Оценить:
 Рейтинг: 0

Любовь по-санкюлотски

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 >>
На страницу:
12 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

, а для того, чтобы создать храм Свободы! А чтобы украсить это здание, мы должны пожертвовать на это все наше золото и все драгоценные камни. И я первая подаю пример этому!

– Если будет нужно, мы пойдем за вами даже голыми! – воскликнул один кордельер.

– Браво! – поддержал его весь клуб.

– И гражданка – тоже! – добавил один из членов клуба с налитым кровью лицом.

Теруань не подозревала, к чему могла привести ее речь. Полная достоинства, она сказала:

– Вам было сказано: французы похожи на евреев тем, что они склонны к идолопоклонству. Пошлость ощущается чувствами: ей нужны внешние признаки, к которым привязывается ее культ. Отведите же взгляды ваши от павильона Флоры, от колоннады Лувра и взгляните на прекрасную церковь Святого Петра в Риме и Святого Павла в Лондоне. Истинный храм Вечности, единственно достойный ее, – это храм, где была провозглашена Декларация прав человека!

Утверждение по меньшей мере любопытное! Но кордельеры этого даже и не заметили, ибо все до единого были заняты тем, что мысленно раздевали бывшую куртизанку, про любовные похождения которой им было прекрасно известно.

Дрожащим от напряжения голосом, брызжа слюной, Теруань закончила свою речь такими словами:

– Французы в Национальном собрании провозгласили права человека и гражданина; это, несомненно, было зрелищем, на которое Высшее Существо смотрело с пониманием.

Вот те почести и восхваления, слушать которые ему намного приятнее, чем верхние и нижние октавы хоров, исполняющих псалмы Kyrie Eleison или же Salvum fac reginem…

Это неожиданное заключение было встречено бурными аплодисментами. Придя в необычайное возбуждение, члены «Клуба кордельеров» все до одного пожелали обнять прекрасного оратора. Теруань целовали, гладили и ласкали «как стая псов во время гона». Затем было принято решение, в котором Клуб заявил о своей поддержке внесенного гражданкой предложения. Дантон и Камилл Демулен, побившись об заклад, стали писать обращение к округам Парижа и департаментам.

Теруань вернулась домой счастливая…

Однако удовлетворение ее было недолгим. Утром следующего дня пресса взялась открыть кордельерам глаза на истинное положение дел. «Этот проект просто смешон, – писали газеты. – В то время как королевство пребывает в крайней нищете, о возведении какого бы то ни было храма не может быть и речи. Эти деньги лучше использовать на то, чтобы помочь обездоленным. Мадемуазель Теруань – всего лишь тщеславная куртизанка, желающая прославиться, а патриоты, проголосовавшие за ее предложение, стали жертвами ее обаяния».

Члены «Клуба кордельеров» повесили носы. Поддавшись очарованию сексуальной внешности прекрасной люксембуржки, они все оказались в очень незавидном положении.

Собравшись на срочное заседание, они приняли один довольно запутанный документ, который призван был удовлетворить всех. И в том числе их самих. Вот он:

«Собрание, заслушав председателя, предложившего выразить благодарность этой прекрасной гражданке за ее предложение, отмечает, что канон Совета в Маконе однозначно признал, что у женщин, так же как и у мужчин, есть душа и разум, и нельзя запрещать им так хорошо их использовать, как это делает мадемуазель Теруань, и что все, кто принадлежит к ее полу, всегда вольны предлагать то, что им кажется полезным для родины. Что же касается государственных дел, то, поскольку мадемуазель Теруань была допущена в окружное собрание только с правом совещательного голоса, Собрание было некомпетентно для того, чтобы принимать решение; и посему голосование считается недействительным».

Кому-то покажется забавным или даже смешным то, что патриоты ссылались на религиозный документ для того, чтобы доказать, что женщины имели право делать Революцию. Но время тогда было такое, что это являлось отнюдь не единственным противоречием…

Обозленная этой неудачей, Теруань решила доказать этим насмешливым патриотам, а заодно и всем роялистам, нападавшим на нее в своих газетенках, что с ней необходимо считаться.

И она стала любовницей Дантона, Камилла Демулена, Варнава, Популюса, Мирабо, а также значительного числа других депутатов Законодательного собрания.

Именно таким, свойственным только ей способом она захотела доказать всем, что была настоящей санкюлоткой…

Глава 5

Любовь к женщинам заставляет поэта Фабра д’Эглантина совершать революционные поступки

Вот, вот же буря,
Вот молния сверкает…

    Фабр д’Эглантин

В начале Революции в Париже проживал один автор-актер, которого мотовство довело до нищеты. Звали его Филипп-Франсуа Назер-Фабр, но он взял псевдоним Фабр д’Эглантин

. Много лет он колесил по дорогам Европы с труппой актеров, играя пьесы, которые были написаны им самим, распевая хвалебные оды попадавшимся навстречу принцам для того, чтобы заработать на этом несколько экю, сочиняя на ходу песенки и, что в его жизни было самым главным, периодически затаскивая актрис в свою постель.

