Холодная комната
– Сколько посуды! – взвизгивала она, копаясь в шкафу, – на два ресторана хватит! Даже на три! А вот эти ложечки – золотые?
– Наверняка, – ответил Матвей, – но если хотя бы одна из них вдруг исчезнет, я сделаю отбивную из твоей жопы. Точнее – две отбивные.
– Ой, испугал! Силёнок не хватит. Скажи, пожалуйста, а картины на стенах очень старинные?
– Нет, не очень.
– Зато рояль – офигенный! Ему лет двести! Его поднять на полтона, и можно хоть в Большом зале Консерватории выступать!
– Сонечка, уймись, – попросила Юлька, – у меня страшно болит нога.
После чая Сонька опять играла и пела. Юлька приняла душ и улеглась спать. Матвей, получив от неё письменные инструкции в три листа, отправился по бутикам, благо что их поблизости было много.
Соньке после двух арий сделалось скучно. Подвинув Юльку, она легла рядом с ней.
– Иди на другой диван, – предложила Юлька.
– Другого нет.
– Как так – нет? Их тут в каждой комнате по две штуки!
– Я тебе что, мешаю?
– После последней встречи с Серёжкой ты стала дурой.
– И что?
– Тебя это не тревожит?
Сонька подумала и сказала:
– Нет.
– Тогда тебе надо идти к нему.
– Для чего?
– Ведь ты его любишь. А он – тебя. Он – вор, ты – воровка. И оба вы полоумные.
– Как-то слишком всё хорошо, – заметила Сонька, – ни одного изъяна. Когда всё так идеально и абсолютно не к чему прицепиться, хочется вымещать всю злость на тарелках. Нет, не пойду к нему. Не пойду.
– Тогда замолчи. Мне необходимо поспать.
Сонька замолчала, недружелюбно глядя на свои ноги. Лак с ногтей уже кое-где облез. Это был лак Ленки. Вспомнив о ней, а также о Таньке, Сонька с глубокой грустью вздохнула. Через двадцать минут донёсся хлопок наружной двери квартиры. Сонька с Юлькой подумали, что вернулся Матвей, и потому в страхе приподнялись, когда ещё минут через двадцать в комнату вошла девушка.
– Это я! – вскричала она голосом Матвея, заметив полубезумно-звериное выражение в глазах Юльки.
– Ах ты, дурак! – рассмеялась Сонька, опять откинувшись на подушку, – мы антикварный диван чуть не обосрали!
Юлька, щуря глаза, разглядывала Матвея. Он стал блондинкой с пышными, длинными волосами, спортивным складом фигуры и очень милым лицом под слоем тонального крема, румян и пудры. На нём была средней длины юбка, колготки, кофточка и ботиночки на платформе.
– Что это за ботинки? – с крайней досадой спросила Юлька, – я ведь тебе велела туфли купить!
– Да не было там приличных туфлей моего размера!
– Да много ты понимаешь! Вот чёрт возьми! Неужели мне надо было с тобой тащиться?
– А мне шузы эти нравятся, – поддержала Матвея Сонька, – Юлька, всё хорошо! Ему унисекс идёт.
Юлька успокоилась, но не полностью. Продолжая щуриться на Матвея, она сказала:
– Снимай ботинки с колготками.
Щёки рослой блондинки вспыхнули под тональным кремом.
– Это ещё зачем?
– Так надо. Снимай.
Матвей подчинился. Юлька и Сонька стали рассматривать его ноги.
– Да можно их и не брить, – заметила Сонька, – он ведь будет в колготках.
– Его из них могут выдернуть в один миг, – возразила Юлька, – надо побрить. И ногти отпидорасить. Ты маникюрный набор купил?
– Тогда уж давай отбреем у него всё, что болтается, – предложила Сонька, – я сомневаюсь, что с него снимут колготки только затем, чтоб удостовериться, что он бреет ноги и педикюрит ногти.
Юлька смолчала. Довод подруги, казалось, опять её убедил.
