Родная партия
– Не буду, – накрыл ладонью свой бокал.
– Как хочешь, – она выпила с недовольством, так как не ожидала получить неуважительный отказ. – Значит, правду о тебя говорят, поменялся ты.
– Кто обо мне говорит?
– Да в том же комсомоле.
Хм. Лира была комсомолкой? Работала в ЦК? Картина проясняется слишком медленно. Лирин “настоящий папа” занимает, по-видимому, высокий пост; с её слов, недавно его резко повысили. Из-за повышения Лиру отзывают из Берлина. Кто её папа? Член Политбюро.
– А у тебя сохранились связи? – нужно выяснить, с кем она дружит там.
– С девочками успела пообщаться.
Она допила бокал, прижала тонкую ручку ко рту, затем приложила, как остужающий лёд, к розовеющей щеке.
– Выслушай меня, Андрей. И подумай хорошенько, можешь дать ответ не сейчас. Нам стоит пожениться. Я взвесила все за и против. Преимущества сильно перевешивают. У тебя отец – директор автозавода, а мой “папа” скоро займется внутренней политикой. Он меня очень любит, пусть фамилию носить запрещает, хочет, чтобы за мной приглядывали. Все знают, кто я. Такая жена принесет тебе особое расположение на высшем этаже.
– А что получишь ты? – с вызовом обратился к Лире. – Ну? Какие выгоды?
– То же, что и прежде, – невозмутимо ответила девушка.
Вот и угадай, что у неё за сделка была с “Андреем Ивановичем”.
– Как и прежде? И это будет в браке?
– Ну да, – удивилась Лира. – С каких пор тебя это стало смущать?
Нужно лавировать!
– Ведь это же брак, – словно разочаровавшись в услышанном ответил я. – Можно ли такое допускать в серьезном деле?
Лира медленно заулыбалась, а после громко и долго засмеялась. Смех вызвал слёзы, и в уголке глаза потекла черная тушь. Из сумочки появился платок, она утерла потек и саркастически заговорила:
– Да с каких пор ты назвался святошей? Давно ты перестал бухать, ходить налево и вести себя по-уродски? Ты ещё скажи, что интересуешься нуждами советского народа!
– К чему спектакль, Лира?
– Андрюша, не забывайся. С твоим послужным списком вырваться наверх будет очень сложно. У тебя даже отчество не директорское, понимаешь?
– Если тебе так нужен брак, то зачем такой неудачник, как я? – искренне удивляясь, я потянулся к своему бокалу, однако резко одумался.
– Ты дал самое ценное и желанное. Только у тебя получалось реализовать самую сокровенную мечту.
Я сильно смутился.
– Секс?
Лира усмехнулась.
– Нет, конечно. Свободу.
– Какую?
– Да полную, Андрюша, полную! Я не посягаю на твою личную жизнь, и тебе не нужно посягать. И всё у нас будет отлично.
Руки потянулись ко лбу. Страшно захотелось спать. Теперь я начинаю осознавать всю тяжесть проблемы. Лира продолжила говорить, но разум оказался поглощен тяжелыми мыслями.
Значит, “Андрей Иванович” делал для Лиры прикрытие. Капризная девочка от очень важной особы мечтает получить иммунитет от лишних вопросов.
– Ты хоть понимаешь, Андрюш? Мне свобода нужна, ведь я как птица, нуждаюсь в полете! Ну не хочу жить в этом проклятом СССР, хочу ездить по Европе, окунуться в стихи Маяковского, сидя в “Ротонде”, желаю видеться с Нуреевым, мне нельзя здесь жить, я тут умираю, – она встала и зачем-то вознесла руки к потолку, затрясла ими. – У-ми-ра-ю! Отец не отпустит обратно, если не будет штампа в паспорте.
Я смотрел на неё как на безумную. Лира подползла к моему креслу, как довольная своей красотой девушка обвила вокруг. Уложив свою голову на плечо, гладя мою руку и играясь с пальцами, она зашептала ласково:
– Пойми же, Андрюша, кроме тебя у меня никого нет. Никто не поймет. Давай подарим друг другу свободу.
– Ну такое, – мне хотелось сбросить её с себя, как змею. Я почувствовал, как личные границы были нарушены. От неё нужно избавиться, сейчас же, но только без скандала. – Лира, отправляйся домой.
– Но ты не дал ответ.
– Нужно время.
– Сколько? – чувствовалось усиление хватки над моим телом.
