Жили-были… Или история одной обычной семьи

– Где деньги?! – сделав грозное лицо, вопрошает «мафиози».

– Какие деньги? – изумляюсь я, находясь в общем-то недалеко от истины. – Никаких денег у меня нету.

– Я спрашиваю, где деньги?! Отвечай!! – не унимается Дебора, окончательно справившись с моим слабым сопротивлением: от смеха, я уже не способен хоть как-то защищаться.

– В банке! – вынужденно «сознаюсь» я, желая прекратить затянувшуюся игру.

– В какой банке?! – состроив ужасную гримасу, пуще прежнего налегает на меня 4-х летнее чадо.

Тут, я уже не выдерживаю и, трясясь от смеха, едва выдавливаю:

– В стекля-я-нной… в 3-х литровой… там, на кухне…

После чего, тиски моего «мучителя» милостиво разжимаются и мы весело скачем с ней на кухню…

Восток – дело тонкое…

Улочка детства в Бухаре…

Выросшая и закалённая в суровых знойных условиях южного климата, наша детвора с известной снисходительностью относилась к приезжим новичкам из северных широт. В особенности, – к москвичам и ленинградцам.

Возможно, сказывались стереотипы и некая предубежденность, свойственная жителям провинциальных городков, рассматривающих своих столичных ровесников, как изнеженных белоручек и очкастых умников.

Впрочем, если копнуть глубже, то понять нас было нетрудно. В отличие от своих урбанизированных собратьев, мы были, что называется, ближе к природе. С ранних лет, чуть ли не с пелёнок, мы бегали босиком по раскалённому плавящемуся асфальту, соревнуясь между собой – кто дольше вытерпит и не свернёт в тень. Мы тщательно старались скрыть свои слёзы, ибо это означало слабость и позор, а прослыть слабаками и «маменькими сыночками» нам не хотелось. Мы целыми днями гонялись за ящерицами, скорпионами, пауками и разного рода ползучими гадами, нередко подвергая свою жизнь реальной опасности. Найдя шмелиное гнездо, мы шерудили его длинными палками и бежали прочь от разъярённого роя. Наши пятки настолько загрубели, что мы на спор бегали по колючкам, чтобы потом, укрывшись от посторонних глаз и стиснув от невыносимой боли зубы, попытаться вытащить многочисленные занозы. Словом, мы, можно сказать, являлись частью самой природы, слившись с ней в единое целое. Поэтому неудивительно, что своих сверстников из столичных центров, мы рассматривали как неких инопланетян, которых судьба случайно забросила в наши края.

О том, что к Беляковым из России приехали двоюродные братья, мы узнали в первый же день. С самого утра, ребятня нашего двора, не сговариваясь между собой, ненавязчиво крутилась возле парадной, в одной из квартир которой накануне вечером поселились гости. Всем было жутко интересно – как выглядят «бледнолицые».

Приезжие не заставили себя долго ждать, появившись вскоре босиком и в одних сатиновых трусиках. Трусы также отличались от наших своим затейливым орнаментом. Впервые в жизни очутившись на Юге, молодым ребятам не терпелось, наконец, позагорать. Ослепительно белые их тела на мгновение заставили нас зажмуриться.

– Москвичи… – с видом опытного знатока вынес заключение мой товарищ, коротко сплюнув сквозь зубы.

– С чего ты взял? – выразил я сомнение.

– Да ты посмотри, как они ходят: словно у них угли под ногами…

И в самом деле, было смешно наблюдать, как ребята осторожно и неуклюже ступали своими изнеженными босыми ступнями по грубой шероховатой земле, всякий раз, подпрыгивая и периодически вскрикивая:

– Ой, мамочки! Ой!

Надо ли говорить, как это нас позабавило…

Эта история, поневоле, всплыла в моём воображении лет через двадцать, когда я, будучи взрослым (прожив в Ленинграде-Петербурге довольно продолжительное время), приеду вместе с семилетним сыном погостить в Бухару, к своим родственникам.