– А впрочем, ногти я бы всё же покрыла лаком, – задумчиво продолжала Сонька, сопя, чтобы не заржать,– хотя бы бесцветным.
– Нет! – заорал Матвей, и, схватив колготки, начал их надевать, – хватит из меня трансвестита делать!
– Да ты уже трансвестит, – заверила его Сонька. Юлька спросила:
– Ты какой фирмы купил косметику?
– Разных фирм. Я список им дал, и они всё самое лучшее подобрали.
Снова пошли на кухню, пить чай. Матвей снял парик.
– Ты зря его снял, – огорчилась Сонька, – тебе в нём гораздо лучше. Знаешь, я тебя даже чуть-чуть хотела, когда ты без колготок стоял! Мальчик из тебя никакой, а девочка – очень даже.
– Это не твоя девочка, – с неожиданной злобой сказала Юлька.
– А чья? Твоя?
– Конечно, моя! Ведь я же её придумала.
– А он что тебе – кукла, что ли? Он – человек. Живой человек. Такой же, как ты и я. Захочет – будет с тобой, захочет – со мной.
У Юльки к глазам подступили слёзы. Допив свой чай, она ушла в комнату и легла. Ей было так же ужасно, как в ту минуту, когда она поняла, что Анька работает на панели. Тогда было ощущение дикой зависти, отчуждённости и измены. Теперь измена была двойной. Ведь Матвей молчал во время её перепалки с Сонькой. Молчал, как глухонемой. Как рыба. Как камень.
Всё-таки Юлька смогла уснуть. Ей приснился сон. Она пробиралась сквозь густой лес к какому-то озеру. До него было рукой подать. Но она шла-шла, не могла дойти. Зачем это озеро ей сдалось, легко было догадаться. Но она не догадывалась. Её растолкала Сонька.
– Юлька, сегодня?
– Да, – отозвалась Юлька, не открывая глаз, – но только сначала надо будет съездить в Княжекозловский.
– Ну, так давай, вставай! Я уже Матвея накрасила.
Юлька встала. Опять легла.
– Нет, я не могу. Давай всё же завтра.
Глава тринадцатая.
Альбина Лоховская, ожидая на массажном столе Диану, уснула. Последняя, как обычно, долго курила между сеансами. У Альбины же, после ночи с семидесятилетним продюсером, были трудные – несмотря на то, что старик остался доволен её усердием, кинопробы, вслед за которыми имел место долгий фуршет. Конечно, через три дня после сотрясения мозга всё это было слишком. Напитков слабее сорока градусов не нашлось, блевать было некогда – посему Альбина сделала это возле машины, в присутствии режиссёра, который вёл её за руку. Пока он искал носовой платок, чтоб вытереть свой ботинок, она успела прыгнуть за руль и скрыться за горизонтом.
Любимая массажисточка разбудила её жестоким хлопком ладони по голой заднице.
– Я пришла.
– Дианочка, у меня спина целый день болела, – пожаловалась Альбина, открыв глаза, – сильнее, чем голова!
– Я уже тебе говорила, что у тебя – межпозвонковая грыжа. К хирургу надо идти, а не собирать по дорогам всякую шваль. Ведь это же надо было додуматься – притащить вокзальную шлюху в дом! Я не понимаю, зачем тебе голова? Чтобы проверять кочергу на прочность?
Альбина поморщилась, потому что Диана немного перегибала палку.
– А вдруг хирург решит меня резать?
– Режут свиней. А тебя надо оперировать.
Хорошенько ощупав крестцовые позвонки Альбины и выразив недовольство матерными словами, Диана стала тщательно натирать клиентку массажным кремом. Кинозвезда, польщённая тем, что зеленоглазая массажистка категорически не причислила её к свиньям, сладко зажмурилась и зевнула. Пальчики у Дианы, в недавнем прошлом гимнастки, были феноменально сильные и довольно бесцеремонные. Но Альбина была готова вынести от них всё, что может вынести женщина ради счастья быть любимой игрушкой. Начала Диана с её ступней, лежавших на валике. Захрустели суставы. Альбина жалобно вскрикнула, что ей больно.
