Ты еси!..

– Но процент-то остаётся, – указала Тина.

– Верно, – вновь не стал спорить Аскольд. – Поэтому и нужно отправиться к Санычу. Тебе или мне.

– Хорошо. Оба полетим: ты в плане теоретических выкладок незаменим, а на практике…

– Понял-понял. Пойдём, моя любимая сестрёнка.

Он чмокнул Тину в щёку и выбежал из кабинета. Сестра, покачав головой, направилась следом, на ходу размышляя, стоит ли устраивать с планетой односторонний разговор.

Оборудование (человеко-планетный словарь, как его в шутку называли вапповцы) относительно сносно функционировало, начиная километров с двух-трёх ниже уровня моря: выше ментальный сигнал забивали радиоволны, излучение, «шум» людских мыслей. Ладно, посмотрят на месте, что за дела; может, Крапивченко ошибся, и тестер сломался. Если же нет, никогда не поздно отдать самим себе приказ задействовать разговорник.

Не успели они выбраться из ховеркара, как Саныч, размахнув руки столь широко, что, пожалуй, охватил единственное на Девочке, выкопанное поселенцами море, устремился навстречу. Улыбка по-прежнему занимала половину его лица, освещая мир сердечностью и добродушием.

– Привет, благодетели, привет снова! – радостно прогремел приземистый, но крепкий Арарат, одетый в стандартную форму выездных планетарных психологов, тёмно-розового и синего цветов.

– Здорово, Саныч.

Аскольд потряс объёмную, покрытую густым волосом руку специалиста.

Тина сдержанно кивнула.

– Здравствуйте, Арарат Александрович.

– Да просто Сашка! К чему эти церемонии? Нет-нет: вы начальство – вам виднее, не спорю. Пройдёмте, – протараторил Крапивченко и повёл их к стоявшей на некотором отдалении бригадной машине.

Тройка выездных психологов скучала: кто-то курил, двое других лениво беседовали. Они кратко поздоровались с прилетевшим начальством и вернулись к ничегонеделанию.

Пока Тина выясняла у бригадира подробности, Аскольд тщательно осматривал тестер Сетона-Кравелли.

– Жаль, что ваши родители на пенсии, – прервав их с Тиной диалог, посетовал Крапивченко. Но тут же поправился: – Не в том смысле, что они бы непременно справились. Просто их опыт… Ваш отец шестьдесят из восьмидесяти лет жизни положил на то, чтобы научиться понимать планеты и решать такие задачи. Они с Ниной председатели, это почётно, конечно, а ведь наверняка скучают, скучают по любимой работе.

– Дома, в свободные часы, они занимаются исследованиями, – достаточно холодно отозвалась Тина. – Да и ВАПП, по-моему, на состояние не жалуется.

– Разумеется-разумеется. – Крапивченко сразу понял, куда клонит начальница. – Не обращайте внимания – к слову пришлось.

– Ну, что говорят? – поинтересовался подошедший Аскольд.

– Что Девочка в полном порядке, – ответила молодая женщина. – А кроме того, её явно беспокоит происходящее. Есть мысль, что некоторые последние волнения могли возникнуть из-за нервозности планеты.

– Значит, надо торопиться, – подвёл итог Аскольд. – А тестер в порядке, да. М, ну что? Наши планы?

– Забыл сказать, – опередил Крапивченко уже открывшую рот Тину, – час назад случилось очередное бедствие – наводнение. Районы на востоке, те, что у моря, затопило.

– Совсем плохо, – невесело вымолвила начальница. – Предлагаю вот что: Аскольд, ты отправляешься назад в офис, чтобы организовать всепланетный тест и разобраться наконец, произошла ли ошибка.

– Согласен, сам об этом думал. А ты на место наводнения?

– Именно.

Аскольд, ни слова больше не говоря, пожал руку Крапивченко и поспешил к своему жёлтому ховеркару.

Тина повернулась к бригадиру.

– Ближайший восточный район отсюда – Прибрежный, если не ошибаюсь.

– Так точно.

– Тогда что вы стоите, Арарат Александрович?! Полетели-полетели!

– Так точно!

Они спортивным шагом двинулись к грузовому ховеркару той же розово-синей расцветки, что и бригадные спецовки.

– А что будем искать? – на ходу, не оборачиваясь, поинтересовался Крапивченко.

– Не знаю – сначала найти бы.

Тина Сетон-Кравелли могла бы гордиться братом. Прибежав в свой кабинет, Аскольд не потерял даром ни минуты – сразу же включил основной компьютер и все присоединенные к нему приборы, потом запустил программу подготовки всепланетного теста и даже тогда, хотя технике требовалось некоторое время для настройки, не стал запускать любимую игру. Вместо этого он, правда, запустил автоматическую кофеварку и дождался, когда чашка наполнится ароматным свежеприготовленным кофе, но затем вернулся за компьютер, чтобы погрузиться в работу.

На мониторе сменяли друг друга цифры, колебались волнистые линии, похожие на кардиограмму, то вспыхивали, то гасли яркие светящиеся точки… Человеку, далекому от планетарной психологии, все это показалось бы хаосом, в котором невозможно разобраться. Для Аскольда же вспышки и мигающие цифры были открытой книгой, которую он научился читать еще в детстве. Тест работал, проверяя настроение Девочки, и оно по-прежнему вызывало беспокойство, хоть никаких причин для нервного поведения планеты компьютер не регистрировал. Мальчик и Фридрих, соседи Девочки, и их далекие друзья из других звездных систем как будто оставались спокойными, довольными жизнью, к своей нервной подруге испытывали только теплые чувства…

«А если на тех планетах недавно что-нибудь случилось? Надо бы уточнить!» – решил Аскольд, вновь склоняясь над клавиатурой.

