Муромский сундук. Очерк истории

Постреволюционный период

После революции 1917 года на основе частных сундучных мастерских были созданы артели. Первые были зарегистрированы 24 января и 6 марта 1919 года соответственно[47 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.464, л. 32—32об.]. Это – «Приокская сундучно-столярная и по выработке кузнечных мехов трудовая артель „Прогресс“ в д. Пурки Варежской волости» и «Загаринская районная столярно-кузнечная и по выработке кузнечных мехов трудовая артель при д. Поляне Загаринская волости». Руководство ими осуществлял Владимирский губернский Совнархоз. Все сундуки и материалы из частных заведений поступили в его распоряжение, причем они оставались на хранении у прежних хозяев (но им уже не принадлежали)[48 - В архивных документах перечислено более 30 хозяев (ГАВО, ф.511, оп.1, д. 441, л. 40). Послереволюционная суматоха, наличие множества контролирующих органов порой порождали комичные ситуации. Например, волостная комиссия по чрезвычайному налогу не знала, с кого взыскивать налог: с сундучников или с Владгубсовнархоза?]. Не все хозяева сундучных мастерских добровольно отказались от своего имущества. Чуть позже от них поступили заявления, в которых они просили либо вернуть им отнятое, либо разрешить продать, поскольку от этого зависело существование их семей[49 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, лл. 14, 41, 78 и др.]. Кроме того, бывшие хозяева-сундучники просили повысить цены за «принятые» сундуки и материалы, оплатить хранение их же изделий и снять с учета «непринятые» материалы[50 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, лл. 135, 138, 139.]. У некоторых хозяев вещи были отняты сразу и переданы артелям. Например, у братьев Овсовых, кроме собственно сундуков, отняли и передали в Загаринскую артель «жареное железо, крон, личины средние, мелочь скобяную, гвоздики, чеканку из жести, жесть белую, пробои средние, накладки черные» и другое[51 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 152, 155.]. Справедливости ради надо отметить, что большинству сундучников было заплачено за отнятое.

Как же советская власть рассчитывала поступить с экспроприированным добром? «Агенту для поручений» А. П. Барскову было поручено принять у частных сундучников их изделия (при этом Губсовнархоз уже передал их «на бумаге» Губпродукту) и погрузить их на баржу, а также дополнительно загрузить сундуками 5 вагонов и отправить их в Муром, поскольку изделия уже распределены среди населения губернии[52 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 86.]. Местным властям предписывалось помочь А. П. Барскову, так как многие хозяева решительно противились окончательной потере своих сундуков.

В это время в Варежской и Загаринской волостях работали «агенты», защищавшие интересы Владимирского Совнархоза (до февраля 1919 года им был А. Ф. Моренов, затем – В. А. Ягунов[53 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 17.]). Не все складывалось удачно во взаимотношениях этой организации и артелей. Следует привести письмо из Совнархоза агенту А. Ф. Моренову: «По имеющимся сведениям, Варежская артель производит скупку готовых изделий, на что не имеет никакого права. При приемке у нее готовых изделий следует выяснить, какого происхождения изделия, т.е. выработаны ли они артелью, или куплены… Выдачу местного материала прекратить, а остальной материал от владельцев следует выдавать только на сделанный заказ 750 мест. За выдачу материала сверх заказа, ответственность будет возложена на Вас. Сведения о выдаче материала… следует высылать незамедлительно…»[54 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 2.]. На это письмо последовал быстрый ответ. А. Ф. Моренов заверял, что «скупка готовых сундучных изделий допущена не будет», «никакого самочинного выступления Правления артели из пределов прямого назначения допущено не будет», далее он писал, что «счетоводство налаживается», «порядок восстанавливается», «выработка сундуков усиливается», и вообще «работа происходила в полном порядке»[55 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 3—3об.].

Таким образом, из этой переписки можно сделать вывод, что артели, находившиеся в ведении Владсовнархоза, находились под жестким контролем этой организации. Он проявлялся в директивном стиле управления, вполне характерном для того времени.

