Пузырь, Соломинка и Лапоть. Осень

Мужчина подошел к ширме, загораживающей часть стены, и сдвинул ее в сторону. За ширмой была дверь.

– Где-то через год после того, как я переехал в вашу страну, я встретил на Невском проспекте художницу, – Алекс задумчиво почесал переносицу. – Она очень хорошо рисовала, но выглядела ужасно. Мы разговорились, и выяснилось, что ей негде жить, а денег не хватает даже на пропитание. Я пригласил ее к себе, выделил ей комнату, позволил рисовать, сколько захочет.

– Я понимаю, что Ваша жена неревнива, но всё же… – Андрей перевел взгляд с Юнкера на его жену.

– Я ничего не имела против, тем более что женщина была старше меня и не блистала красотой, – усмехнулась Виктория. – Я даже получила от этого знакомства пользу.

– Да, – подтвердил слова жены Алекс, – благодаря Серафиме, а так звали художницу, моя супруга приобщилась к искусству. Серафима научила Викторию рисовать, мы даже специально перенесли вход из коридора сюда, чтобы женщины в любое время могли заниматься своим любимым делом.

– Дверь-то откройте, – улыбнулся Пузырев.

– У меня нет ключа, – покачал головой Алекс. – Два года назад, не сказав ни слова, Серафима покинула наш дом, ушла от нас в неизвестном направлении. Больше мы ее не видели, а я в эту комнату больше никогда не заходил.

– Вы не объявляли ее в розыск? – спросил Гуськов.

– Зачем? – иностранец удивился вполне натурально. – Она взрослый, самостоятельный человек. Она не была нашей родственницей, не была тут прописана. Она пожила у нас, скопила денег и вернулась к привычной свободной жизни.

– Я не верю, что в доме нет ключа от этой двери, – Пузырев покачал головой.

– Может, где-то и есть, но… вы ведь уже убедились, что никакой незаконной перепланировки в доме нет.

– Господин Юнкер, я хочу Вам напомнить, что мы расследуем: а – убийство, б – попытку ограбления, ц – занятие проституцией, которая у нас в стране запрещена законом. Я могу вернуться сюда через час с постановлением на обыск. Но оно Вам нужно? Мне просто нужно убедиться, не используется ли эта комната в качестве притона и не было ли возможности из окна этой комнаты убить человека во дворе. Может, Вы просто откроете дверь, и мы мирно разойдемся по своим делам?

– Ладно, хватит ломать комедию, – стрельнув в сыщика презрительным взглядом, Виктория подошла к небольшому шкафчику у стены, пошарила там и подошла к Андрею с ключом в руке. – Вот, сами открывайте.

– Интересная штука получается, – Пузырев вставил ключ в замок, – дверь почему-то открывается ключом с этой стороны.

Повернув ключ, Андрей открыл замок, толкнул дверь и заглянул внутрь комнаты. Помещение было похоже на мастерскую Виктории, только было чуть меньше, а в углу стояла большая кровать без белья и покрывала.

– Когда вы последний раз сюда заглядывали? – сыщик пока не стал входить в комнату, а посмотрел на супругов по очереди.

– Я уже два года здесь не был, – повторил свои показания Алекс. Виктория проигнорировала вопрос.

Пожав плечами, Андрей вошел в комнату, нашарил рукой выключатель и включил свет. Освещение тут было не хуже, чем в студии хозяйки дома.

– Здесь убирались недавно, – покачал сыщик головой, – пыли нет, чисто. А кто тут так развлекался?

Стены комнаты не были оклеены обоями. Вместо этого они были разрисованы самыми разными картинами.

– Серафима любила раскрашивать стены, – ответил Алекс из-за двери.

– А она очень хорошо рисовала, у нее явно был талант, – Пузырев внимательно рассматривал рисунки.

– Заборная живопись, – отозвался Юнкер, – то, что она изображала на холсте, было на порядок лучше.

– А Вашу жену, Алекс, Серафима тоже рисовала? – спросил Андрей, увидев на одной из стен интересный рисунок.

Виктория на настенной картине выглядела, как живая. Рисунок был выполнен просто великолепно. Удивление сыщика вызвал только тот факт, что жена Юнкера была изображена без одежды и в довольно вульгарной позе, выставляющей напоказ все женские прелести.

– Она была сильна во всех жанрах, – ответил Алекс, – в том числе и в портрете. Если Вы хотите спросить, видел ли я изображение Виктории, то да. В общем-то, именно из-за этой не очень приятной картины я и не хотел вас впускать в эту комнату.

– Если Вам так уж нравится копаться в нижнем белье, – подала голос Виктория, – то я могу совершенно честно признаться, что в моей жизни были моменты, когда я предпочитала мужчинам женщин. С Серафимой мы тоже были очень близки какое-то время. Но это моя частная жизнь, в нашей стране за это пока не сажают.