История любящей женщины

– Все, что тебе надо это тупо следовать своему женскому инстинкту обслуживания мужчины. Ты должна получать удовлетворение от его удовлетворения. Если клиент любит оральный секс, твой ротик должен быть всегда наготове. А если вдруг он захочет туда пописать, то ты быстренько изобразишь писсуар.

– Но ты же еще и эскорт. Если он хочет прогуляться по Москве, ты должна провести такую экскурсию, которую он надолго запомнит. В Третьяковке и других галереях, ты должна знать историю картин, в театре либретто опер, балетов и пьес. Ты должна играть на музыкальных инструментах, неплохо было бы петь, играть в шахматы и карты, а на приеме ты должна танцевать лучше всех.

– Если ты так будь делать, то тогда у тебя совершенно не останется времени на то, чтобы падать вниз. Наоборот – ты будешь только подниматься.

– Исключительно важна правильная реакция на отрицательные эмоции клиента. Он может быть, чем то, раздражен, а тут, как раз, ты. Дай ему сорвать на себе злость. Тогда он успокоится, а значит ты опять победила. Если он тебя презирает – дай ему себя унизить, ему от этого станет легче. – Это будет еще одна твоя победа.

– Ты должна исполнять любые желания клиента, кроме тех, которые могут нанести ущерб твоему здоровью или привести к вмешательству правоохранительных органов.

– По поводу ущерба здоровью, слизывание небольшого количество «шоколада» проблем не составляет. А вот поедание большого куска этого продукта с тарелки, совершенно неполезно, поскольку там много вредных бактерий.

– Кроме того, клиент не имеет право делать тебе больно, без твоего предварительного согласия. Мой совет, такого согласия никогда не давать. Мы не делали тут из тебя мазохистку, и ты никогда не должна стремиться туда. В основе мазохизма лежит желание наказать саму себя, но если ты будешь довольна тем, что ты будешь делать, то у тебя просто не будет повода себя наказывать.

– Сейчас, после нашего курса, ты войдешь во вкус и у тебя будет большое желание трахаться. У тебя будет достаточно клиентов, но, если их будет тебе не хватать, ты конечно можешь всегда посидеть в комнате ожидания Виктории и все будут довольны.

– Ну и конечно, тебе ни в коем случае нельзя увеличивать кайф за счет алкоголя и табака. И разумеется никаких наркотиков. – Это приказ, и будь уверена я найду способ проконтролировать его.

В комнате воцарилась молчание. Таня продолжала сидеть, тесно прижавшись к Виталию и то, что она только что услышала, совершенно не вызывало восторга. Но сейчас, когда речь шла о выживании, разве был у нее какой-нибудь выбор?

– А зачем ты это делаешь? – спросила она. – Только из-за денег, или все же есть еще что-то?»

– Я мастер – ответил Виталий – А ты моя Галатея.

– А сколько было у тебя таких Галатей?

– Ты вроде как четырнадцатая – ответил он.

– А что стало с предыдущими?

– За одним исключением все они хорошо устроились. Пятеро вышли замуж за иностранцев, три нашли мужа среди наших. Четверо еще работают. Не повезло только одной Она оказалась психически неустойчивой, пила и однажды в состоянии опьянения напринималась каких-то таблеток. Откачать ее не смогли.

– А почему ты этим занялся? – задала Таня свой следующий вопрос.

Виталий тяжело вздохнул. Вид у него стал печальным.

– Я вырос на Урале в большом городе. У меня была старшая сестра, она с юных лет любила красиво погулять. Потом начала понемногу приторговывать собой, в основном для того, чтобы было за что хорошие тряпки и косметику купить.

– Родители с этим боролись, но тщетно. Денег у них особых не было, одевать ее, так как она хотела они не могли. А однажды она пошла в какую-то блатную компанию, там ей пообещали хорошо заплатить и назад уже не пришла. Они там, как водится, напились и стали ее трахать. Одному, что-то не понравилось, так он ее на месте прирезал. Зачем, он и сам этого не знал. Она и так на все готовая была.

– Ну может, минет не так хорошо сделала, как он хотел, кто его знает. Просто он был пьяный, у него был нож, а она беззащитна. Вот он ее и прирезал. У него там в милиции дружки были, так они его даже не арестовали. Замять все хотели. Но не успели.

– Я с детства очень сильный был. Мне только восемнадцать исполнилось в армию уходил через пару недель. Но я его еще до того, нашел и убил. А у отца в милиции тоже кое-какие связи были. Так что милиция потом оба убийства замяла.

– Далее служил в десантных войсках. После службы работал в спецорганах. Нас послали в Латинскую Америку. Там наши заинтересовались опытом бандитских картелей. Те содержали школы, готовившие молодых девочек для работы в дорогих борделях. У них я многому научился.