Несмотря на заверения Моренова, работу артелей наладить быстро не удалось, приходилось постоянно преодолевать трудности, связанные с недостатком материалов, борьбой с «дикими» артелями[56 - Так в документах того времени назывались самостоятельные артели, т.е. не подчиняющиеся Совнархозу.], сопротивлением бывших хозяев. Артели находили разные решения. Например, Загаринская доставала материал у прежнего владельца Тулупова и у председателя Варежской артели А.В.Веденеева[57 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л.175. Кроме него в Правление входили П. М. Ягунов и И. Ф. Платонов.], олифу просили у Владимирского Губотдела продовольствия и на заводе Никитина в Муроме, столярный клей – в Катунском районе Нижегородской губернии и т. д. В целом надо отметить, что роль частных заведений в становлении артелей была очень велика, хотя отношения между ними часто были весьма напряженными. Порой артельщики незаконным образом отбирали у хозяев сундучный инвентарь и не возвращали обратно. Почти все попытки восстановить справедливость заканчивались безрезультатно[58 - Например, из заведения Корешковых был взят инвентарь без разрешения и документов Совнархоза и не возвращен (см.: ГАВО, ф. 511, оп. 1, д. 441, л. 204, 205).].

На каких же условиях работали сундучные артели в составе Совнархоза и какова была их производственная мощь? Председатель Загаринской артели Иван Иванович Кокурин доносил: «Загаринская районная трудовая артель может изготовить сундуков к 1 июля 1919 года 2000 мест, работаем в Губернском совете народного хозяйства, получаем за работу и 15% с рубля стоимости сундуков»[59 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 599.]. Далее приводится ведомость материалов артели: «накладки, проволока, обрезки жести, толстое железо, железо пучковое,… гвозди, крон, белила, лазурь, масло, клей столярный, чекан, печатки, морозная жесть, личины крупные и средние, подъемы, петли, сажа, малярный клей»[60 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 600—600 об.]. Все материалы были получены от Совета народного хозяйства. В 1919 году артель производила 400 мест сундуков в месяц (кроме кузнечных мехов и ульев)[61 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, л. 617.].

Мастера артели «Приокский прогресс» делали 600 мест окованных сундуков в месяц, основным цветом был зеленый (использовались краски: крон, белила, лазурь, мумия, милория)[62 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, лл. 618, 619.]. Ее организатор и первый руководитель – Иван Дмитриевич Киселев. Артель находилась в бывших помещениях С. И. Тулупова. В 1925 году она насчитывала 52 мастера. Количество продукции исчислялось вагонами. Например, известно, что артель продала три вагона сундуков местным торговцам, братьям Житковым[63 - Плюсы и минусы чулковской сундучной артели. С. 3.]. В 1926—1927 годах произошло укрупнение артели. В нее вошли артели Ишутинская, Полянская, Криушинская, Кошкинская кузнечно-меховая, Арефинская по производству сундучной фурнитуры. Председателем этого сложного образования стал Петр Васильевич Фокин. Артели был выделен участок земли около реки. Сундуки изготовлялись в нескольких цехах и по Оке отправлялись покупателям. По данным на 1930 год в артели работало 518 человек[64 - Помыслы о вачских промыслах. С. 107.]. В 1931 году Криушинская артель перешла в Варежскую сундучную артель, а «Приокский прогресс» был переименован в «Знамя труда». Заведующим производством, а затем и председателем стал Иван Алексеевич Леваков.

Надо отметить, что еще в 1919 году и Загаринская артель и «Приокский прогресс» вошли во Владимирский союз артелей, причем в первой было 78 мастеров, во второй – 70 (на фоне других артелей это было весьма значительными цифрами)[65 - ГАВО, ф.511, оп.1, д.441, лл. 648, 651.].

К 1927—1928 годам сундучный промысел оставался в числе самих крупных[66 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л. 7.]. Главные роли в управлении им перешли к Муромскому кустарному промысловому союзу, в который на тот момент входило четыре сундучных артели (мастеров числилось 353 человека)[67 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2660, лл. 1—2.]. Осуществлялись попытки переориентировать продукцию артелей с местного рынка на внешний, направить ее «в страны Востока и Запада, укрепляя тем самым активность… баланса по внешней торговле»[68 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л. 9.]. Организация внедряла четкий планово-договорной принцип в управлении артелями. Мастера работали как на дому, так и в специальных помещениях. У артелей существовали отделения в разных деревнях. О том, как была поставлена работа в 1922 году, свидетельствует документ (приказ) из архива Муромского музея:

«Ввиду окончания сезона сельско-хозяйственных работ с 20 с. м. тов. ТАГУНОВУ начать подготовительные работы к производству в Варежском районе сундучных изделий и кузнечных мехов для чего 1) Заведывающему Варежским лесозаводом отпустить для заготовок на сундуки 10000 ольхового тесу, который должен быть разработан при заводе и сложен в заводские склады. 2) Для заведывания производством, как ответственного специалиста привлечь гр. П. М. ЯГУНОВА допустив ему оплату из выработки дс 5% и на расход по учету и канцеляр. 2% (включая и счетных сотрудников) 3) Для мастерских и складов использовать помещение близ пристани произведя необходимый ремонт. 4) Все материалы, инструменты и т. д. т. ТАГУНОВУ передать по актам ЯГУНОВУ под его личную ответственность. Тов. Тагунову озаботиться приобретением всех недостающих для сундучного и мехового производства материалов. Управл. Местн. Пром. Е. МУШОВИЧ»[69 - Документы С. Н. Тагунова // НА МИХМ, ф. 8, оп. 2, ед. хр. 18, л. 3.]