– Знаю. Терпеть.
Альбина терпела. Терпела мощное растирание, а затем – разминание всего тела, от пальцев ног до затылка. Только когда Диана, велев ей раздвинуть ноги, добралась пальцем до клитора, знаменитость стала царапать ногтями стол, дыша глубоко и часто. Возбудив клитор, зеленоглазая стерва ввела три пальчика во влагалище. Тут раздался робкий стук в дверь.
– Что, …? – взревела Альбина, перевернувшись навзничь и сев. Она была взбешена.
– Простите, Альбиночка, это я, – послышался писк девчонки-администратора, – очень срочное дело! Можно войти?
– Твою мать! Входи.
Девушка вошла. При виде голой актрисы она застенчиво улыбнулась. Диана, взяв полотенце, стала вытирать руки. Альбина молча ждала. На её лице свирепо горели красные пятна.
– Ваш телефончик выключен, да? – спросила администраторша.
– Да. И что?
– Минуту назад сюда позвонил директор «Бизона». Он вас разыскивает.
– Зачем?
– По срочному делу. А по какому – не уточнил.
– Хорошо, иди.
Девушка шмыгнула за дверь и плотно её закрыла. Внимательно поглядев на себя в зеркальной стене, Альбина велела невозмутимой Диане дать ей мобильник, оставленный в кармане пальто. Когда телефон был подан, она включила его и набрала номер. Директор взял трубку сразу же.
– Добрый вечер, Альбина. Простите, что беспокою вас.
– Что случилось?
– Вас хочет видеть какая-то очень странная женщина.
– Обалдеть! А зачем звоните?
– На всякий случай. Ещё раз прошу прощения, если я отрываю вас от серьёзных дел. Она хоть и странная, но на сумасшедшую не похожа. Она уверена в том, что вы захотите встретиться с нею, когда узнаете, что ей нужно.
– Серёженька, ты меня изумляешь! И что ей нужно?
– Книгу вам передать.
– Какую, …, книгу?
– Гоголя, первый том. С закладкой на «Вие». Она…
– Где она? – вскричала Альбина, соскочив на пол, покрытый голубым кафелем. Диана сразу взяла со стула её трусы, чтоб подать их ей.
– Она сейчас ждёт вас около клуба, в своей машине. Голубой «форд Сиерра», с литовским номером FLG-746.
– Скажите ей, что я еду!
Сказав так, Альбина бросила телефон на кресло и начала одеваться. Руки её тряслись. Диана ей помогала, одновременно стирая крем с её шеи, плеч и спины.
– Ты едешь со мной, – сказала кинозвезда, натянув чулки и просунув ноги в длинную юбку.
– Но у меня смена ещё не кончилась! Тут завал! Три девочки – на больничном, и ни одной отменённой записи!
– Да насрать мне на твою смену! Быстро давай, переодевайся!
Пробегая мимо ресепшена с такой скоростью, что полы расстёгнутого пальто раскинулись за её спиною, как крылья, Альбина бросила удивлённым администраторам триста долларов. Эта сумма, с учётом августовского дефолта, существенно превышала месячную зарплату каждой из девушек.
– Забираю!
Это короткое пояснение относилось к Диане, бежавшей следом. Перед салоном работал дворник. Неистово обложив его матом за то, что он шарахнулся от неё чуть позже, чем был замечен, Альбина вынула из кармана пульт и нажала кнопочку. В повреждённой «Хонде» щёлкнул центральный замок. Через полминуты она неслась по Проспекту Мира к Сокольникам.
– Что случилось? – допытывалась Диана, – опять тебя шантажируют?
– Непонятно. Но, если что – ломай позвонки. Я тебя отмажу, ты меня знаешь.
