Человек из пропавшей страны

Сафаров сразу понял, что дочь Лысого Краба – инвалид. В квартире не было ни жены, ни дочери, только женщина легкого поведения. Значит жена ушла и забрала ребенка. Что-либо спрашивать у Краба он не стал.

– Пошел я, дел много, – сказал Марат перед уходом.

Захлопнув дверь, он вышел в холодный вечерний город. На углу серого дома торговка разложила товар прямо на мокром асфальте, подстелив клеенку. Она стояла совершенно одна, рядом никто не проходил, но женщина настойчиво ждала, смотря на тротуар, в надежде сбыть товар еще хотя бы на сотню – другую. Сафаров подошел и купил у нее коробку конфет.

– Мужчина, купите у меня еще носочки шерстяные. Сама вязала. Теплые. Мужские. Как раз на зиму будут. Ручная работа.

Сафаров замотал головой, но она предложила снова, и он купил, зашел за угол и выбросил носки в урну. Шерстяные носки он не носил даже зимой.

Когда Сафаров зашел в квартиру, Ленка хлопотала на кухне.

– Привет, – бросил он с порога.

Она механически улыбнулась. Он подошел, положил на стол конфеты, обнял ее и жадно вдохнул запах ее волос. Она отстранилась.

– Где пил? – спросила она.

– Да, у кореша был. Завтра на работу выходим, – ответил он и ушел в зал, где сел на диван перед включенным телевизором.

Скоро пришла Ленка и села рядом. По телевизору шла юмористическая программа. Они смотрели, но оба не понимали, о чем речь.

– Ты стал каким-то другим, – сказала она, глядя в телевизор. – Что произошло?

– Каким другим? – устало спросил он.

– Ты должен мне все рассказать, – она попыталась заглянуть ему в глаза.

Марат недовольно отвернулся.

– Должен? Я никому ничего не должен, – ответил он и тут же нутром почувствовал, как резко меняется настроение Ленки.

– Ты как это со мной разговариваешь?! – она встала с дивана, ушла на кухню и загремела там посудой. Спустя несколько минут вернулась и встала напротив него в “позе сахарницы”. Их отношениям всего два месяца. Сафаров не шелохнулся и продолжал сидеть в развалку на диване, уставившись в телевизор.

– Хорошо устроился, я смотрю, – раздраженно бросила она. – Никому ничего не должен!

– Ленка, ты чего? – устало пробормотал он, закрыв глаза, словно его раздражал яркий свет пластмассовой люстры “под хрусталь”.

– И мне ты тоже ничего не должен? Ничегошеньки? Кто я тебе, а? Несчастная баба, которой ты решил петь сладкие песни, чтобы пользоваться моей жилплощадью? Хорошо же: в тепле, сытости, и в постели полный сервис!

Марат посмотрел на нее. Раздраженное лицо стало некрасивым. Кожа покраснела. Глаза сузились. Короткая прическа растрепалась и из-под нее показались торчащие уши, которые Ленка тщательно скрывала под волосами.

– Лен, хватит. Что ты несешь?

Совершенно неожиданно он оказался в шаге от того, чтобы уйти. Навсегда. Оказывается, так бывает. Ты приходишь домой, вроде все нормально, и вот уже не можешь находиться рядом с человеком, которому признавался в любви. Когда в душе и без того пакостно, а тебе еще выносят мозги, пусть даже где-то и справедливо, хочется повесить дорожную сумку на плечо и открыть дверь пинком. Его здесь ничего не держит. Жил же без нее, и все было прекрасно. Однако понимая, что второго шанса у них не будет, а какие-то чувства к ней у него все-таки есть, Сафаров через силу притормозил. Он уйдет, он уже это решил именно сейчас, но уйдет позже. Взрослые мужчины, опытные и со стажем, поговаривали, что у женщин такое бывает – эмоции. А ему на днях стукнуло 18 и своего опыта совсем нет.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– Я не хочу, чтобы ты был таким. Ты же не такой. Почему ты не говоришь со мной? Почему молчишь? Я чувствую себя ненужной. Зачем ты пришел ко мне? Ну, ладно, я сама тебя позвала, может я и дура, но будь хоть немного благодарен за все, что я для тебя сделала!

– Хочешь шубу купим? Зима скоро, – спокойно сказал Сафаров.

– Ты что, хочешь меня подкупить? – Ленка схватила тряпку и принялась раздраженно протирать пыль на столе, телевизоре, подоконнике.

– Загладить вину, – сказал он, совершенно не чувствуя себя виноватым.

Ленка бросила на него испепеляющий взгляд и продолжила уборку. На языке вертелось с десяток обидных слов, которые ни с того ни с сего вдруг появились, как осы из потревоженного гнезда, но слово “шуба” чудесным образом остановило ее.

Не то, чтобы она была оборванкой. У нее была шуба из кролика, но мех после пары лет стал выпадать клочками. А ей хотелось норку. Каждая женщина тех лет мечтала о норке. Наверное, хорошо иметь вот такую мечту. Она греет душу, а когда осуществится, то греет вдвойне, особенно на холодном Урале. Женщина в шубе выглядит статусно, разжигая волну сплетен подруг и соседей о том, где взяла деньги. А если подруг нет, то их следует завести ради такого дела.