В 1926—27 годах было закуплено сундучного сырья на 50716 руб. 34 коп., в 1927—28 годах – на 98372р.23к.[70 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л. 19.] Сырье закупалось из разных источников: через государственные и кооперативные органы, у частных лиц и членов Союза. По плану на 1927—1928 годы сундучные артели должны были изготовить сундуков на 280000 рублей, а сделали на 314 428 руб. 90 коп., т.е. перевыполнили план на 12,3%[71 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л. 19об.]. При этом сбыт сундучных изделий по отношению к общим показателям Союза составил в 1926—1927 годах 28,7%, а в 1927—28 годах – 18,1%[72 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л. 19об-20.], что свидетельствует о значительной роли сундучного промысла. Улучшение экономических показателей позволило взять займы, за счет которых удалось оказать поддержку сундучным артелям, в т.ч. «Приокскому прогрессу» (в будущем – «Знамя труда») было выдано 14 000 р., Полянской артели – 12 000 р. и Чулковской артели – также 12000 р.[73 - ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 2697, л.22.]. На 1928—1929 годы было запланировано изготовить сундуков уже на 450 000 руб. Стоит отметить, что при Муркустпромсоюзе существовала социальная работа, а также касса взаимопомощи, оказывавшая поддержку пострадавшим, вдовам, больным.

Как указывалось выше, в сундучном промысле были кустари, не вступившие в артели. Например, в Арефинской волости на 1926 год значилось 56 хозяйств, где делали сундуки, и 70 мастеров[74 - ГАВО, ф. 3278, оп.2, д. 194, л.20.].

В 1919 году на Нижегородскую ярмарку из Муромского уезда прибыло 17 сундучников, доставивших товара на сумму 80—110 тыс. рублей. Было продано 24 тысячи сундуков, изготовленных чулковскими мастерами (а также артелью «Прогресс» из Варежа)[75 - Помыслы о вачских промыслах. С. 106.]. Сундуки в округе Чулкова изготавливались круглый год, спрос был весьма активный[76 - Там же. С. 106.]. Отмечается, что изделия отличались высоким качеством, были разных размеров и форм. В 1932 году в артели «Знамя труда» наладили мебельное производство.

Послевоенный период

Во время войны делали ящики для боеприпасов. К концу войны производство сундуков и мебели было восстановлено. До военного времени в артели было 300 сотрудников, а в конце войны – 49. В 1946 году «Знамя труда» передали в подчинение «Облхимпотребсоюзу». В 1956 – в Госпромышленность, под руководство мебельного Союза. Старались развивать производство разных видов мебели, а не только сундуков. В 1963 году артель переименовали в фабрику и передали Павловскому механическому заводу. Постепенно от производства сундуков перешли к изготовлению мягких кресел. С 1990 года Чулковский мебельный цех переименовали в цех №78 Павловского механического завода им. Кадышева. В 1994 году в связи с очередным преобразованием цех вновь переименовали. Он стал называться «Малое предприятие ТОО «Берег – 94» Павловского завода. В декабре 1994 года цех закрыли[77 - Там же. С. 109.].

* * *

Рассмотрим несколько сундуков, изготовленных в артелях Муромского уезда.

Сундук значительных размеров, окрашенный в коричневый цвет, находится сегодня в частном собрании. Его форма и конструкция характерны для муромских изделий: вертикальные стенки, покатая крышка, резные ножки, на лицевой стороне – три петли сложной формы, в которые вставляется длинный стержень. На боковых сторонах – по две литые ручки. Вся поверхность сундука покрыта жестяными полосами, образующими сетку. Края обрамлены широкими лентами, также состоящими из тонких жестяных полос. Они вносят упорядоченность и четкость в общее художественное решение изделия. Изнутри конструкция сундука укреплена полосами с тиснеными узорами. Сбоку – полочка для документов и предметов, связанных с женским рукоделием. Она состоит из трех отделений. На внутренней стороне крышки помещена этикетка, свидетельствующая о том, что сундук был изготовлен в артели «Приокский прогресс». Если б не наличие этикетки, то изделие вполне можно было бы отнести к продукции заведений конца XIX – начала XX века.