Диана стала разминать кисти, натренированные не только гимнастическими снарядами и упругими попками лесбиянок, но и занятиями с инструкторами по рукопашному бою. Альбина знала, что её массажистка может хоть кулаком, хоть ладонью разбить кирпич и ударом пятки в любую точку лица или головы вырубить здорового мужика. Она не была красива, но от неё исходило хищное обаяние. Иногда Альбина так ему поддавалась, что забывала про всё на свете и подводила тех, за кем перед этим бегала месяцами. Но, тем не менее, от Дианы пользы ей было больше во много раз, чем вреда. Диана умела приводить в чувство как шантажистов, так и ретивых мачо, пытавшихся затащить Альбину в постель без всякой для неё выгоды. Плюс к тому, с Дианой было не страшно затусоваться куда угодно, хоть к чёрту в пасть. Альбина очень любила повертеть попой там, где каждая мразь считала себя обязанной по ней хлопнуть, не помышляя о том, что за это можно проехаться мордой по полу.
Обогнув Сокольническую площадь, Альбина сразу увидела голубой «Форд Сиерра» с номером FLG-746. Он был припаркован не очень близко от клуба. Рядом с «Фордом» имелись два незанятых места. Запарковав «Хонду» ближе к другой машине, Альбина вышла, сопровождаемая Дианой. Из «Форда» сразу вышла худенькая брюнетка лет тридцати. Она слегка припадала на одну ногу. Альбина молча ждала, ощупывая брюнетку брезгливым взглядом. Диана, продолжая разминать кисти, стояла чуть позади.
– Извините, как вас зовут? – спросила брюнетка. Голос у неё оказался довольно низким и хриплым.
– Меня зовут Альбина Лоховская. Дальше что?
– А кто с вами?
– Не твоё дело. Кто ты? Что тебе нужно?
– Мне нужно вас отвезти туда, где вы захотите ответить на все вопросы, которые я задам. Садитесь в мою машину.
– Сию минуту, – проговорила Альбина, сделав шаг в сторону. От ноги Дианы, удар которой был направлен в челюсть брюнетки, последняя уклонилась каким-то образом. А вот руку зеленоглазой фурии, занесённую для прямого удара по носу, хромоножка перехватила, и, крутанув, заломила так, что раздался хруст, вполне недвусмысленно говоривший о переломе. Диана с громкими воплями рухнула на колени, а после этого – лицом вниз. Отпустив её, брюнетка одним прыжком оказалась перед ошеломлённой Альбиной, и, заломив руку ей, но куда нежнее, мощным пинком водворила звезду рекламы и сериалов в «Форд», заднюю дверь коего открыл тот, кто был за рулём. Альбина, влетая, успела только заметить, что это – рослая и молоденькая блондинка с длинными волосами. Удар коленом по заднице был направлен так, что кинозвезда оказалась не на сиденье, а на полу.
– Отлично, так и лежи, – сказала брюнетка, сев и поставив ногу ей на затылок, – смотри, не вздумай дёргаться и орать, а не то я тебе и ноги, и руки переломаю!
Хлопнула дверь. «Форд» сорвался с места и набрал скорость. Потом, куда-то свернув, помчался ещё быстрее.
– Кто вы такие? – хрипло спросила Альбина в пол. Ответа не прозвучало.
– Вас быстро вычислят, и тогда вам – конец! Я собственными руками вас ухандокаю!
– Это вряд ли, – спокойным голосом возразила брюнетка, – «Форд» – прибалтийский, с левой доверенностью из третьих рук. Хозяина в Клайпеде, предположим, найдут. Он скажет, кому машину продал, однако на этом след оборвётся.
– Что тебе нужно? Ты скажи прямо, что тебе нужно? Давай решим вопрос прямо здесь!
– Нет, здесь мы его не решим, ты слишком глупа для этого. Потерпи. Всё будет в порядке, я гарантирую.
Замолчав, Альбина стала пытаться запоминать повороты. На третьем сбилась. «Форд» останавливался не часто, брал резкий старт и ехал под сто.
– Послушайте, девки, если вам деньги нужны…
– Ладно, я скажу, что нам нужно, – перебила брюнетка, слегка ударив Альбину каблучком по затылку, – нам нужно, чтоб ты, коза, забрала своё сраное заявление. Вот и всё, что нам нужно.
– За… заявление? Но какое?
– На двух девчонок, которым ты подарила десять комплектов белья и дала ключи от своей машины. Они её, правда, слегка помяли, как и твою башку кочергой, но ты понимала, кому давала ключи. Разве хорошо доносить на тех, кого приглашаешь в гости?
– Всё ясно, – произнесла Альбина, – вы – просто две идиотки! Но вы попали. Вся городская милиция уже поднята по тревоге. Самое позднее через три минуты ваш сраный «Форд» остановят, вас из него вытащат и положат мордами в снег. А потом вам впаяют, как минимум, по десятке – за нанесение тяжких телесных повреждений и похищение. Я могу предложить вам только одно. Вы меня сейчас выпускаете, и я делу ход не даю. За свою подругу я не ручаюсь. Может быть, вы с нею договоритесь, может быть – нет. Но за её руку вам, в любом случае, больше двушника не дадут. Разговор окончен.
– Он ещё даже не начинался, – не согласилась брюнетка, – однако, скоро начнётся. Собственно говоря, приехали.
Звёздной пленнице снова стало очень тревожно. Между тем, «Форд», уже некоторое время ехавший по каким-то тихим местам, в последний раз повернул и остановился. Над головой Альбины раздался треск. Она поняла: разлепляют скотч. Блондинка, сидевшая за рулём, дала короткий сигнал. Брюнетка, тем временем, хорошенько заклеила рот Альбины, трижды обмотав скотч вокруг её головы. Надев на последнюю что-то вроде мешка, закрывшего все лицо, она аккуратно выволокла пленённую знаменитость из «Форда», который тотчас отъехал.
Сквозь полотняный мешок дышать было можно, видеть – нельзя. Среди тишины, характерной для глухих уголков спального района, Альбину под руки ввели внутрь какого-то здания, где вынули у неё из кармана мобильник. Препроводив её затем вверх по двум лестничным пролётам, втолкнули в комнату, дверь которой, судя по её лязгу – стальную, заперли.
Оказавшись одна, Альбина сочла себя в полном праве снять с головы мешок и размотать скотч. Без скотча ей стало куда приятнее, а вот избавление от мешка ровно ничего не дало. В комнате царила кромешная темнота. Альбина попробовала найти выключатель возле двери. Его там не оказалось. Видимо, он находился снаружи. Напрашивался вполне очевидный вывод, что это – подсобное помещение.
Прислонившись к стене, Альбина задумалась. То, чего от неё хотели, вовсе не представлялось ей запредельным. Она была готова простить девчонок, укравших у неё десяток бюстгальтеров и трусов. Но она, естественно, не была готова игнорировать то, что эти девчонки явились к ней не ради белья, как не ради них хромая брюнетка вместе с молчаливой блондинкой её похитили. Им, конечно, нужна была информация о загадочной для неё самой и самой волнующей стороне её жизни. Но как они обо всём пронюхали? Какое им до этого дело? Кто они, наконец? И какого дьявола её заперли в этой комнате?
Постояв, Альбина решила, по крайней мере, её обследовать. Она двинулась вдоль стены и сразу наткнулась на крышку гроба, прислонённую к ней. Хорошая была крышка, с рюшками по периметру и крестом в головах. Сперва не сообразив, что это такое, Альбина её ощупала. Когда всё ей стало понятно, она отдёрнула руки, как от змеи. Она не то чтобы очень сильно боялась гробов, могил и покойников, но побаивалась, как все впечатлительные натуры. А тут ещё темнота и фактор внезапности! Тем не менее, у Альбины достало мужества сделать ещё два шага вперёд. На третьем ей в нос ударил запах трупного разложения. Протянув дрожащую руку, кинозвезда нащупала стол. На нём стоял гроб. В гробу лежал человек, накрытый материей. Трупный запах шёл от него.
