Вся жизнь – игра! Актёрские байки и истории

Перечитав эти строки раза два, Говорухин уже знал их наизусть. Он спустился в холл гостиницы и увидел Высоцкого, который сидел в буфете с гитарой, в окружении нескольких актеров. Не успели поздороваться, как Высоцкий похвастался, что написал великолепную песню для фильма и готов ее исполнить.

– Ну давай, – согласился Говорухин, который уже задумал розыгрыш. Высоцкий ударил по струнам и запел: «Мерцал закат, как блеск клинка…»

Не успел он пропеть и трех строк, как Говорухин прервал его:

– Да ты что, Володя! Ты шутишь… Это же известная песня, ее все альпинисты знают…

– Да не может быть! – не поверил Высоцкий.

– Как не может быть? Там дальше еще припев такой будет:

Отставить разговоры,
Вперед и вверх, а там
Ведь это наши горы,
Они помогут нам…

– Точно … – растерянно сказал Высоцкий. – Ничего не понимаю… Слушай, может быть, я в детстве где-нибудь слышал эту песню, и она у меня в подсознании осталась… Эх, какая жалость!..

– Да-да-да! – подхватил Говорухин. – Такое бывает довольно часто…

Но, увидев вконец расстроенного Высоцкого, во всем признался.

Родственнички

В начале века весьма известным в России гастролером был актер Мамонт Дальский. Слава его была несколько скандальной, он вечно попадал во всевозможные истории и устраивал дебоши. Как-то пришлось ему гастролировать в одном из городков на Украине. Он должен был выступить в роли Гамлета.

Спектакль был готовый, мизансцены незамысловатые, а потому не было ни одной репетиции. Как и полагается, в самом начале представления на сцене появился артист, изображавший тень отца. И он заговорил с сильным малороссийским акцентом:

– Хамлэту, сынку мий!

Услыхав такое, Мамонт Дальский взглянул на публику и сказал:

– А ну вас на х.. с такой родней.

После этого он повернулся и ушел со сцены.

Мотором!

Иногда на ровном месте, из ничего, возникает казус. Лена Проклова рассказывала. Снималась она где-то в

Средней Азии. Прекрасный сценарий, серьезный режиссер, великолепные партнеры. Все хорошо. Одна неприятность: режиссер, после долгих репетиций, обсуждений, разъяснений, вместо обычного «мотор», громко и грозно кричал: «Мотором!» и все репетиции, вся подготовка – насмарку.

Артисты проговаривали текст, стараясь не смотреть в глаза друг другу, чтобы не рассмеяться.

Пора валить!

Буквально вскоре после так называемой Революции, в мастерскую Коровина заявляется порядком растерянный Шаляпин:

– Меня обязали выступить сегодня перед конными матросами… Скажи мне, ради Бога, что такое конные матросы?

– Не знаю, что такое конные матросы – мрачно ответил Коровин, – но уезжать отсюда надо…

Кто виноват?

Однажды М. шел с Акимовым по одной из лестниц в Театре Комедии. Там было полутемно, и М. спросил главного режиссера:

– Николай Павлович, почему у вас половина лампочек не горит?

Акимов резко повернулся к нему и сказал:

– Не я, не я разгонял Учредительное собрание.

Подложили

Сентябрь 39-го года. Михаил Зощенко и Юрий Олеша сидят в "Национале". Беседуют. Подходит общий знакомый и трагическим шепотом сообщает: "Только что умер гениальный исполнитель роли Ленина – Борис Щукин".

За столиком воцаряется молчание, а подошедший продолжает:

– И знаете, как он умер?

– Как? – спрашивает Олеша.

– С томиком Ленина в руках!

Пауза и резюме Зощенко:

– Подложили…

Где лучше?

После путешествия в Америку Акимов делился своими впечатлениями в Доме искусств. Стали расспрашивать. Среди заданных ему вопросов был такой:

– Где актеры живут лучше – у нас или в Америке?

И он ответил:

– Плохие актеры живут лучше у нас, а хорошие – в Америке.

Критические дни

Ленинградский актер Алексей Севостьянов, человек солидный и импозантный, любил, как это ни странно, вышивать гладью. Этому занятию он отдавался всей душой и любил похвастаться своими достижениями. Однажды он показывал свою вышивку артисту Сергею Филиппову.

– Вот, погляди, как мне удался лиловый цвет! – басом хвастался Севостьянов, тыча пальцем в шитье. – Вот он начинается с бледно-лилового, потом переходит в фиолетовый, а потом постепенно, мягонько, нежно – в бледно-голубенький…

Филиппов слушал-слушал, а потом не выдержал и говорит:

– Скажи, а у тебя бывают критические дни?