Другой сундук, также находящийся в частном собрании, декорирован несколько разнообразнее (отличие конструкции состоит лишь в том, что у него одна петля, а не три). Он окрашен в зеленый цвет, лицевая стенка покрыта темно-коричневыми листами жести, на которые дополнительно наложены в виде сетки тонкие полосы. Кроме того, края лицевой стороны украшены лентами с трафаретным орнаментом, состоящим из растительных и геометрических мотивов. На одной из стенок помещено клеймо «СССР сундучная артель Приокский прогресс». Как и в отношении предыдущего изделия, об этом также можно сказать, что оно почти не имеет отличий от сундуков частных заведений. Надо отметить, что изделию свойственны хорошо найденные пропорции, а также точное соответствие между декором и формой. Звучная декоративность лицевой стенки прекрасно выявляется на фоне глухих зеленых тонов стенок. Различие фактуры поверхностей вносит разнообразие во внешний вид вещи. Мастер сумел скромными техническими средствами богато украсить изделие.

На третьем сундуке (частное собрание) нет полос с трафаретным узором, но вся лицевая сторона покрыта листами «мороженой» жести золотистого цвета, кроме того, сохранился изначальный цвет краски. Это изделие доказывает, что продукция «Приокского прогресса» при всей «конвейерности» не была скучным повторением найденных решений. На некоторых артельных изделиях сохранился музыкальный звон, что также делает сундуки запоминающимися произведениями народного искусства.

Надо отметить, что изменения происходили не в конструкции и формах вещей, а в их орнаментике, в частности, появилась советская символика. На одном из сундуков, из числа встреченных автором, были нанесены пятиконечные звезды, серп и молот. Они изготавливались из жестяных полос, что свидетельствует о мастерстве муромских сундучников.

В целом виды сундуков постреволюционного времени, которые изготавливались артелью «Приокский прогресс» очень разнообразны[78 - См.: ГАВО, ф. 511, оп.1, д. 441, л. 9, 22, 22об.]. Встречаются не только простые, лишь окрашенные в зеленый цвет и обитые жестяными полосами в широкую сетку (между клетками нанесены штампиком розетки), но и довольно «богатые» сундуки, сплошь декорированные листами «мороженой» жести. Смена названия не изменила конструкции и принципов декорирования изделий, внешний вид их остался прежним, о чем свидетельствуют сундуки 1940-50- х годов.

Изделия других артелей, например, Полянской (из числа известных автору), порой смотрятся несколько проще, хотя вряд ли в данном случае можно предполагать значительные отличия. Это был единый центр производства с прочными традициями, сформировавшимися на протяжении длительного времени. Кроме того, между организациями не было непроходимых границ: мастера переходили из артели в артель. Стоит также отметить как важный факт наличие единого руководящего центра, откуда «спускались» различные планы и директивы.

II. ОРГАНИЗАЦИЯ И ТЕХНОЛОГИЯ ПРОИЗВОДСТВА СУНДУКОВ

Как во многих других центрах сундучного производства, в Муромском уезде во II половине XIX века существовала строгая специализация: одни мастера делали ящики, другие – красили, третьи – оковывали полосами железа, четвертые – снабжали замками и т. д. (женщины непосредственно в производстве сундуков почти не участвовали[79 - В 1913 году были известны лишь три женщины – чеканщицы (Материалы для оценки земель Владимирской губернии. Том I. Муромский уезд. Вып. III. Промыслы крестьянского населения. – Владимир: типо-лит. губ. земской управы, 1913,С. 27).], мальчики начинали работать с 12—15 лет). В большинстве заведений было по 25—60 мастеров, работающих на одного хозяина. Часто встречались мастерские, в которых работали 2—5 «вязал», а хозяин сам обивал сундуки жестью. По сведениям деятелей земства рубежа XIX – XX веков, более половины «вязал» работали в особом помещении внизу жилой избы, «обойщики» – в хозяйской мастерской. Хотя условия были в целом удовлетворительными, продолжительность рабочего времени «представляла из себя нечто ужасное»: 20% мастерских работали по 14 часов, 34% – по 13 часов, 26% – по 12 часов, 5,2% – по 15 часов[80 - Там же. С. 28.].