С поросячьим визгом ринувшись к двери, пленница начала молотить по ней кулаками, крича:
– Откройте, откройте! Выпустите меня! Откройте! Я всё отдам! Я всё подпишу! Откройте, откройте!
Она охрипла, прежде чем дверь открыли. Альбина дёрнулась было выскочить, но брюнетка, стоявшая на пороге, с невероятной силой втолкнула её обратно. Войдя и захлопнув дверь, она обратилась к пленнице:
– Протяни руку влево.
Альбина молча повиновалась. Её рука натолкнулась на другой стол, который располагался примерно напротив первого. И на нём стоял гроб. Мертвеца в нём не было, но Альбина недолго радовалась этому обстоятельству, потому что брюнетка предупредила:
– Он – для тебя, красавица, если будешь плохо себя вести.
– Чего тебе надо? – сдавленно пропищала кинозвезда, прижавшись к стене.
– Представиться, для начала. Звать меня Юля. Шесть лет назад я была офицером прокуратуры с блестящими перспективами и жила в элитной квартире на улице Маршала Тухачевского. После встречи с рыжеволосой мразью я стала нищей, больной, бездомной ханыгой, которая ненавидит всех, включая саму себя. Мне нужно её убить.
– Это невозможно!
– Это возможно.
– Ты знаешь, кто она?
– Знаю. Панночка.
Из груди Альбины вырвались вдруг рыдания. Юлька молча ждала, когда она успокоится, хоть стоять было тяжело – болела нога. Ползла вверх температура.
– Ну и убей, если знаешь, как, – промямлила, наконец, Альбина, глотая слёзы, – чего ты от меня хочешь?
– Ты должна сделать так, чтоб дело закрыли ввиду отсутствия претензий у потерпевшей.
– Договорились! Я заберу заявление. Что ещё?
– Икона – в чёртовом доме?
– Да! Она мне велела её туда отнести!
– А как ты в него вошла?
Альбина молчала. Поняв, что она пытается что-то выдумать, Юлька к ней подошла, и, взяв её за руку, болевым приёмом начисто парализовала её фантазию.
– Я вошла в этот дом с собакой! – заверещала актриса, согнувшись так, что её средней длины волосы легли на пол, – у меня был тогда пекинес! Он недавно умер!
– С собакой?
Отпустив жертву, Юлька присела на край стола. Действительно, она где-то видела фотографию Альбины Лоховской, целующей пекинеса. Пришли на память также слова старухи-Безносихи из рассказа Аньки: «Лучше я дом свой оставлю чертям собачьим, чем вам!» и, кстати, Маринка вошла в тот дом не одна, а с каким-то псом.
Несмотря на значимость столь внезапно сделанного открытия, Юльке стало смешно. Так значит, в доме Безносихи поселились собачьи черти, а не какие-нибудь другие? Как интересно!
В эту секунду кто-то посреди комнаты шевельнулся, а затем на пол что-то упало. Судя по звуку – тряпка. Ввиду того, что эти шумы мог произвести лишь покойник, уже вовсю разлагавшийся, у Альбины не нашлось сил такое перенести. Громко застонав, она повалилась на спину, как подкошенная, и, сильно ударившись головой об пол, осталась лежать на нём без движения.
– Ты что, дура? – вскричала Юлька.
– Заткнись! – огрызнулась Сонька, и, сняв с себя покрывало, встала из гроба, – разве нельзя её было сразу отсюда вывести? Я ведь предупреждала, что не смогу долго твои повязки гнойные нюхать!
– Тварь! Я с больной ногой спасаю твоих подруг, а ты мне, коза, условия ставишь? Поди сюда!
– А для какой цели?
– Уши драть буду!
– Юлька, уймись! Пощупай ей пульс – жива ли она?
Спрыгнув со стола, Юлька опустилась на колени перед Альбиной и взяла её за руку.
– Да, жива. Беги за машиной!
