Сага о Лиулфре

– Ах!!! – вскрикнули люди.

У мужчин заблестели, заискрились глаза. Женщины поджимали алые губки, толкали в бок острыми локтями мужей.

Только Келда осталась равнодушной, одаривая улыбкой всякого, кто на нее заглядывался… смело можно биться o заклад и c самим Бальдром, что Келда все же красивее Вёльвы! И не менее славная воительница на поле брани!!! То могли б подтвердить убитые ею: и саксы, и ободриты, и свеи, и могучие даны, и даже, скудные на эмоции, кривичи…

– Вёльва!!! – снова заорал уже порядком захмелевший Сигурд, – а расскажи-ка нам какую-нибудь историю или сказку! Сделай одолжение! Укрась наш праздник!

– И что же ты тут празднуешь?! – Вёльва опустила длинные ресницы.

– Добром, пожалуй, это не закончится, – прошептал Торд ярлу. Но Сигурд только отмахнулся.

– Праздную!!! – деловито подбоченился хозяин большого дома.

– И что же ты празднуешь?! – снова повторила Вёльва, с вызовом вперившись жгучим взглядом в ярла.

Сигурд аж крякнул, замотал головой, но быстро нашелся c ответом, – э, скажем – любовь! Праздник Любви!!!

– Ну что ж, слушайте тогда мою историю, – усмехнулась Вёльва.

Гости притихли. А Сигурд, довольный собой, весело подмигнул жене.

– Много лет тому назад, ранней, ранней весной, купалась как-то в озере женщина – красивая женщина! И тело ее было прекрасно! Словно сама Сьеви подарила ей белые локоны и упругую грудь. А один юноша подглядывал за ней…

Мужчины захихикали между собой. Молоденькие служанки покрылись румянцем, запрятались в тень резных столбов. Только ярл поджал губы и затеребил нервно ус, наверняка смекая, o чем и o ком история ведьмы…

– Юноша тот в порыве страсти и прыгнул к женщине в озеро. Да только вода была ледяной! И когда дошло дело до любви, только и оказалось, что мужское «хозяйство» юнца от холода стало – малюю-сень-ким!!!

По всему залу разразился гогот. Языки пламени из масляных ламп вдоль стен затанцевали, запрыгали от дыхания людей. Даже никогда не смеющийся суровый Торд выдавил улыбку. Только ярл Сигурд помрачнел лицом…

– Ну, иди-ка ты домой!

– У меня еще есть истории! А ты – подлинно злобный тролль! Приглашаешь в дом, – и тут же гонишь прочь!

– Россказни твои – так себе…

– Нет… это ты сидишь угрюмый, пышешь злобой, точно Гарм, жизнью недовольный!

– А без причины только дураки радуются, и все у них завсегда – хорошо! старая ты ведьма! – и Сигурд сам расхохотался.

Келда незаметно вышла в потайную дверь, спрятанную за шкурой медведя, но быстро вернулась, вынесла обрез льняной материи и c большим почтением поднесла колдунье…

– Приходи как-нибудь, я тебе погадаю, – в ответ поклонилась Вёльва и довольная ушла в свою земляную хижину.

А веселый пир ярла Сигурда шёл своим чередом, он только разгорался, точно огонь в очаге в трескучий мороз. Заиграла музыка: сначала «забубнил» бодран, тут же боевой ритм подхватил зычный рог, а уж потом, переводя в плясовую, вступили и звонкие сельефлеты, беззаботно и нежно затренькала ротта.

Гости оживились, отодвинули лавки, освобождая больше места. Сигурд ревел громче всех, так он, не без гордости, называл свое «прекрасное пение». Торд под хмельком c неизменным суровым выражением физиономии выкидывал на каменном полу замысловатые коленца. Келда, откинувшись на спинку кресла, хохотала до слез, наблюдая за смешным ярлом и хевдингом…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

Мужчина в зеленом длинном до пят одеянии, c вышитой золотыми нитями каймой, и косым крестом на груди ступал по воде. Он посохом поиграл c рыбами, добродушно хмыкая в густую белую бородищу, и исчез в серебряной дымке фьорда. Горбатая Вёльва обернулась, зашипела, высунув раздвоенный язык, – ладно уж, Сигурд! Радуйся, живи, есть еще время.

C моря надвигался шторм…

Студень

На улице трещал мороз, заставляя людей частенько подкидывать поленья в очаги. И белесые густые дымы из-под крыш небольшого селения, что приютилось в устье Плескавы, дружно поднимались к небу…

– Сварог – жизнь родящий и свет дарующий, да ниспошли нам сегодня день хороший! – кузнец Оланка собирался в лес, – Ненагляда! Матушка моя любезная, я по дрова!

Оделся тепло. На голову напялил колпак войлочный, отороченный беличьим мехом. На кафтан накинул шубу. Подпоясался кожаным ремнем c серебряными заклепками.

– Гнилье-то собирать? Фи! – Ненагляда замешивала тесто для пирогов, ловко орудуя красивыми руками.

– Чего, гнилье-то?! Там, по тропинке, у ручья, хорошая – валяется. Давно на нее смотрю.

– Ну, ну! Иди, иди! Может, князь тебя и изловит! В клеть, что ты и ковал сам, да и посадит!

– Не посадит! – Оланка присел на дорожку, – он же разрешил сухие деревья брать. И в кузне ему нужен я. Кто косы, да серпы будет чинить?!

– Ага! Сами-то разбойничают, потом купцами прикидываются! А нам пни трухлявые… нате вам! «Разрешил» он, «благодетель»!!! А где он был, когда на вересень нас урмане грабили?!

– Ох, и остра же ты на язык, – женщина! И как я c тобой живу?! – Оланка встал c табуретки, ласково чмокнул жену в щечку, – пойду, прогуляюсь, заодно распилю…

К обести кузнец тащил к дому на плече длинную жердину. Приостанавливался передохнуть. Громко втягивал ноздрями морозный воздух. Чему-то улыбался…

Дотянулся через сугроб, сорвал ветку рябины c горько-сладкими крупными ягодами…

– Морозная зима будет, – вслух разговаривал сам c собой Оланка, – да! Надо бы колесья снять c телеги, в амбар сложить. А весной на цветень…

Кузнец не договорил. Увидел, вернее, сначала почувствовал, как позади поперек тропы шел по лесу человек.

В иноземном одеянии мужчина ступал по сугробам, на удивление не проваливаясь…

Может, заблудился? Или волки загнали… Так окрикнул бы его, позвал б на помощь? Но тот шагал уверенно в сторону березняка, пока не скрылся из виду за толстыми мшистыми стволами деревьев. А может, кто из княжьих людей, псов Цедрига?!

Оланка скинул на землю жердину и проворненько зашагал к дому…

– Быстро ты, – Ненагляда ставила на огонь вторую порцию пирогов, – садись, поешь…

– Ага, это можно!

– Чего такой – точно, сыч нахохлившийся? Случилось чего?!

– Да! Я тут подумал… ну их эти жерди, хворост! За работу и буду дровами плату брать.

На следующее утро Оланка не утерпел. Сходил в лес. И кроме своих следов на снегу других не нашел…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —