Сирийский марафон. Часть 2. За нас и за спецназ

– И, причина?

– Под утро в околотке перестали мотобайки гонять. И, пешеходов, как корова языком …

– Чупа-Чупс куда зашкерился?

– С вечера на крыше. Лень, говорит, по этажам мотаться. Взял жратвы, матрац и наверх, звездами любоваться.

Последние слова Александр услышал, стремительно взбегая по лестнице.

– Как дела, всевидящий? Дрыхнешь поди? – майор, пригнувшись, перебежал к высокому парапету крыши. Чупа-Чупс даже оглядываться не стал:

– Уснешь тут. Тишина, как на кладбище. Только у реки звуки жизни. Походу, заблокировали наш квартал.

– Очень может быть,– Кайда поднял бинокль к глазам.

Улицы вокруг были пустынны. Одни собаки, в поисках хлеба насущного, шныряли вдоль и поперек, наплевав на ПДД.

– Носорог, общий алярм! Даниловы хлопцы на ногах? Все в ружье! – прижал он кнопку рации.

– Понял, командир,– откликнулся эфир.

Бронеавтомобиль, выкатившись на середину улице, крутанул вправо-влево башенкой, как боксер на ринге перед боем. Пехота заскользила вдоль заборов, держа оружие на изготовку.

– Что у вас? – Кайда приник у окулярам бинокля.

– Есть движение. Пехота. Легковооруженная, но есть парочка ручных пулеметов. Рыл тридцать, как минимум. Могу работать,– Морозов первым откликнулся в эфире.

– А, у меня старый знакомый. Броневичек с заимки, но без Ильича в кепке. С ансамблем, жоп сорок. Пулеметов штук шесть аж прут. У остальной плотвы «калаши». Как работаем, командир? Без гуманизма? – голос капитана был весел.

– А, Красный крест с серпом по бубенцам? Пехоту «трехсотить», с броневиком, как получиться. У меня тоже броня знакомая. Данил, слышишь нас? – майор, положив бинокль рядом, взялся за карабин.

– А, как же,– откликнулся в наушниках вагнеровец.

– Стукани Смирницкому про наше житье-бытье. Может местных силовиков подымет, если они не в доли.

– Без проблем, оттарабаню. Начинаете?

– Пора. Близко подпускать чревато, разом пойдут на штурм, сомнут. Работаем, парни!

И, началось. Свой броневик майору удалось успокоить только с четвертого выстрела. До того, автоматическая пушка успела снести полпарапета дядюшкиного особняка. Александр менял позицию после каждого выстрела, выцеливая неугомонного пушкаря. Судя по смачной ругани капитана в эфире, второй броневик тоже мотал нервы. Один Чупа-Чупс работал молча, а в трескотне стрельбы услышать приглушенный «Mannlicher» не возможно.

Первая волна атакующих приблизилась на сто пятьдесят метров и в дело вступили новые игроки. Вагнеровцы короткими очередями выбили почти два десятка бандитов, остудив африканский пыл. Не ожидав такого отпора и утратив поддержку брони, те откатились на стартовые позиции.

– Как вы там? – возник в наушнике голос Данила.

– Как у негра в ж … Паримся, короче. Африка, мля,– Носорог не изменял привычкам и откликнулся первым,

– еще пара таких наскоков и отбиваться придется тухлыми яйцами. Половина боезапаса, как Фома хреном.

– Аналогично, командир,– прошелестел голос Чупа-Чупса в эфире.

– Данил, потери есть? – ровным голосом спросил Кайда.

– Один «трехсотый» по легкому. С патронами пока норм. Плюс карманная артиллерия. По прикидкам, четверть выбили. Полагаю, сейчас перегруппируются и повторят,– вернулся на связь Данил.

– Это точно,– в манере «товарища Сухова», вздохнул Носорог в эфире.

Вторая атака началась более слаженно. Пехота без выстрелов перебежками подошла метров на двести.

– Командир, гранатомет! – крикнул в эфир капитан и тут же в правая башенка на углу крыши разлетелась вдребезги. Кайда успел упасть вниз лицом и осколки кирпичей, словно стая голодных грачей, заклевали по спине, ногам, рукам, прикрывшим голову.

– Малой, дуй сюда. Не могу достать гранатометчика. С моим дробовиком дистанция не подъемная.

– Меняемся местами. Что с командиром?

– Живой. Оглушило малость. Сейчас оклемается,– в наушниках трещали голоса Морозова и капитана. Кайда, приподнявшись на локтях, посмотрел на руки. Из множества мелких порезов сочилась кровь, а пальцы левой руки не слушались.

– Слава богу карабин цел, – пробормотал он, перекатываясь на другую позицию.

Сколько пролетело минут с начало атаки, он не знал. Казалось вечность, лишь опыт говорил, не больше десяти. Штурма не случилось. Пехоте не дали подойти на дистанцию последнего броска. Огрызаясь короткими очередями, она отошла, прихватив своих раненных.

– Командир, ты как? – сбоку подполз Носорог. Кайда попытался улыбнуться. Не получилось, разбитые губы болели:

– Норм. Камушками посекло.

– Умыли мы их, командир, – перебежав с другого края крыши, плюхнулся рядом Чупа-Чупс.

– Умыли.

– С патронами голяк. Осталось пять штук. Сдержать не получиться, прорвутся, – голос у Морозова сел.

– Так получается.

– Кавалергарда век не долог …,– фальшиво пропел капитан и подмигнул.

– И, потому так сладок он,– прошептал Александр.

Тяжелый гул шел из небесной голубизны со стороны аэропорта. Они разом повернули головы, но прозрачная высь была пуста. Грохот обрушился, будто шарахнул сухой гром. В полукилометре пронеслись два боевых самолета и, сделав горку, растаяли в небе.

– Наши? – удивленно воскликнул Морозов. Кайда кивнул:

– Наши. Найди бинокль. Здесь он где-то.

Гул нарастал и в дали появились, увеличиваясь в размерах, точки.

– Держи, командир, вроде целехонек,– Чупа-Чупс протянул бинокль. Майор приник к окулярам. В оптику было видно, как приближаются два транспортных самолета.

– Ил «семьдесят шестые». Два борта, – майор не опускал бинокль.