Технологические приемы, принятые в муромском сундучном промысле, мало отличались от технологии других центров. Кустари, работавшие в промысле, владели широким спектром технологических приемов, от простейших до сложных. Ящики для сундуков делались по большей части из ольхи (реже – осины и ели). Для их изготовления требовались: топор, две пилы, большая и малая, фуганок, два рубанка, закройник, шпунт, коловрат, жамок, молоток и верстак. Пилами распиливали тесины на доски необходимой величины (дерево покупали на лесопильных заводах, расположенных на берегу Оки). Высушенные доски склеивали по две-три, вновь сушили. Фуганком стругали дерево вчерне, рубанком отделывали начисто. Закройником (узкий струг) делались выемки по краям досок перед сколачиванием их. Доски сколачивали так, чтоб выступ на крае одной приходился в выемку другой. Они соединялись деревянными гвоздями, предварительно смазанными клеем (коловратом просверливались отверстия, в которые вбивались деревянные гвозди). Когда были готовы стенки ящика, прикреплялись дно и верхняя часть крышки. Шпунтом (стругом с деревянными винтами, двигающимися через коробку) намечали на боках ящика место, где должны были быть отрезаны края крышки. Она потом отпиливалась. Все названные операции над ящиком производились мастерами на верстаке (кроме сколачивания). Ящики продавались «местами», поштучно, парами, тройками.

Другие мастера делали петли к сундукам. Ими крышка прикреплялась к ящику. Инструментов у петельщиков было немного: ножницы для вырезания из железа петель, молоток, «прошибен» (или «бродок» – металлический гвоздь для проделывания отверстий в железе), зубило, небольшая наковальня, вбитая в деревянный чурбан, насека, вбитая в тот же чурбан, для надрезания железной проволоки. Принцип производства петель состоял в соединении двух приготовленных заранее (выкроенных из железа) полосок проволокой.

Производство замков к сундукам также осуществлялось в отдельных мастерских. Многие из них располагались в Павлово, весьма заметную роль сыграло также село Зяблицкий Погост[81 - В 1900 году была создана Зяблицкая кустарная артель по производству замков для сундуков. Делались в основном дешевые сорта, от 5 коп. до 1 р.20 коп. Дорогие замки делались только по специальному заказу. Годовое производство – до 160 тыс. замков на сумму 35 тыс. руб. В артели работало 100 постоянных членов и 17 временных-наемных. Производство было исключительно ручным. Материал покупался с Нижегородской ярмарки и в с. Павлово, на сумму до 12 тыс. руб. Сбывались замки местным сундучникам и в разные города России. На Шуйской кустарной выставке артели было выражено «удовольствие» от министра внутренних дел (см.: Указатель Всероссийской кустарно- промышленной выставки. 1902, С. 29).]. Инструменты замочников были как кузнечные (молотки, наковальни, клещи), так и слесарные (пилы, тиски, ножницы и т.д.). Замки и ключи делались из латуни и различных сортов железа. Производство заключалось в ковке отдельных частей, отделке их, составлении из деталей целого замка. По описаниям Н. Г. Добрынкина, при производстве сундучных замков существовало «четверо рук»: «коваль», «покрывальщик», «отдельщик», «паяльщик» (см. словарь и приложения)[82 - Добрынкин Н. Г. Производство сундучных замков в Муромском уезде // Владимирские губернские ведомости. – 1885. – №47, часть неофиц., С. 1 – 3.]. Делались и продавались замки разных видов, отличавшиеся между собой по сложности конструкции и стоимости.

Другие технологии использовались при декорировании сундуков. Первая из них – печатание узоров на железе. Лист жести намазывался олифой (использовалась щетинная кисть), затем сушился в печи, чуть позднее измененным составом олифы на нем печатались различные рисунки (часто для этого использовали бумажные трафареты, другие сундучники отдавали предпочтение кускам березовой пробки с вырезанными на ней узорами, третьи – пробочному катку, который прокатывался по поверхности листа), вновь сушили, потом натирали киноварью, покрывали олифой и снова ставили в горячую печь. Главным в ремесле печатальщика было сварить хорошую олифу, так как от ее качества зависел результат всей работы. Надо отметить, что печатание узоров на листах относилось к самым вредным для здоровья производствам.

Сундуки украшались не только печатными рисунками, но и листами прочеканенного железа. Инструментами чеканщика были чеканы разного профиля, молоток, деревянная доска, покрытая слоем смеси из смолы и песка (к ней прибивался железный лист). Работа производилась в домашних условиях. Рисунок переводился с бумажного листа на жестяной (через отверстия, по которым проводили мешочком с толченым мелом). Лист жести с рисунком прибивали к доске со смолой и песком, замораживали этот состав. После чеканки лист снимали. Техника чеканки мало изменялась со временем.

