторону.

Но удержалась. Вспомнила об обещании, данном отцу, о его могиле, засыпанной цветами, через которые просвечивалась черная земля, и решила, что поступаю правильно.

Потому что его слова все-таки не были бредом – разлом существовал.

Неужели через него я попаду в другой мир, неведомый мне Улайд? Выполню данное ему обещание, а затем вернусь, ведь папа всегда возвращался…

Додумать я не успела, потому что мой мир исчез. Пропал вместе с болотом и зависшим над ним желтым блином луны, вырывающим из объятий ночи темные кроны берез на дальней опушке. На миг появилось ощущение полета, а затем меня поглотила чернота.

…Как оказалось, ненадолго, потому что в следующую секунду мир возник снова. Явился из ниоткуда, но уже был другим. Вместо болота и темной кромки дальнего леса меня окружал давящий полумрак подземелья. Вместо влажной и холодной тишины Черных Топей – глухой рев мотоцикла, многократно усиленный в высоких сводах тускло освещенной пещеры.

И я резко затормозила, заморгала, пытаясь понять, где очутилась. Но так сразу и не разобрала – лишь поняла, что пещере я была не одна. Возле дальней стены замерли странные существа. Кажется, стояли возле алтаря – это был здоровенный плоский камень, темная поверхность которого была исчерчена подсвеченными изнутри красными символами, похожими на письмена в бумагах отца.

На алтаре лежала безжизненная девушка в светлом балахоне, покрытом уродливыми темными пятнами.

А те, кто стоял рядом с ней… Уверена, это все-таки были люди, одетые в черные балахоны до пят и темные колпаки с прорезями для глаз и рта! Их было трое. Двое держали факелы, а над их головами покачивались в воздухе без какой-либо опоры странные светильники.

Зато у третьего в руке оказался длинный, изогнутый нож.

Это… Это настолько не вписывалось в картину моего мира, в котором еще несколько секунд назад были болото и луна над спящим мартовским лесом, что я порядком опешила. Но быстро пришла в себя. Крикнула, чтобы они немедленно прекращали, прекрасно понимая, что меня не услышат: мой срывающийся голос заглушал рев старого глушителя.

Черные колпаки тоже, подозреваю, гостей на мотоцикле не ждали. Стояли и смотрели, как я разворачиваю старенький «ИЖ», решив разобраться на месте, что это за секта такая и что они здесь творят.

Но до алтаря я так и не добралась, потому что «балахоны» все же вышли из комы и начали действовать. Один из них вскинул руку, и в ту же секунду мотоцикл врезался в невидимую стену. Я приложилась грудью о руль, а «Иж» заглох, хотя препятствия перед собой я так и не увидела.

Выругавшись, вновь выжала сцепление, крутанула ручку газа, но завести мотоцикл так и не смогла.

«Черные балахоны» тем временем приближались, но я тоже решила не оставаться в стороне. Оставив безжизненный «ИЖ», подхватила заряженную двустволку и двинулась к ним навстречу. Крикнула, чтобы не подходили… Вернее, отошли назад, а то буду стрелять. Но они либо меня не понимали, либо им было все равно.

Нет, оказалось, не все равно – с руки одного из них сорвалась яркая молния. Вот так, появилась за секунду и уже летела в мою сторону!

Я резко отшатнулась, и та просвистела мимо, обдав меня жаром. Это… Это было крайне неожиданно, потому что оружия в руках «балахонов» не было.

Никакого, в отличие от меня.

Я вскинула ружье, но их это не напугало. Под руками второго уже разгоралось фиолетовое пламя, которое он явно вознамерился запустить в мою сторону. Мне показалось это недобрым знаком, которые я с детства не любила… Поэтому без зазрения совести нажала на курок. Целила в ногу ближайшего «балахона» и не промахнулась.

Тот вскрикнул от боли и упал. Остальные призадумались.