– День, может два. Три, не больше.
Минутное молчание. Её хватка постепенно ослабла. Она налила себе в третий раз, сделала два глотка и противно всхлипнула.
– Хорошо, мой мальчик. Хочешь собраться с силами – так и будет. Суббота, шесть вечера, в ЦДЛ. И пусть твой Леонид заберет из дома.
– Ладно… – я силой встал, сбросив с себя Лиру.
Встал в коридоре, дождался, пока она соберется.
– За меня не беспокойся. Внизу, это самое, забыла имя… ждет шофер.
– И не собирался. Спокойной ночи.
Увильнул от пьяного поцелуя, закрыл дверь и просто рухнул в постель. Никакого дневника сегодня.
Но и утром я не получил покоя. Успев побриться и отжаться двадцать раз, сел за стол, чтобы написать: “Дорогой дневник! Не передать словами…” Увы, в дверь застучали.
– Андрей Иванович, к столу зовут, – Римма мягко извинилась за вторжение. Для неё до сих пор кажется опасным пересекать порог моей комнаты. – Очень зовут.
Завтрак шел в мрачной атмосфере. На улице билась апрельская гроза, Виктория Револиевна не по своему поведению молчала. Григорий Максимович на глазах превращался в черную тучу. Он начал:
– Андрей, я хочу услышать честный ответ. Что здесь произошло ночью?
– Мы просто поговорили.
– Всё?
Мной одолевала тревога. Как же любят давить на психику эти совки.
– Всё.
Григорий Максимович, не смотря в глаза, а упершись в мою тарелку, внезапно спросил:
– Ты её изнасиловал?
Виктория Револиевна уронила вилку, а с ней и тарелку с кашей. Римма ухнула.
– Вчера поднимаюсь по лестнице, навстречу Лира – вся в слезах, лицо измазано. Я очень долго тебя терпел, всю ночь не спал и ждал момента, чтобы раз и навсегда положить конец этому. Ответь мне честно, – Григорий Максимович уперся взглядом в меня, заставив ужаснуться. – Ты её хоть пальцем тронул?
Сглотнув слюну, я ответил отрицательно. Несколько секунд “отец” выжидал, а потом резко, со всей силы обрушил на стол кулак.
– Ты просто подонок, Андрей! Ты просто урод. Как ты смеешь мне сейчас врать?!
– Я…
– Мы терпели все твои выходки, все до единого. Ты что, думаешь, будто месяц не пил и вел себя прилично, так все тебе поверили? Ты просто ничтожество, Андрей.
– Милый, перестань, – Виктория Револиевна пыталась утихомирить.
Меня изнутри сжало.
– Ты хоть понимаешь, что наделал? – Григорий Максимович схватил за рубашку. Я сопротивлялся:
– Отпусти. Не трогал её!
– Врёшь. Всегда врал, сейчас врёшь. Таково нутро твое, избалованное и гнилое. Стоит мизинцем ковырнуть, как лопнет.
С силой оттолкнул его от себя. В его ладони остался мой рукав.
– Григорий Максимович, пожалуйста, остановитесь! – пожилая Римма встала перед ним на колени. – Вы же слышали – он этого не делал.
– Гриша, остановись, – Виктория Револьевна подошла рассмотреть ссадины. – Не волнуйся, Андрюша…
– Да как тут не беспокоиться? – заорал на неё, потом на “отца”. – Ты рехнулся! Я к ней даже не прикасался.
– Вы пили вдвоем коньяк.
– Она одна пила.
– Потому что решил воспользоваться ею.
– У нас с ней нет отношений. И не будет.
От услышанного Григорий Максимович ещё больше раздражился.
– Лира – дочь высокопоставленного… Твою ж мать, Андрей! Какой же ты подонок. До какой черты тебе предстоит опуститься, прежде чем остановишься? Сто семнадцатая светит за подобное.
– Ты можешь выслушать? Она приехала, общалась с мамой, общалась со мной. Всё! Я проводил до двери, затем ушел спать.
Римму подняли с колен. Ей стало плохо. Я уже задыхался от напряжения.