Вероятно, самой эффектной техникой, применявшейся в сундучном промысле, была «морозка» жести. Технология «морожения» железа основана на кристаллизации расплавленной полуды (смеси олова и свинца), при добавлении капель воды, и химической реакции на кристаллизованную полуду смеси серной и азотной кислот. Брали жестяной лист клещами и держали стороной, покрытой полудой, над огнем, до полного расплавления полуды, затем снимали лист с огня и клали на доску, из лейки лили воду на лист. Потом его протирали сухой тряпкой и обрабатывали смесью купоросного масла, водки и воды. Потом лист сушили (летом – на солнце, зимой – в печи) и лакировали. Если необходимо сделать его цветным, то покрывали не лаком, а олифой. Листы с зеленой «морозкой» получали при покрытии их веницейской ярью, смешанной с масляным лаком (и позднее – просушивании в продолжение суток).

III. О МАРКИРОВКЕ СУНДУКОВ МУРОМСКОГО УЕЗДА

Частные мастерские и артели придерживались одинаковых принципов клеймения. В целом маркировка сундуков Муромского уезда отвечала дореволюционному законодательству[83 - Панкова М. Н. Эволюция и развитие законодательства о средствах индивидуализации в России // Вестник Военного университета. – 2011. – №3 (27). – С. 156—163.]. В «Уставе о промышленности фабричной и заводской» указано (изд. 1857 г., ст. 74, 77): «Клеймение или неклеймение российских разного рода фабричных и мануфактурных изделий предоставляется на волю каждого производителя», «Клеймо должно содержать в себе означение имени и фамилии фабриканта, хотя начальными буквами, и места, где фабрика находится. Клеймо должно быть означено прочно и явственно: буквы на оном должны быть непременно российские…»[84 - См.: Неболсин А. Г. Законодательство о фабричных и торговых клеймах в России и заграницею. – СПб.: тип. В. Ф. Киршбаума, 1886, С. 52, 53.]. Маркированным изделиям предоставлялись льготы при прохождении через таможню.

В настоящее время выявлено свыше трех десятков клейм и этикеток на муромских сундуках (это значительно больше, чем на изделиях других центров[85 - См. подробнее: Пудов Г. А. О клеймах и надписях на уральских сундуках и шкатулках // Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования. – 2014. – №9. – С. 128—132.]). Несмотря на то, что среди сундуков местных мастеров часто встречаются не маркированные, количество изделий, так или иначе свидетельствующих о принадлежности какому-либо заведению или артели, весьма велико. Наличие большого числа клейменых изделий облегчает изучение промысла, ибо в некотором смысле «материализует» информацию, содержащуюся в статистической и краеведческой литературе. При сопоставлении сохранившихся сундуков со сведениями из различных источников, возможно не только расширить представление о конкретных сундучных мастерских, но и представить общую картину развития промысла во II половине XIX – середине XX столетия.

Различные виды маркировки соответствовали конкретным типам сундуков (можно предположить, что клейменые изделия предназначались для заграничного покупателя). На изделиях муромских мастеров встречается несколько видов маркировки: клейма, нанесенные белой краской с помощью трафарета; прямоугольные бумажные этикетки; чернильные клейма; клеймо, награвированное на жестяном листе (это скорее исключение, чем правило); буквенные обозначения, выполненные в технике тиснения на внутренней стороне крышки сундука. Рассмотрим их по порядку.

Клейма, нанесенные на сундуки трафаретом и краской, – самые распространенные в промысле. Они встречаются на крышках и боковых стенках сундуков среди розеток, также нанесенных трафаретом или штампом. Поэтому клейма не сразу заметны. Они бывают разной формы, широко распространен круг, составленный из точек и/или изображений лавровых листьев, внутри которого под буквой Ф («фабрики») помещены инициалы и фамилия хозяина заведения. В качестве примеров можно указать на клейма мастерских Петра Трофимовича Дворянкина, Александра Ивановича Желтикова, Ивана Васильевича Овсова и других. Иногда в круге помещались не только инициалы и фамилия хозяина, но и слово «завода» и краткий адрес заведения. Пример – клеймо мастерской Надежды Семеновны Тебекиной: «завода Н. С. Тебекиной», «адрес озябликово»[86 - В других ее клеймах просто указывалось: «завода Н. С. Тебекиной».]. Не исключено, что изображение лаврового венка, которое можно усмотреть при анализе внешнего вида этого типа муромских клейм, имеет своим истоком один из декоративных мотивов классицизма. Вероятно, именно с таких клейм после 1830 года началась история маркировки муромских сундуков.

Не менее широко распространены клейма, форма которых зависит от того, что именно хозяин хотел указать о себе и своем «торгово-промышленном заведении»: линия из точек (или треугольников и других геометрических фигур) просто обводит строки той или иной длины. Вследствие этого форма такого вида клейм бывает довольно сложной. Например, в клейме Семена Васильевича Рудакова указано: «С. В. Руд сплемяни» («С. В. Рудаков с племянниками»), а в клейме Акима Савельевича Ягунова – «Ф старшаго А. С. Ягунова».

