Все зависит от тебя

– Нет! Это невозможно!

– Лайва, – спросил Маран ледяным голосом. – Ты хочешь жить или нет?

Наступило молчание. И послышались глухие удары.

– Что это? – спросил Лайва с испугом.

– Песта, – ответил Маран насмешливо. – У Песты не осталось выхода. Только убрать нас обоих. Его люди пытаются взломать бронированные двери твоего отсека.

– Ты подставил меня…

– Полно! Так или иначе жизни у тебя оставалось на месяц. Даже с Пестой в качестве преемника. Выбирай. Торопись, они могут принести взрычатку.

– Значит, ты хочешь власти?

– Да, Лайва, я хочу власти.

– Однако ты ее не получишь, даже если я подпишу. Ты не член Правления…

– Это не имеет значения. По уставу. Сам знаешь.

– Да, но ты и не член Лиги. Тебя изгнали…

– Извини, Лайва. – Маран, очевидно, протянул руку, перед камерой появилась его ладонь, на которой лежал переливавшийся разными оттенками зеленого стеклянный диск. – Вот мой членский знак. Ваши изгнания ничего не стоят. По уставу из Лиги можно выйти только добровольно.

– Но ты все равно не наберешь… Мои три голоса – всего лишь три из девяти.

– С сегодняшнего дня из восьми. Или ты забыл про утреннее заседание Правления?

– Да, верно…

– Минус Песта.

– Три из семи. Но это все. Больше ты не получишь ни одного.

– Ты уверен? – спросил Маран с иронией.

Лайва минуту смотрел непонимающе, потом медленно сказал:

– Тонака. Это конец.

– Странный ты человек, – сказал Маран спокойно. – Если ты не хочешь пустить меня во власть, пожертвуй жизнью. А если ты ценишь свою жизнь выше, чем… – в его голосе прорвалось скрытое бешенство, – чем право Лиги топтать и унижать страну и народ, тогда подпиши и устранись.

Еще одна пауза, потом Лайва медленно потянулся к ручке.

– А как мы отсюда выберемся?

– Это уже моя забота.

– А гарантии?

– Тебе придется положиться на мое слово.

Дан ожидал, что Лайва выскажет какое-то сомнение, но тот молча подписал и отдал бумагу Марану. Маран сложил ее, спрятал и сказал:

– Вставай. Иди к окну.

Потом быстро прошел к двери кабинета, приоткрыл ее и позвал:

– Мит, Навер, сюда. – И сразу: – Санта, спускайся. Время.

Все остальное заняло не больше двух минут. За окном повис флайер, открыли створку, перетащили Лайву, перелезли сами, дверца флайера закрылась, и Маран сказал:

– Тонака! Слышишь меня? Все идет по плану. Начинай действовать. Дик! Как у тебя там, все тихо? Об охране посольства не забыл?

– Не забыл, – ответил Олбрайт коротко.

– Мне показалось, что я слышу голос посла, – заметил после небольшой паузы Лайва.

– Это и был посол.

– Но его зовут не Дик, а Ричард Олбрайт.

– У землян принято сокращать свои имена. Так его называют друзья и близкие.

– Друзья и близкие? – Лайва помолчал, потом сказал: – Ты изменился, Маран.

– А ты думал, перед тобой тот мальчишка, который с почтением взирал на соратников Рона Льва? Я видел, как живут люди на четырех планетах.

– Да, я слышал. А еще поселился на лучшей из них, женился на дочери очень влиятельного человека…

– Вот скот, – пробормотал Поэт.

– Ты пользуешься тем, что стар и болен? Полагаешь, что у меня не поднимется рука дать тебе пощечину? Но еще одно слово о моей женитьбе и…

– Я ведь не в порицание, – сказал Лайва примирительно, и тут связь выключилась.

– Что случилось? – спросил Дан тревожно, но Поэт, встав с места, успокоил его: – Ничего. Просто Марану стало неприятно… Ну и скот! Есть же люди, которым жизнь дана, чтоб все пачкать.

– Он действительно не порицал, – усмехнулся Дан. – Наоборот, по-моему, такая ловкость вызывает у него уважение.

– Возможно. Но ты ведь знаешь Марана. Он же в своей гордости доходит до абсурда. Я в свое время даже побаивался втихомолку, что он откажется от Наи, дабы не дать повода… К счастью, на столь бредовый поступок он оказался все-таки неспособен. – Поэт подошел к окну, выглянул и заметил без удивления: – Ну вот! Третий ход Песты он тоже предсказал.

– Третий?

– Первый был с урезанием доли. Помнишь, он говорил об этом вчера утром, когда я пришел с газетой? Второй – ты еще спал, Маран сказал, что сегодня Песта предпримет атаку на кого-то из членов Правления, чтобы свалить на него похищение Дика. Угадал. И теперь третий.

– А именно?