Похищение

– Куда теперь?

– На Ленинградскую с надеждой сравнять счет.

– Ты что, спортивный обозреватель?

– Скорее игрок.

8

Миша сидел на сыром полу подвала и развлекался тем, что изо всех сил пялился в полумрак. При таком освещении так можно увидеть все что угодно. В темноте чудились фигуры и лица, улицы города и раскачиваемые ветром деревья. Приятнее всего было рассматривать марки. Миша мысленно переворачивал плотные картонные листы кляйстеров, разглядывал зубчики и надпечатки, любовался красками французской серии и тонким рисунком марокканской.

В субботу четверо парней разнесли его офис, Мишу оглушили дубинкой и привезли в этот грязный сырой подвал. Его приковали наручниками к скобе, торчащей внизу стены, словно в ожидании такого подходящего случая. Если бы городу только что не исполнилось сто лет, Миша легко поверил бы в средневековый возраст каземата.

В первый день заключения его забыли покормить, во второй избили, на третий – вывезли "подышать воздухом" и чуть не утопили в Оби. Похитители требовали денег. Много. Даже больше, чем составляли его собственные долги. На кого они работали? Миша не понял. Фирма его последнее время не процветала, если они дикие рэкетиры, то их разведка нашла слишком тощую дичь, или…

В общем, Миша ждал следующего – четвертого дня. Других дел в его календаре не значилось. И рассматривал марки. Особенно одну: самую-самую…

Лязгнул замок? и обитая железом дверь пропустила парня с миской и стаканом в руках. После купания особенно разыгрывается аппетит, хорошо, что в здешнем санатории это учитывают: ему впервые принесли кусок хлеба.

Парень освободил пленнику одну руку, Миша набросился на скудный паек.

– Ты вводишь нас в расходы, – заметил охранник. – Мы тебя кормим, прогуливаем, купаем. Ты надумал оплатить наши издержки?

Миша сосредоточенно чавкал.

– А ведь завтра мы можем включить в статью расходов канистру бензина и спички, – заметил парень.

– Я уже устал повторять: у меня нет денег! – сказал Миша.

– Нехорошо врать.

– Давай я тебе выпишу чек, – предложил Миша, – если ты так уверен в моей платежеспособности.

– Люди говорят.

– Нету денег, нету!

– Другое есть. Фирма, например.

– Забирайте. Вместе с долгами, – согласился Миша.

– Офис есть, машина есть, марки есть, – перечислил вымогатель.

– У меня и спичечные этикетки имеются, – заметил пленник. – Могу присовокупить к остальному – вышеперечисленному – имуществу.

– Отдыхай, мужик, отдыхай, – посоветовал парень, приковывая руку назад к скобе и унося выскобленную миску. – И побольше думай о канистре бензина.

– Да пошел ты…

Парень лениво мазнул Мишу по челюсти. Половина лица сразу онемела.

– Завтра поговорим.

Железная дверь закрылась, шаги стихли. Невидящие глаза уставились в полумрак. Темнота складывалась в тени, а те образовывали фигуры и лица, улицы и деревья…

* * *

"Жигули" наконец добрались до Ленинградской.

На этот раз Настя увязалась за Георгием.

– Ведь я тоже занимаюсь этим расследованием, – мотивировала она свой поступок.

Георгий неопределенно хмыкнул.

Они подошли к двери, которую легко было выделить из уныло-коричневого фона забора по надписи: "Осторожно, во дворе злая собака". Георгий нажал кнопку звонка.

– Это ведь неправда? – спросила Настя.

– Что?

– Ну, будто в каждом дворе – злая собака. Это хозяева так злоумышленников пугают?

Не успел Георгий с ней согласиться, как дверь приоткрылась и в щель протиснулись сразу две головы. Одна – мужская, другая собачья. Мужчина улыбнулся, пес ощерил зубы.

– Чего надо? – спросила первая голова.

– Гав! – поздоровалась вторая.

– Старший лейтенант Сизов, – представился Георгий, не озадачиваясь новой выдумкой. – Вы – Александр Степанов?

– Ну-у, – неуверенно протянула первая.

– Гав! – согласилась точно знающая вторая.

– Пройдемте в отделение для дачи свидетельских показаний, -предложил Георгий.

– Командир, а нельзя без этого… Так поговорим, а?

– Вы хотите, чтобы я нарушил инструкции, да еще в присутствии стажера? – журналист кивнул на Настю.

– Гав! – подтвердил пес.

– Мне собачку не с кем оставить, – нашелся Степанов.

Георгий посмотрел в глаза псу, тот зарычал и показал клыки.

– Уважительная причина, – сказал журналист, – еще кто обидит… Скажите, вы дежурили в субботу в здании на Красном проспекте за номером 46?