– Ну совсем, как снегурочка! – не удержались мои близкие, ощупывая и тиская Алишера, хотя, по моим представлениям, он ничуть не отличался от меня самого: такой же смуглый брюнет… с темно-карими глазами…

Но самое забавное, нас ждало впереди, когда мы вышли во двор.

Дворовая ребятня с любопытством набросилась на новичка и, облепив со всех сторон, стала бесцеремонно обсуждать его вслух, между собой, словно перед ними стоял не живой человек, а экспонат из музея.

– Из Ленинграда… – уверенно произнёс один из местных лидеров, окинув с головы до ног Алишера.

– С чего ты взял? – удивился его товарищ.

– Культурный чересчур… – заключил по непонятно каким признакам опытный профессионал.

– А мы его сейчас проверим! – оживился друг и в следующую секунду, со всего маху, врезал под зад пендаль моему сыну.

– Простите, пожалуйста… – вежливо отреагировал сынуля, вместо того, чтобы влупить хорошенько обидчику сдачи.

От неожиданности юный абориген на некоторое время лишился дара речи. Секунд пять он с раскрытым ртом изучал столь редкостный «экземпляр», после чего, совершенно обалдев от изумления, обернулся к приятелю и ошарашенно подтвердил:

– Действительно… с Ленинграда…

Восточная торговля по-нашенски

Карандаш-сувенир. Бухара, 2014 г

– Нет, папочка, никаких «европ»! Всё, решено: в этом году едем только в Бухару! – категорично отрезала младшая дочь, узнав о том, что свой очередной отпуск я собираюсь провести в странах так называемого Бенилюкса.

И дабы, исключить любую попытку сопротивления с моей стороны, жалобно заскулила:

– Ну, пожалуйста! Последний раз я была там в 4-летнем возрасте… и практически, почти ничего не помню. Боже мой, двадцать лет прошло! А ведь, я там родилась!

Последний аргумент окончательно сломил мою волю.

И вот, настал день, когда я с сыном, невесткой и младшей дочуркой оказались в Благородной Бухаре, которая встретила нас не только нещадно палящим солнцем, выцветшей растительностью, но в то же время, с её древними величественными памятниками архитектуры и яркой пестротой восточных базаров.

Кстати, именно здесь Дебора открыла для себя первое правило: на Востоке следует торговаться!

– Неудобно, как-то… – чистосердечно призналась она своему брату, который грубо отчитал её за то, что она при первой же покупке «выставила всех нас лохами».

– Неужели ты не понимаешь, что это Восток?! – Алишер высоко поднял вверх указательный палец и, застыв в такой позе на пару секунд, снисходительно пояснил сестре.

– К примеру, ты спрашиваешь «сколько это стоит?», он – «десять тысяч сумов». Ты просто обязана урезать наполовину и сказать «пять тысяч»! Он – «ну, хорошо, давай девять тысяч», ты – «шесть», он – «восемь», ты – «шесть с половиной», он – «ладно, пусть будет семь с половиной»… И в итоге, где-то в районе «семи тысяч сум» вы с продавцом сойдётесь. Ясно? – Алишер устало вытер платком выступившие капельки пота на лбу.

– Ясно. – кивнула головой Дебора.

Я тоже, поспешил кивнуть сыну: откровенно говоря, ну, никак не ожидал от него таких познаний и тонкостей в области человеческой психологии и премудростей восточной торговли. Особенно если учесть, что он лишь на пару раз больше посетил Бухару, нежели его сестра.

Вскоре, нам предстоит узнать – как был усвоен первый урок.

Очередная сделка не заставила себя долго ждать: Деборе приглянулся обычный простой карандаш, но… с необычной насадкой на конце, в виде симпатичной головки узбекской куколки, с тюбетейкой и черными косичками.

– Чан пуль? (тадж. «Сколько стоит?») – удивила она бухарской речью не только продавца, но и своего родителя, который лишь приоткрыл рот от изумления.

– Се хазор сум («Три тысячи сум») – улыбнулась продавщица, мгновенно раскусив по акценту российскую туристку.

– Не-е… («Нет») – сдвинула брови моя доченька, памятуя недавние наставления своего братца и неожиданно для всех нас выдала – Чор хазор! («Четыре тысячи!»)