– Лира твой единственный шанс подняться наверх. Никому не нужен алкоголик и маргинал. А с простой колхозницей у тебя и хрен не встанет. Ты повеса. Золотая молодежь, зажравшееся ничтожество, только и можешь болтать без умолку в ресторанах, – “отец” кинул в раковину оторванный рукав. – Я надеялся на этот брак, чтобы тебя образумить, сделать настоящим человеком. А ты? Хватило на месяц! Погоди, Виктория, сегодня ночью уже придет бухим, в своей же рвоте, – он ещё раз подошел ко мне, загибая пальцы. – Я начинал обыкновенным заливщиком, затем был мастером участка, инженером, замом главного инженера, замом гендиректора, наконец, сам заслужил быть генеральным директором. Мне пришлось строить себя, чтобы достичь высот. Тебе же ничего не пришлось добиваться. Скажи спасибо своей маме, с которой ты появился в этой семье.
Я тебя принял, а ты даже отчество отказался поменять. Неблагодарный. Вот тебе срок, Андрей. До субботы. Делай Лизе предложение, или клянусь – в эту квартиру ты больше не войдешь. Отныне никакого блата и подтирания твоей грязи.
За минуту он собрался и, громко хлопнув дверью, пошел вниз к своей служебке.
Жестокий разговор парализовал меня. Виктория Револиевна успокаивала меня, Римма сидела на стуле и вздыхала, а я пытался отогнать от себе мерещащие скорым убийством мысли.
Глава 7. Союз
– Как ты додумался согласиться на её встречу в субботу? – Курочка ходил по моему кабинету, весь нервничал и ругался. – Как? Да к черту эту Лиру вообще!
– Не могу. Я недостаточно сепарирован… то есть, хочу сказать, папаша сильно давит.
Курочка плюхнулся на стул. Он пустил в свою шевелюру пальцы, чесал голову и недовольно мотал головой.
– Значит так. От Лиры нужно избавиться.
– Что, расстреляем? – я горько усмехнулся. – Мне звонить в КГБ? Алло, тут шпион западногерманской разведки?
– Да при чем тут они? Соберись. Такой шанс, как в эту субботу, у нас больше не предвидится. Иван открывает дорогу вперед. И ты, и я, и он – мы мыслим примерно в унисон.
– Ну вот видишь, Сережа, какая ситуация получается. Иван нам что-то там пообещал, что-то будет. Или нет. А тут Лира прямо передо мной растекалась, обещала протекцию. Да и Иван не отец, который ультиматум предъявил.
– Это Лира. Она летящая, оглянуться не успеешь – уже чемодан в Париже распаковывает. Она же без ума от чудаков, интеллигенции и всяких неформалов.
– Мне показалось, что она просто избалованная.
– Не только. Её не корми, только притворись юродивым, все деньги тебе отдаст за мазню на холсте или стишок-частушку.
Я разозлился. Сергей сейчас не поддерживает, а по-жесткому топит. Хватило разборок мне с Григорием Максимовичем. На рубашку плевать, новую всегда куплю или закажут в ателье, но посягательство на личные границы для меня – ред флаг с аварийной сиреной. Решать всё равно предстоит мне, не Сереже ведь идти в ЗАГС с заявлением, не ему находиться под прессом отца “Андрея Ивановича”.
И вообще, мне всего лишь двадцать лет. Двадцать, Карл! Какая свадьба, какой брак в двадцать? Нормальные люди находят свою любовь, когда уверены в себе. А я полукалич, застал первые секунды бомбардировки, я знаю, что Москву уничтожили, всех моих знакомых разнесло на атомы ядерным взрывом; оказавшись в СССР, мне пришлось превратиться в крипанутого.
Грядет разговор с “отцом”. Не знаю, как именно, но теперь очень хочется вмешаться и изменить статусы отношений. Что это вообще было? Он даже слушать не желал, врубил на полную директора и сагрился на каких-то пустых моментах. И Лира тоже молодец, чего она там разнылась в подъезде? Из-за того, что не поцеловал?
Ладно. Всё-таки часть ответственности за её состояние на мне лежит. Мог бы вести себя помягче. Лира выпила, её развезло. Выпала из потока. За эмоциями в одну ногу шагает поведение. Судя по взглядам, девушка ко всему советскому относится очень плохо. В СССР немногие могли позволить себе столь явственно развиться до такого состояния. Может, много кто и скрывал свое мнение, но она точно ничего не скрывала: “Я умираю, я умираю, помогите!”.
Её реакция на мое отношение тоже логична. Я сразу же занял позицию агрессивно защищающегося: “Что надо?”. Жившей всегда под золотым крылом неведом отказ. Как? Отказали? Мне? Впрочем, у этой позиции есть не только издержки: чрезмерное восхищение ею после “долгой разлуки” могло вызвать подозрения.