На следующий день Ленка взяла выходной, и они пошли на рынок. Марат купил ей шубу, сапоги, меховую шапку и белоснежный свитер крупной вязки. Когда пришли домой, Ленка повизгивала от радости. Она и не думала, что мечта может вот так просто и быстро осуществиться.

– Скорее бы зима, скорее бы, – говорила она, примеряя шубку, которая идеально сидела на ней. – Спасибо тебе.

– Смотри, продавец не обманул, кожа, – Марат попробовал поджечь спичкой краешек на сапоге.

– Ты что? Испортишь! – Ленка отобрала сапог. – Я и так вижу, что натуральная кожа. Ну все, подруги обзавидуются.

Вечером они снова пошли в ресторан и жизнь налаживалась.

Глава 28. У Палладия – 2

Спустя пару недель Марат вошел во двор особняка Палладия. Наверное, правильно делают, что в армию берут с 18 лет. В этом возрасте люди способны на то, на что неспособны к 30. И Фрол и Сергей Краб не одобрили этот “прыжок выше головы”. Но Сафаров не мог спокойно жить, если ему в голову попала какая-то грандиозная идея, наивно полагая, что другие отнесутся к ней с таким же интересом. Он не понимал: люди видят мир по-разному.

Охранники обыскали его и пропустили. Через минуту на балконе с белоснежными резными перилами появился Палладий в кремовом атласном халате с золотой вышивкой на рукавах. Он поежился от холодного ветра, посмотрел на Сафарова взглядом снисходительного удивления и кивнул, приглашая в дом. Марат поднялся в гостиную, где уже однажды побывал. Здесь осталось все также, как и в первый раз. Хотя нет, теперь перед диваном стоял невысокий стеклянный столик с хромированными ножками, на котором лежали стопки новеньких милицейских погон и удостоверений.

Палладий небрежно махнул на стул. На руке блеснула инкрустированная рубинами золотая печатка. Сафаров сел. В дальнем углу у высокого барного стола стоял человек лет пятидесяти и перебирал бумаги. Высокого роста, широкоплечий, с брюшком, в толстом сером свитере и выцветших джинсах. Редеющие волосы растрепались и обнажили большую проплешину. Этакий стареющий мужик, не сдающий позиций. Он ненадолго обернулся и посмотрел на Сафарова цепкими, живыми глазами. Палладий расслабленно сидел на диване и взирал на пришедшего абсолютно спокойным, бесцветно – голубым взглядом.

– Ну, говори.

У двери послышалась возня. Там топтались двое охранников.

– Я насчет рынка, – начал Сафаров.

Палладий откинул длинные русые волосы назад и молча ждал дальнейших объяснений. Если визитер нарушил его покой понапрасну, то ему не поздоровиться. Сафаров повторил Палладию ту же самую мысль, которую уже озвучивал Фролу – брать деньги не с торгашей, а с хозяина рынка. Так проще всем и меньше проблем. Шеф слушал молча и безучастно, словно судья доводы защиты, когда решение уже принято.

– Будешь минералку? – Палладий налил в стакан шипучки, снова откинул длинные волосы назад, отпил и задумчиво посмотрел куда-то в сторону. Казалось, он думал о своём. Может быть о ванне из кокосового молочка, или длинноногой финалистке конкурса красоты.

Марат обратил внимание на его холеное тело. Чистая кожа лица, рук, маникюр, выщипанные брови, ухоженные волосы, ореол благоухания парфюма. Безмятежность внутри выстроенного мирка. А что, если черкануть по холеной скуле кулаком? Как тогда изменится его лицо? Затрясется гладкий подбородок, брызнет кровь из губы и от былой надменности не останется и следа. Марат быстро отогнал глупые юношеские мысли.

– Это все? – разочарованно спросил Палладий.

– Насчет других вопросов, – продолжил Сафаров, стремясь все же донести свои идеи до шефа. – Сейчас у народа беда с обналом. Зарплату получают продукцией, зерном, и выходят на рынки торговать. Ладно, если чайниками и кастрюлями получат, а если трубами по три тонны каждая? Я же предлагаю решать такие вопросы. За границей гиперинфляции нет, там любой металл стоит дорого. Часть прибыли будет нашей, часть – работягам. Всем хорошо. И никакого криминала. Охрана нам не нужна, мы и сами – охрана. Эта мысль мне пришла в голову, когда за бумагой в Москву ездили. По сути это тот же обнал.

– В Москву ездили говоришь? – усмехнулся Палладий, обнажив золотые зубы. – Я слышал, вы пошумели там.

– Под Казанью было немного.

– Н-да, – задумчиво произнес он и закинул ногу на ногу. – Откуда ты такой взялся? Вроде даже умные вещи говоришь. Иногда, – шеф взял со столика сигарету и небрежно закурил. – Есть только одна проблема. И она в тебе.