– Когда вернулся назад, проект прикрыли. Я учиться хотел и пошел в МГУ, на факультет психологии. Учился заочно шесть лет, за это время сменил место работы. А тут у меня хобби. Деньги неплохие зарабатываю.

– А главное девочкам помогаю. Ну не выношу я, когда здоровые мужики бьют слабых женщин. Женщины и так все сделают – им просто надо все объяснить и показать. Вот как мы тебе тут объяснили и показали. И ты теперь сама, по своей доброй воле, будешь все это делать. Так, что понимаешь теперь моя дорогая, от какой судьбы мы тут тебя спасли?

Поняла она или нет, Таня еще не знала, но вот впечатление от происходящего у нее уже сложилось. Она ощущала себя волчицей, в которую охотник только что стрелял, но почему-то промахнулся. Ей было плохо было в этом неуютном месте, и она хотела бы сбежать туда – по ту сторону флажков. Но там ее загрызли бы собаки, и добрались бы они до нее куда быстрее, чем в этом густом лесу ее найдет полуслепой охотник. А здесь при соблюдении осторожности, она все же могла выжить. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить. Потому, что пути назад уже не было.

Позже, Таня часто мысленно возвращалась к этим дням, главные события которых – ликбез и последующий разговор с Виталием, поцелуи ее первого, после ликбеза, клиента, ну и конечно же разговор с матерью, намертво врезались в ее память. Но затем память отказывала и вместо конкретных событий она видела, только отдельные клочки реальности, соединенные каким-то странным, потусторонним лифтом.

Всегда одна, она стояла в этом лифте, который с постоянным и громким свистом проваливался куда-то вниз. Лифт падал и падал, и она никогда не знала, сколько времени у него уходило до очередной остановки. В памяти остался только свист и постоянное ощущение падения. Иногда свист сменялся скрежетом тормозов, лифт останавливался, открывалась дверь, и она выходила в коридор. Как правило, в коридоре была только одна дверь, в которую она звонила.

После того как ей открывали, она заходила и обслуживала клиента. Если дверей в коридоре было две, то потом она звонила во вторую дверь. Если три, то за второй дверью следовала третья. Обслужив всех желающих, она возвращалась в лифт, который немедленно возобновлял падение. Иногда лифт останавливался на станции метро. Напротив, стоял пустой вагон. Она садилась в него и поезд тут же начинал движение, останавливаясь всегда на ее родном Ленинском проспекте.

Выйдя из вагона, она сразу же попадала в реальную жизнь, начинавшуюся прямо на перроне – поднималась по эскалатору, потом пешком, не садясь на автобус, шла домой, а дома ходила гулять с Кириллом, разговаривала с мамой или просто спала. На работу она уходила, через тот же лифт, входом в который, было большое зеркало в столовой.

К зеркалу она подходила каждые десять, максимум пятнадцать, минут. Если она видела в зеркале себя, то знала, что еще не время. В этом случае, она поворачивалась и уходила в свою комнату. Но если ее в зеркале не было, значит время настало – тогда осталось сделать шаг вперед, прямо в зеркало, и она сразу оказывалась в лифте, который тут же начинал свое падение.

Единственным развлечением того времени был регулярный поход в Ленинскую библиотеку. Сдав прочитанные книги и взяв другие, она шла оттуда прямиком на Красную Площадь, где всегда останавливалась на одном и том же месте – на тротуаре, как-раз напротив входа в Мавзолей. Добравшись до своего места, она больше ничего не делала, проводя следующие полчаса в полной неподвижности.

Однажды, ее там увидела институтская подруга Светка, к тому времени уже знавшая о ее новом занятии. Сначала Светка все же хотела подойти, но потом отказалась от этой затеи, подумав, что ее бывшая подруга она вероятно ждет клиента. – Таня стояла очень прямо, на ее плече висела элегантная, и, по-видимому, весьма недешевая сумка, а взгляд был направлен куда-то в сторону Спасской башни.

Но Таня никого не ждала. – Ее подлинное целью пребывания здесь, было простое наблюдение за происходящим на площади, точно также как это делает любой посетитель океанариума, застывший перед бронированным иллюминатором, демонстрирующему ему совершенно чужую и такую непонятную жизнь. Иллюминатора Светка не заметила, что было вовсе не удивительно. Как говаривал старик Гейне: – «человек видит только то, что он понимает». А что вообще могла понять Светка в Таниной жизни?

На Красной Площади всегда было многолюдно. Одни люди неторопливо прогуливались по ней, другие целеустремленно шли через нее по каким-то своим делам. Если Мавзолей был открыт, то добавлялась еще громадная очередь, тянувшаяся вдоль кремлевской стены с кладбищем и заканчивавшаяся где-то за историческим музеем. На первый взгляд, площадь казалась таким оживленным муравейником, но, на самом же деле, она была только его малюсенькой, хотя и исключительно важной частью. – Муравейником был весь СССР, а здесь располагалась вершина этой громадной муравьиной кучи.