– А где Матвей?
– Да какая разница? Иди быстро лови такси!
Выскочив из гроба и открыв дверь, Сонька понеслась вниз по лестнице. Когда вслед за грохотом каблуков послышался грохот наружной двери, Юлька позвала:
– Мишка!
Одетый Мишка примчался из своей комнаты тотчас же. Включив свет, он в ужасе отшатнулся.
– Ух, ты! Да ведь это… это…
– Лоховская, – подсказала Юлька, с трудом встав на ноги, – и ты, Мишенька, отнесёшь её вниз.
– Я к ней не притронусь! Ты что, с ума сошла?
– Почему? Мы договорились, что ты, в случае чего, будешь помогать! За что ты взял деньги? Только за то, что окно фанеркой заколотил?
– Так я ведь не знал, что вы привезёте сюда Альбину Лоховскую!
– А какая разница?
– Да такая, что за неё мне голову оторвут!
– Возможно. Но если ты, недоносок, не отработаешь свои деньги – я оторву тебе её точно! А кроме этого, кости переломаю!
И Юлька – бледная, со звериным взглядом, пошла на Мишку, до хруста сжав кулаки. Мишка отшатнулся.
– Ладно, я отнесу её вниз! Не трогай меня!
– Неси!
Был уже двенадцатый час. Ветер завывал в изгибах и подворотнях Княжекозловского, как в огромной печной трубе. Не успели Мишка с одной из своих любимых актрис на руках, а вслед за ним Юлька выйти из здания, как к нему подрулила со стороны Ухтомской жёлтая "Волга". Скрежеща тормозами, остановилась. Выскочив из неё, Сонька распахнула заднюю дверь. Поспешно впихнув Альбину в машину, Мишка бегом вернулся в Княжеский особняк и запер за собой двери. Юлька уселась рядом с Альбиной, которая привалилась к стеклу, а Сонька – рядом с водителем.
– А что с ней? – спросил таксист, взглянув на Альбину и, видимо, не узнав её.
– Напилась, – объяснила Юлька.
– А с вами что?
– В смысле?
– Вас всю трясёт.
– Да поехали! – разозлилась Сонька, – Рублёвка! Двести рублей!
И снова перед глазами Юльки, лезущими на лоб от боли и ужаса перед скальпелем, замелькали ночные улицы. Сонька молча курила. Альбина по-прежнему была в обмороке. Выехав через мост на Яузскую набережную, таксист занял скоростной ряд.
– Пожалуйста, у аптеки остановите! – кричащим шёпотом попросила Юлька.
– Что вы сказали?
– Мне очень нужно в аптеку.
– Аптека будет разве что на Садовом. Остановлюсь.
Выезд на кольцо был, к счастью, свободен, и таксист вскоре остановил машину перед аптекой.
– Что тебе взять-то? – спросила Сонька, скидывая с плеча ремень.
– Нашатырь. И антибиотики.
– А какие?
– В таблетках. От гнойного воспаления. Ты там только в очереди не стой!
Сонька убежала. Ровно через минуту она вернулась и протянула Юльке пакет с лекарствами. Таксист молча возобновил движение. Проглотив две таблетки антибиотиков, Юлька поднесла пузырёк с нашатырным спиртом к носу Альбины. Альбина дёрнулась, и её глаза заморгали. Она растерянно огляделась по сторонам.
– Где я?
– В машине. Едем домой.
Альбина заплакала и взмолилась, чтоб её выпустили. Сжав оба её запястья, Юлька вполголоса отчеканила:
– Сиди смирно! Мы тебя довезём до твоего дома. Без нас она тебе сразу глотку перегрызёт! Ты всё поняла?
– Я ей ничего плохого не сделала!
– Зато я много раз пыталась её убить! И буду пытаться, пока жива. Она это знает. А ещё она знает, что ты со мной говорила. Тебе всё ясно?
– Господи, господи, что мне делать? Скажи, пожалуйста, что мне делать теперь?
