Демиан

Любопытно, то ли мы с Гессе качественно присоединились к коллективному бессознательному, то ли он одно из моих прошлых воплощений, то ли оба действительно вышли на качественно высший уровень (ну или низший, как могут и имеют право считать наши оппоненты) . Идею о единстве Бога и Дьявола в одном создании я не встречала ни в книгах, ни в фильмах, ни в мнениях окружения - пришла к ней однажды сама, как обычно и бывает: годами копишь опыт, а потом за секунду обретаешь совершенно новую точку зрения, основанную на нем. Это как раз больше подтверждает подключку к коллективному бессознательному - я даже не задумывалась о правильности/ошибочности своих взглядов на мироустройство, и вдруг однажды ощутила, что все разложилось по полочкам. Если же говорить о воплощениях - уж очень схожи мы с Гессе во мнениях - читала строки о неподвласности идеям масс; "печати", из-за которой большинство куда-то сбегает от тебя; страхе этого большинства перед тем, что оно неспособно объяснить, провоцирующем агресс…Далее

(Если) от щедрот своих не воздам, (то) чем воздам? Тянет меня (иногда) попафосничать. Произведения, написанные в автобиографическом ключе ((или) на автобиографическом материале) для меня всегда более привлекательны, чем какие-либо ещё. В этом смысле этот - шестой (из всего написанных им одиннадцати) романов 40-а летнего (на тот период) Германа Гессе является не только «срединным», но, кажется и максимально автобиографичным. И даже не столько по реальной судьбе-биографии писателя, сколько по как бы найденной им собственной обоснованной аутентичности «варящего горшка». Вот он, центровой отрывок романа, его прото парлептипная квинтэссенция: -«Абраксас не возразит ни против одной вашей мысли, ни против одного вашего сна. Не забывайте этого. Но он покинет вас, если вы станете безупречны и нормальны. Тогда он покинет вас и найдет себе новый горшок, чтобы варить в нем свои мысли». – Первая часть странная: а, что кто-то возражает? и даже, если и возражает, ну и что, зачем об этом вообще гово…Далее

Гештальт закрыт! Долго, очень долго я примерялась к этому роману и, как оказалось, не зря. Абсолютно не мое. И искренне не понимаю всех восхищений по поводу данного произведения. Потому что меня оно просто вгоняло в меланхоличное состояние, когда и так не просто выйти из зимнего сумрака. Все эти пространные рассуждения о том, что ты другой, не такой как все, что ты отмечен печатью, а значит твой путь отличается от большинства.... честно, утомили... Эта дурацкая детская история с Кромером, которой можно было избежать, просто прийдя к отцу. Тем более, что "грех", за который пришлось расплачиваться, был всего лишь буйной детской фантазией. Начало романа с рассказом о детстве читалось вполне даже, но потом, когда начались все эти метания, меня буквально на каждой странице подмывало бросить со словами "да ну нафик эту философию!". И если б не игра - бросила б непременно. Кто - то скажет, что "вы просто не поняли то, что хотел сказать автор". Возможно и так. Возможно и не пыталась, потому чт…Далее

Книга о становлении себя. Взрослении. Не однолинейном, по прямой - от колыбели к трости, - а подслойном, с постоянным углублением, уплотнением в самого себя.А ведь мы так часто именно "единолинейны", "монопутинны": выбираем одну дорогу, один взгляд, одну половину себя. Да. Половину. Человечество еще в давние времена - времена каменных богов - разрезало мир на два, как ножницами. Благое и непристойное. Добро - зло. Бог. Дьявол. Совершенство против ничтожности. А автор хватает строчки - и сшивает эти двухцветнве кусочки вместе. Создает прекрасное чудовище-франкештейна. Имя ему - человек. Именно таков герой автора. Это Синклер. Это - каждый из нас: просто мы отворачиваемся от своих несовершенных половин, пытаемся задавить-убить-уничтожить-растоптать-не смотреть-не видеть. Это непристойно - быть собой. Нужно себя прятать - в одеяния святых, в общественные понятия морали, правильности. Это очень сложный путь. Но еще сложнее - путь собственный. Тот, что по ноге. Который выбираешь сам, и опре…Далее