– В сторону! – приказала им, подбираясь к алтарю. Лежащая на нем девушка была еще жива. Вся в крови, но дышала, шевелилась, стонала. – Ну-ка, прочь от нее! Вот же… твари!

Вновь пошла на них, вскинув ружье, жалея, что запасные патроны остались в коляске.

Но тут один из «балахонов» исчез, а на его месте возник гигантский черный ящер. Икнув от удивления – это что еще такое?! – я вытаращила глаза. И тут же выстрелила в раззявленную пасть монстра, из которой в мою сторону полилось жаркое пламя.

С трудом, но все-таки увернулась, и драконий огонь опалил неровную стену пещеры за моей спиной. Динозавру это не слишком понравилось. Рыкнув недовольно, он захлопнул пасть и затряс головой.

А я… Надо было вернуться к мотоциклу и перезарядить ружье, но на это мне попросту не оставили времени. К тому же очень скоро все закончилось – быстро и бесславно. Дракон снова пошел в атаку. На этот раз поджаривать меня не стал – за долю секунды оказался слишком уж близко от меня. Уставился мне в глаза безразличным взглядом, и я заметила, как сузились его гигантские вертикальные зрачки.

Взметнулась когтистая лапа, отбросив меня к стене. Я врезалась в нее затылком, в который раз пожалев, что не надела шлем, и мир померк.

Глава 3

В месте, где я очнулась, не водилось ни электричества, ни водопровода, ни каких-либо других благ человечества, даже минимальных. Там вообще ничего не было – лишь темнота тюремного колодца в три шага шириной и решетка под потолком – метров так в пяти-шести над головой, – из которой виднелся край звездного неба.

А еще – плотно запертая дверь, единственная наша связь с цивилизацией.

Но обо всем я узнала позже, уже после того, как открыла глаза и застонала от резкой боли в затылке. Затем, когда голова немного прояснилась, обвела взглядом место, куда попала после столкновения с когтистой лапой дракона.

Оказалось, я лежала на грязной соломе в темном колодце, насквозь пропитанном отвратительной вонью застарелых человеческих испражнений. В темнице я была не одна – надо мной склонилась встревоженная незнакомка. Совсем молоденькая и темноволосая; лунный свет вырывал из тюремного полумрака ее тонкие и благородные черты лица.

Заметив, что я очнулась, девушка едва заметно кивнула, после чего осторожно приложила руку к моей голове, принявшись осторожно ощупывать рану на затылке. И я заметила на ее бледном запястье черный уродливый браслет.

Уверена, не для красоты она его надела! Ни его, ни светло-серую тюремную робу.

– Сильно досталось? – участливо спросила незнакомка на… том самом языке, который придумал для меня папа и в детстве заставлял учить его так долго, пока я не заговорила на нем, как на родном.

– Кто ты? – пробормотала я хрипло, вылавливая из сбоящей памяти нужные слова. Выходило, это было вовсе не игра и не папин каприз, а… Неужели язык того самого Улайда? – Где мы?

Попыталась подняться, и девушка с готовностью протянула мне руку. С ее помощью я села, прислонившись спиной к стене, и тут же поморщилась от нового приступа головной боли. Затем осторожно потрогала внушительный синяк на затылке. Впрочем, он довольно быстро перестал меня волновать, когда я поняла, что на мне нет ни черной шапочки, ни кожаной куртки, ни штанов. Обуви тоже не оставили – сняли все, даже нижнее белье.

И цепочку с крестиком, подарок бабушки, тоже забрали!

Зато «от щедрот» тюремщиков мне перепала та же самая холщовая роба до пят, что и на моей соседке по тюремной камере. Такая же, как была на девушке, распластанной на алтаре!

– У Темных, – отозвалась незнакомка, пожав плечами. – Где же еще? Хорошо, ты жива! Когда тебя швырнули в камеру, мне показалось… – Не договорила, отвернулась. – Хотя я уже сомневаюсь, к добру ли это, – добавила негромко. – Наверное, лучше было бы сразу умереть, чем вот так сидеть и дожидаться своей участи.