Еще раз подчеркнем, что этот вид маркировки сегодня встречается чаще других. Его же после 1917 года использовали местные артели: «Приокский прогресс», «Чулковская сундучная артель» и проч.

Наряду с ним (порой – вместо него) хозяева заведений использовали прямоугольные бумажные этикетки, которые помещались на внутренней стороне крышки сундука. Такие этикетки, которые по сути были рекламой, по сравнению с вышерассмотренными клеймами предоставляли возможность дать более расширенную информацию о мастерской. Например, на сундуках А. И. Желтикова встречается большая наклейка с тремя печатными надписями, обрамленными изящными виньетками: «Заведенiе разных сортов сундуков Александра Ивановича Желтикова», «Адресъ село Павлово Нижегор. г. съ передачею въ дер. Крiуши, А. И. Желтикову», «Торговля въ Нижегородской ярмарке, близъ шоссе, Сундучный рядъ, и торговля и прiем заказовъ при заведенiи». Хозяин другого сундучного заведения, Егор Николаевич Малышев, указывал: «Е. Н. Малышев в с. Варежъ Владимiрской губер. Муромск. уезда», «Основныя правила моей торговли: лучшiй товар, недорогiя цены, аккуратное исполнение заказовъ», «Адрес: село Павлово Нижегор. губ.». Третий, Василий Иванович Смолин, считал необходимым указать в этикетке среди гирлянд цветов (кроме адреса мастерской): «Товаръ работаю собственноручно. Все заказы исполняются добросовестно и по самымъ дешевым ценамъ». Не менее содержательные этикетки были у заведений Дмитрия Михайловича Корешкова и Николая Васильевича Маркова. Их орнаменты целиком выдержаны в стиле модерн и могут рассматриваться в контексте истории прикладного искусства.

Представляется, что одним из главных источников декоративных мотивов муромских рекламных этикеток был русский плакат конца XIX – начала XX века, который в свою очередь испытал разнообразные влияния. Е. Д. Климова писала: «На процесс эволюции этого вида прикладной графики оказывали влияние самые разнообразные факторы, как из области изящных искусств, так и из сфер, казалось бы, далеких от нее…» и далее: «Плакаты стиля модерн были адресованы, в основном, привилегированной части общества. Однако многие композиционные приемы, выработанные в ту эпоху, нашли впоследствии широкое применение в графической рекламе, независимо от того, к какому социальному слою общества она была обращена»[87 - Климова Е. Русский рекламный плакат: становление жанра // Рекламный плакат в России. 1900—1920-е / Альманах. Вып. 275. СПб.: Palace Editions, 2010, С. 6, 9. См. также: Боровский А. Д. Плакат модерна. На материале музейных собраний // Музей 10. Художественные собрания СССР: Сб. ст. Сост. А. С. Логинова. – М.: Сов. Художник, 1989, С. 116—126.]. Надо отметить, что заимствовались лишь орнаментальные рамки рекламных плакатов, а изображения внутри них исключались[88 - См., например: Снопков А. Е., Снопков П. А., Шклярук А. Ф. Русский рекламный плакат. 1868—1917. – М.: Контакт-культура, 2014, С. 18, 30, 46, 55, 104, 156—157, 208—209.]. Возможно, некоторую роль здесь также сыграло декоративное оформление и клеймение русской жестяной упаковки рубежа XIX—XX веков. Просматривается общность композиций и декоративных мотивов[89 - См.: Сладкая жизнь. Жестяная упаковка кондитерских фирм России. Конец XIX – начало XX века: [каталог / Музей хлеба; авт.-сост.: Л. Ю. Березовская]. – СПб.: Арт-Палас, 2006, С. 43, 45, 46, 48, 54, 109.].

В рекламной этикетке важны художественная и коммерческая составляющие. Крайне редко, когда муромская этикетка ориентируется на равное сочетание этих двух принципов или, тем более, на превалирование первого – в большинстве случаев она нацелена на решение чисто коммерческих задач. Поэтому надо указать на подчеркнуто практическое отношение к этикетке со стороны сундучников как к средству эффективного привлечения покупателей, а также исключительно «поверхностное» – использование нового, престижного на тот момент стиля (что представляет собой обычную попытку «облагородить» свой товар). Именно здесь кроется причина удручающего однообразия муромских этикеток. Например, этикетка заведения В. И. Смолина аналогична одному из видов этикетки А. И. Желтикова (различаются только тексты). Этот случай не единичный: этикетка мастерской Д. М. Корешкова подобна этикетке Е. Н. Малышева. Не исключено, что он печатались в одной и той же типографии[90 - На этикетке Е. Н. Малышева обнаружена надпись, свидетельствующая о том, что она была напечатана в типографии Якова Михайловича Сорокина. Эта типография располагалась в с. Павлово Горбатовского уезда, документально зафиксировано ее сушествование все первое десятилетие XX века (с 1897 года). Благодарю за содействие Н. Б. Федотова, директора Павловского исторического музея.].