– Андрей! – крикнул Курочка.
Я молниеносно вернулся в кабинет: “Да-да, что ты там говорил?”
– Да ты издеваешься надо мной, комсомолец-партизан. Что, зря распинаюсь? Соберись, говорю.
– Что предлагаешь? – устало произнес я.
– Езжай в субботу на дачу к Ивану, а Лиру отшей.
– Это невозможно. Не годится. Нужно что-то другое.
Курочка щелкнул пальцами: “А если взять с собой?”
“Чтобы она спровоцировала там конфликт? – меня охватила тревога от одной мысли, что одной встречей можно развалить сразу два шанса на успех. – Ну уж нет. Попытаться перенести свидание с Лирой? И что за ЦДЛ, про который она говорила?”
– Мне нужно подумать, – сказал я и стянул галстук.
Курочка, махнув на меня рукой, пошел на выход. Своего он не добился, так что несколько раз повторил – Иван для него превратился в стопроцентно выигрышную лотерею, – о железобетонной необходимости присутствовать в субботу на даче. И никаких ресторанов с Лирой. Дверь закрылась, я остался один.
Что делать? До субботы всего два дня. Взял лист бумаги, провел карандашом линию: за и против. Решение должно быть взвешенным, так как риск слишком велик. Промаявшись с полчаса и попеременно отвлекаясь на своих замов, с перевесом в один пункт выбрал дальнейший сценарий, самый тяжелый и страшный за всё время нахождения в СССР.
– Была не была, – с этими словами я поднял телефонную трубку. – Татьяна?
– Да, Андрей Иванович? – секретарша была удивлена вызовом “через стену”. – Срочное дело?
– Нужен телефон Лиры.
– Я, конечно, поищу, но нет уверенности, что он у меня есть.
– Поищите. Найдите. Татьяна, отыщите номер Лиры.
– Хорошо.
Через долгих пять минут секретарша принесла записную книгу. В ней она показала ногтем нужный номер.
– И машину. Да, сейчас же, – показал взглядом на выход.
На той стороне провода долго не брали трубку.
– Да? – рассеянный женский голос смешивался со звуком хлещущей воды. – Ой, простите. Подождите секунду, я закрою кран.
– Лира?
Тишина.
– Андрей? Всегда помнила твой голос – красивый, изящный, хорошо передающийся по телефонной связи…
– Лира, нужно увидеться сегодня.
– Вот как? Как некстати. В планах увидеться с исчезающей в диком шиповнике.
– Что?
– Поэзия – ключик к атмосфере нашего разума, Андрюша.
– Хорошо, шиповник ты мой дикий. Сегодня нужно встретиться.
– Мы можем увидеться все вместе: я, ты, исчезающая… Ой! Мыло утонуло. Какая неряшливая. Нет, это ты виноват. Да-да! Ты!
– Лира, разговор очень серьезный. Тема тебе известна. Не нужны посредники и свидетели. Лишних уберем.
– Как директивно, – охнули в трубку.
– Как есть. Ты согласна?
Снова тишина.
– Лира!
– Да успокойся, мыло ищу под ногами. Хорошо, товарищ Озёров, по вашему приказу к труду и обороне готова. Комсомол сказал: “Надо!”, интеллигенция ответила: “Есть!”.
– Адрес?
– Да всё тот же, Котельническая один пятнадцать.
– Буду через час.
Сбежал от телефона, чтобы не смогла отнекиваться.
Татьяна озадаченно смотрела на меня, быстро одевающего плащ.
– Андрей Иванович, а вы домой?
– Да. Сообщите Курочке, что уехал решать наш вопрос.
– Вы же про подготовку?
– Что за подготовка?
– Первомай ведь совсем скоро… – удивилась Татьяна.
Ой, только этой бюрократии ещё не хватало, подумал я. В мое время первомайские радовали только тем, что не надо было учиться и работать. Подозреваю, советские люди текущей эпохи радуются от первомая по той же причине – по грибы и на шашлыки, прямо сразу с парада.
– Давайте не сегодня? – не дослушав реплику Татьяны убегаю в коридор.
Леонид подвез к дому Лиры. Сталинская высотка, как каравай, возвышалась надо мной. У коммунистической Москвы нет более высоких зданий, чем сталинские высотки – до Сити ещё несколько десятков лет.
Лира, в хрустящем сером платье, с яркими пуговицами в два ряда, парящая от свежих ароматов, мягко села в машину.