Венчали вершину часы с кукушкой. Точнее, с кукушками. «Ку» говорила очередная кукушка, одетая в костюм правительственного ЗИЛа, выскакивавшая из ворот Спасской башни Кремля. «–Ку» отвечала ей другая кукушка в черной форме правительственной Газ-24, заезжавшая назад в Кремль.

Ку-ку, ку-ку, ку-ку куковали кукушки. Дзинь-дзинь, дзинь звякали часы. Беззвучно спешили муравьи. Все они и кукушка, и часы, и муравьи были частью муравейника, который жил по своим циклическим правилам сложного часового механизма.

Таня в этой жизни не участвовала. Она была чем-то, вроде личинки гусеницы, скинутой равнодушным ветром со своего листа и хотя она попала прямо в муравьиную кучу, проходящие мимо муравьи ее не замечали, точно также как она не замечала их.

Ничего удивительного, ведь теперь они жили в разных мирах. – Большинство проходящих были муравьями из этого муравейника. Другие происходили из соседних муравейников, а у вот нее вообще не было больше своего муравейник, потому как у личинок своих муравейников не бывает. Но Таня все же не была личинкой. – Она была муравьихой, с правами личинки. Права выбирать муравьев, которые собираются ею лакомится, у личинок нет. Как нет у них и права принимать участие в обсуждение этого вопроса. Ну и конечно же личинки делятся по сортам.

Личинкой третьего сорта, заинтересуется разве, что совсем голодный муравей. Совсем другое дело, первосортные личинки. Такие не только стоят дороже, у них еще имеется нематериальная ценность. Точно так, как и у других первосортных продуктов, например, у дорогих шницелей.

Дешевый шницель из столовки сразу сожрут, а если он окажется невкусным, то просто выбросят. А что, скажите, с ним еще делать?

Шницель из кафе уже гораздо лучше. Конечно он тоже может не получиться, но все же он лучше выглядит, красиво уложен и есть его куда приятнее. Хотя, по качеству, он может быть не будет сильно отличается от шницеля из столовки.

Совсем другое дело, шницель из первоклассного ресторана. Он иначе выглядит, его готовит квалифицированный повар из хорошего мяса и потому он конечно же вкуснее. И такой шницель не будут есть сразу. На него сначала полюбуются, понюхают, погладят ножом, размазывая хорошо приготовленный соус. И только потом, начнут медленно, с наслаждением, есть, тщательно пережевывая каждый маленький кусочек.

И даже если шницель окажется невкусным, посетитель ресторана так просто от него не откажется, подумав сперва, что, наверное, он просто не понял гениальной задумки повара, что, наверное, это ему только так кажется. Но даже отказавшись от шницеля, посетитель ресторана не сделает это с легким сердцем и без сожаления. Не подумав сначала о том, что шницель в принципе был бы очень даже ничего, но…

Но Таня разумеется не была шницелем и потому любое подобное сравнение будет абсолютно некорректным. Сравниваться могут только сопоставимые сущности, а нематериальная цена какого-то там шницеля совершенно несопоставима с нематериальной ценой Тани. И если внимательно разобраться в ее весьма специфической ситуации, то сам по себе напрашивается вывод, что куда более точным будет ее сравнение со звездой, ярко сияющей на вселенском небосклоне.

Хотя в данном случае, речь идет об особой вселенной, пусть даже и выстроенной в полном соответствии с новейшими физическими теориями. Основу этой вселенной составляла спираль, соединявшая в единое целое плоские планеты, первая из которых характеризовалась некоей двумерной структурой, выглядевшая издалека как набор непонятных линий. При ближайшем рассмотрении, эти линии, однако, обретали смысл, образуя, в своей совокупности слово МЕНЮ.

Шницели располагались где-то в середине меню, рядом с бифштексами и эскалопами. На следующих страницах-планетах, можно было найти и более дорогие, а, следовательно, и более уважаемые вещи, типа котлет по-киевски или цыплёнка табака. Но все это конечно были самые заурядные деликатесы, а звезды Шницельной Вселенной располагались на самой последней странице в заголовке которой стояла гордая надпись: «ТОЛЬКО ПО ОСОБОМУ ЗАКАЗУ».

Начиналась страница самой дешевой звездой – яйцом, фаршированным красной икрой, заканчивалась самой дорогой, коими являлись белые трюфеля в сметане. Танино место было ближе к трюфелям, хотя она уступала по цене не только трюфелям, но также и стейку из эксклюзивного японского мяса и, приготовленному особым образом, лобстеру.

Ее пункт меню гласил:

Сука жареная под хреном, высшей категории. Сорт: Плати и Наслаждайся. Размер порции: длина 172см, нога 93см, габариты 93-63-94. Способ приготовления: – сука тщательно обжарена со всех сторон. Соусы и подливки: – В процессе употребления суку неплохо заливать шампанским. Особо пикантна сука с язычком, вымазанным шоколадом.