Разослав запросы к известным разумным планетам, он откинулся в кресле и взял наконец чашку с любимым напитком. Его коллеги на Мальчике получат сообщение через четырнадцать минут, а до Фридриха сигнал будет идти полтора часа. К остальным планетам врач отправил запросы по субпространственным каналам, то есть сообщения придут мгновенно, но тестирование с сопутствующими ему делами всё равно займёт какое-то время…

Тина стояла на вершине холма неподалеку от берега моря и внимательно вглядывалась в набрасывающиеся на покинутые жителями дома яростные волны. Из воды торчали макушки ярких цветных зонтиков, деревья и деревянные крыши каких-то построек – море затопило пляж и проложенную вдоль него дорогу. При этом останавливаться на достигнутом оно не собиралось: волны били в стены домов из розового кирпича, с каждым разом доставая все выше.

Пусть море на Девочке и состояло из обычной соленой воды, почти такой же по составу, как и земные океаны, вода была темной, почти черной из-за буйно размножившихся бурых водорослей. Зато утром и вечером, когда в ней отражалось встающее или, наоборот, заходящее солнце, темная поверхность искрилась ярко-красными бликами и становилась удивительно красивой – Тина видела это зрелище уже много раз, но не переставала восхищаться.

Правда, теперь середина дня, белое солнце стояло высоко, и море переливалось серебристыми искорками. Это тоже красиво, но психологу было не до любования природой. Волны с каждым разом все сильнее накидывались на дома, оставляя на их стенах клочья белой пены, а узкие переулки, пересекающиеся с затопленной улицей, уже превратились в маленькие мутные речки.

Тина стала медленно спускаться с холма, приближаясь к границе суши и воды. Ветер налетал резкими порывами, словно хотел сдуть хрупкую женщину с берега. Нагнувшись вперед, чтобы легче было идти против ветра, она подошла к кованой ограде, окружавшей газон и находившейся на достаточно большом расстоянии от воды, и присела на нее. Очередная черная волна вздыбилась перед Тиной и выплеснулась на песок, чуть-чуть не достав до ограды и сидящей на ней специалистки по психологии разумных планет. Словно разозлившись на себя за то, что не смогло достать до незваной гостьи, море швырнуло следом за этой волной еще одну, но она оказалась слабее – ей не хватило пары метров, чтобы докатиться до ног Тины.

– Ну что с тобой такое, Девочка? – ласково спросила женщина. – Кто тебя обидел?

«Кто этот несчастный самоубийца?» – добавила она про себя, но вслух эти слова произносить, разумеется, не стала.

Одна из главных «заповедей» планетарной психологии – как, впрочем, и человеческой – гласила: «Не обесценивай». Если планете плохо, то, какой бы пустяковой ни была причина, ей действительно плохо, ее чувства от этого не становятся слабее. А значит, говорить ей, что они не должны быть такими сильными и, уж тем более, смеяться над ними – нельзя, это только обидит планету еще больше.

Поэтому в голосе Тины звучало искренне сочувствие. Но если еще недавно этот тон легко мог успокоить расстроенную из-за чего-нибудь Девочку, то теперь планета как будто бы вообще не отреагировала на обращенные к ней слова. Ветер поднял с пляжа небольшой вихрь мелких песчинок, море заволновалось сильнее прежнего…

– Девочка, успокойся, пожалуйста. Выслушай меня, – попросила Тина. – Я не знаю, что тебя так пугает, но поверь – что бы ни случилось, мы, люди, всегда тебе поможем. Может быть, ты в этом сомневаешься? Но вспомни, как мы научились понимать тебя и другие планеты, вспомни, как мой отец всегда тебе помогал!

Ей в лицо полетели соленые брызги. Похоже, Девочка все-таки не доверяла Тине. Надо было найти другие слова, сделать так, чтобы они прозвучали для нее убедительно, и молодая женщина задумалась.

Они с братом с детства учились общаться с живыми планетами, глядя, как это делают родители. И уже тогда оба заметили, что интуитивно чувствуют слова и интонацию, которые надо использовать, чтобы планета поняла тебя и поверила, чтобы она успокоилась, если у нее что-то не в порядке, или сохранила хорошее настроение, если никаких проблем не было. Чем дальше, тем легче Тине с Аскольдом было это делать, тем лучше становились их отношения с Девочкой, Мальчиком и Фридрихом. Случались у них, конечно, и непонимание, и мелкие конфликты, но дети Арнольда и Нины быстро разруливали неприятные ситуации. Что же произошло теперь? Почему Девочка переживает без видимой причины да еще и не хочет слушать свою старую знакомую, которой всегда доверяла?

– Девочка, может быть, мой папа иногда тебя и не понимал, но с мамой-то вы всегда находили общий язык! – громко сказала Тина, глядя в пенящиеся впереди волны. – И мне ты, по-моему, тоже всегда верила! Так неужели сейчас мы, две женщины, друг друга не поймем?