– Андрей Иванович, куда дальше? – спросил водитель.
– Только не в “Прагу”, умоляю, – поморщилась Лира. – Придумай что-нибудь новое, необычное, шокирующее.
– Не нужен ресторан, – ответил я. – Хочу побыть с тобой наедине, в скромной атмосфере.
– Наедине ты можешь побыть со мной, но насчет скромности моя голова протестует. Есть один вариант, который тебе не понравится.
– Ну?
– Квартирник у Штейнберга. Прямо сегодня.
Напряг память, чтобы вспомнить, что такое квартирник. По всей видимости, это те самые богемные мероприятия, на которые вечно злилась власть. Рискованно, но лучше, чем ничего.
– Давай адрес.
Лира засмеялась:
– Ты точно чудак! Это же квартирник Штейнберга! Это же квартирник Штейнберга! Комсомолу теперь всё можно при Михаиле Сергеевиче Горбачёве?
– Адрес.
– Дайте вспомнить, товарищи… Ну конечно. Новослободская, шестьдесят два.
– Леонид, везите туда.
– Как прикажете, Андрей Иванович.
“Волга” неспешно двигалась по вечереющей дороге. Лира о чем-то пела кошачьим голосом, но я не слушал её, не до неё сейчас; речь скомканная, кое-как собиравшаяся по крупицам, формировалась в сознании, постоянно видоизменялась. Ужасное волнение. Признаться ей в таком… Ага, прям изи-изи!
“Спок, Андрей Велихов, – сказал себе я. – В худшем случае откажусь дальше общаться с Лирой. В лучшем – соберу полный фулл блата. Иван даст, Лира даст, все дадут, получим движение наверх”
Я всё ещё сомневался, стоило ли лезть в Кремль. Как минимум, могу напортачить, сделать ещё хуже. Впрочем, куда хуже? Союза ведь не стало, молодость ушла в гадость, а потом превратилась в радиоактивный пепел. Весь мир в труху пустили бумеры, всё-таки сумели заруинить наше время.
Могу устроить ядерную войну уже в 1991 году. Превентивный удар, “бей первым”. Делаем жестко сходу, не даю отдышаться противнику, устанавливаю мир без серьезного оппонента Несколько миллионов сгорит там, в Вашингтоне или Лондоне – зато не сгорят мои родители, не мое будущее. Stonks! А что потом? Буду флексить на костях американцев? Какое-то эгоистичное людоедство. Не, хватает мне повторяющихся ужасов во сне.
А можно и Трампа убить в СССР. Я точно помню, что он ездил с женой в Ленинград. Не потребуется своими руками гробить американцев, британцев и прочих из НАТО. Будет лютый международный скандал, дело грязное, но проблема решится раз и навсегда. Но СССР с мертвым Трампом всё равно не имеет никаких гарантий на дальнейшее существование. Когда он приедет в Ленинград? Нужно позаботиться об этом.
Проблема ведь и в моей стране. Горбачев оказался силен в аппаратной игре, хотя бы шел в нужном направлении, только слепо всё двигался по реформам. Страны не стало, появилась куча проблем. В любви к СССР меня не уличишь, но То, что в этом времени прогрессивные коммунисты есть – факт, который мне известен по спорам с современниками-комми. Можно полагаться на того же Лигачева, например.
Размечтался я что-то…
– Приехали, – сказал водитель, притормозив у дома.
– Очень вовремя. Вы, Леонид, большой молодец. Комсомол вами гордится.
Водитель раскраснелся: “А мне вас подождать?”
– Нет, не стоит, домой на такси доеду.
– Мне не сложно, – водитель, глядя через зеркало, почему-то резко отвел взгляд от меня.
– Не нужно ждать. Я тут надолго.
– Будет спокойнее старику, если довезу лично, – ответил Леонид.
– Какие интересные и заботливые у вас водители, – промурлыкала Лира. – Давай, Андрей, решай быстрее, уже зайти бы к Штейнбергу.
– Хорошо, раз вы так хотите, то ждите, – сдался я. – Но не ругайтесь, если выйду в час ночи.
– Да хоть в три, Андрей Иванович!
Странное поведение у моего водителя…
Квартира оказалась не очень большой, как сказал сам хозяин – прибранной по максимуму. Все хихикали с Лирой, и она с ними, а я стоял и вежливо улыбался. Ха-ха, как весело.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