В Страсбурге он женился на Николь Годен; в Тионвиле был арестован за неуплату долгов; в Льеже получил пять экю за «хвалебное слово Гретри»; в Женеве стал любовником одной пылкой горожанки, которая организовывала у себя разгульные вечеринки; в Маастрихте, наконец, он сочинил прекрасный романс, первые строки которого и поныне знают все французы, поскольку этот романс начинался так: «Струится дождь, пастушка…»

В конце 1781 года он поселился на улице Театр-Франсе неподалеку от здания «Клуба кордельеров». Любовницей его в то время была очаровательная актриса Мария-Елизавета Жоли, из-за которой он за год до того бросил жену.

Эта связь ничуть не мешала ему, однако, поддерживать более чем дружеские отношения с некоторыми актрисами и служанками, на которых он и изводил те скромные суммы, которые соизволял выделять ему маркиз Ксименес за переписывание документов…

Но поэту хотелось менять любовниц ежедневно, и, «вероятно, из чисто гуманных побуждений, – как отмечал один историк, – предоставить право всем французским женщинам испытать благотворное действие его неистощимой и постоянно действующей мужской силы»…

«Фабр д’Эглантин, – метко отмечал господин де Френилли, – не мог пропустить ни одной женщины, не подумав при этом, что будущее еще прекрасней»

.

Как-то вечером он решил заставить молить о пощаде сразу нескольких актрис «Комеди-Франсез», для которых он был «переменным любовником». Подвиг этот имел забавные последствия.

Давайте послушаем, как об этом рассказывает Ле-Бриссе:

«После ужина в кафе “Прокоп” в компании нескольких друзей из театра Фабр отправился с пятью юными актрисами к некоему Дюбару, проживавшему в то время в доме 26 по улице Ансьен-Комеди. Там все прилично выпили, и у артисток случилось то, что довольно характерно для женщин. Пары спиртного, вместо того чтобы ударить в голову, ударили им в промежность и сильно возбудили.

Все они обнажились и начали похотливо вертеться перед мужчинами.

– Для того чтобы удовлетворить меня, – ложась на канапе, сказала одна из них, – мне нужен целый полк.

Возможно, это было сказано для красного словца, но Фабр воспринял это всерьез.

– Я берусь заставить вас капитулировать, – сказал он. – И один постою за честь всех солдат и офицеров, о которых вы и ваши подружки так мечтаете…

– Договорились! – сказала актрисочка, блестя глазами.

Фабр вскочил на канапе и, проведя стремительный штурм, овладел маленькой цитаделью молодой женщины.

Очень скоро она испустила громкий стон, означавший капитуляцию. Но будущий член Конвента не принял условий перемирия и, не испытывая жалости к противнику, продолжал натиск. После второго приступа задыхающаяся актриса запросила пощады. Но Фабр, солдафон по натуре, решил продемонстрировать всю мощь своей артиллерии и последними залпами в упор расстрелял белокурое дитя, которое осталось без движения лежать на поле боя…»

Совершив этот блестящий подвиг, Фабр поднялся с широкой улыбкой на лице. Он имел все основания быть довольным собой. «Измотать таким образом женщину, – говорит нам Ле-Бриссе, – уже само по себе дело из ряда вон выходящее. Но суметь полностью погасить пламя желания актрисы из “Комеди-Франсез” это уже подвиг, достойный героев античного мира»…

И тут же четыре другие актрисы попросили Фабра провести с ними тот же самый курс лечения. Драматург смело устремился в бой. И четырежды одержал блистательнейшие победы. «Когда все пять актрис, полностью удовлетворенные и лишенные сил, были уложены на ковер, Фабр д’Эглантин еще раз захотел доказать, что силы его неисчерпаемы, и спросил у хозяина, пригожа ли на лицо его служанка. Тот ответил, что служанке всего шестнадцать лет и что он сам несколько раз уже вкусил от ее прелестей.

– Позовите ее сюда, – сказал Фабр. – У меня остались еще боеприпасы…

Служанка явилась на зов хозяина. Увидев лежащих на полу обнаженных артисток, она подумала, что Фабр их задушил и, обезумев от страха, с воплями выскочила на улицу. Находившиеся в “Прокопе” полицейские, а с ними и несколько посетителей, услышав ее крики, вломились в салон Дюбара. Поднятый ими шум привел актрис в чувство. Они с некоторым смущением обнаружили, что какие-то незнакомые мужчины созерцают их прелести.

Вскочив на ноги, актрисы устремились к окнам, чтобы прикрыть свою наготу шторами. Полицейские же, извинившись за вторжение, ушли, и вскоре весь квартал знал, каким ужином угостил актрис “Комеди-Франсез” Фабр д’Эглантин…

Увы! Ему суждено было стать жертвой своей повышенной половой потенции, поскольку актрисы, придя в ярость от того, что какие-то незнакомые люди видели их голыми, быстро оделись и ушли, хлопнув дверью, а служанка, потрясенная этим происшествием, закрылась в своей комнате. И бедняге Фабру, сумевшему полностью удовлетворить сразу пятерых девиц, пришлось, для того чтобы самому испытать хотя бы немного удовольствия, отстрелять последние свои заряды с девкой из Пале-Рояля…»

Естественно, Мария Жоли узнала о том, что произошло на улице Ансьен-Комеди, и это ее крайне возмутило. Она отправила Фабру письмо, в котором сообщила, что полностью порывает с ним. Вот оно:

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 >>
На страницу:
12 из 17