Отметим, что оформление не только этикеток, но и непосредственно сундуков (особенно отдельных их видов, предназначенных для состоятельного покупателя) соответствовало основным стилевым тенденциям эпохи. Например, многие орнаментальные мотивы сундуков заведения А. И. Желтикова явно вдохновлены утонченной декорацией модерна. Возможно, что золотой цвет жестяных листов и фигурные ножки муромских сундуков есть ничто иное, как подражание дворянской мебели.

Следует подчеркнуть, что подобное декоративное оформление этикеток не было принадлежностью исключительно муромского сундучного промысла – оно встречается на рекламных этикетках заведений, располагавшихся в других губерниях России и торговавших не сундуками, а другим товаром (например, заведение А. Н. Белоусова-Хорева из г. Устюжны, специализировавшегося на торговле хлебными, колониальными и прочими товарами[91 - См. ил.: Воротынцева Е. А. Старинная Устюжна: из истории города и края с древнейших времен до начала XX века / Воротынцева Е. А.; Устюжен. краевед. музей. – Вологда: Полиграф-Периодика, 2018, С. 329.]).

Особого внимания заслуживает рекламная этикетка товарищества Ивана Федоровича Платонова и Ивана Матвеевича Семишина из д. Лохани Арефинской волости. Хозяева использовали привычные декоративные мотивы, однако изображение звездочек выполнено неуверенно. Вероятно, в ту пору оно еще не вошло в арсенал широко распространенных орнаментальных мотивов.

Такие же этикетки (но несколько более простые) использовали после революции артели Муромского уезда. Мастера Полянской сундучной артели указывали на своих этикетках: «Полянская сундучная артель принимает заказы на выработку сундуков всех сортов и размеров и исполняет скоро и аккуратно», «Почтовый адрес: Озябликово Владимирской губ., Полянская сундучная артель». Артельщики «Приокского прогресса» просто указывали название организации и ее адрес.

На некоторых муромских сундуках встречены редкие на настоящий момент типы маркировки. Речь идет о клейме, награвированном на жестяном листе сундука заведения П. Т. Дворянкина, который является, скорее, исключением, чем правилом. Также надо упомянуть о буквенных обозначениях, выполненных в технике тиснения и встречающихся на внутренних крышках сундуков. Примером может служить сундук из коллекции Муромского историко-художественного музея.

В постреволюционную эпоху и далее, вплоть до 1950-х годов, получили распространение обыкновенные чернильные штампы, в которых указывалось название организации, ее адрес, год создания сундука. В качестве примера можно привести изделия артели «Знамя труда». Иногда вместо этикетки просто приклеивался прямоугольный кусок бумаги, на котором были напечатаны название артели, тип и размеры сундука, планы производства, а также стояла печать организации и ниже – подписи ее руководителей.

Как видно из этого краткого обзора, маркировка муромского сундука претерпела со временем значительные изменения: внимание к художественности постепенно уступило место содержательности, т.е. на первый план вышла не красота этикетки как части прикладного искусства, а «технические» сведения о сундуке и организации, выпустившей его. Зависимость от стилевых тенденций времени, которая ранее проявлялась в оформлении клейм и этикеток (что, разумеется, далеко не всегда обеспечивало им статус произведений графического искусства), постепенно исчезла и была заменена исключительно «паспортной» информацией. Упор на количество изделий, имеющий место после 1917 года и зачастую обезличивающий продукцию муромских сундучников, проявился и здесь. «Добрая патриархальность» этикеток и клейм дореволюционного времени, предназначенная для посетителей Нижегородской ярмарки, была вытеснена бездушными ярлыками всеобщего «план-вала».

Роль клейм и этикеток в атрибуции сундучных изделий Мурома представляется несколько ограниченной по сравнению с другими центрами (например, уральским и макарьевским). На них отсутствуют изображения выставочных медалей и прочих элементов, свойственных маркировке сундуков названных центров. По этой причине для атрибуции муромских изделий немалое значение приобретают дополнительные данные, почерпнутые из архивов и краеведческой литературы (например, годы жизни хозяев сундучных «фабрик»).