S-T-I-K-S. Всех, кого ты возьмёшь в плен

– Да, товарищ непилот-капитан, – бодро ответил штурмовик, хотя, зная, сколько времени он провёл в бою, надо отдать должное его бодрости.

– Либо ты, либо кто-то, к кому я могу подключиться, пусть выйдет на броню и сядет сверху разгонной шахты. Пристегнётся тремя тросами. Смотрит прямо по направлению, ничего не делает. Только обязательно, ты слышал? Это приказ! Обязательно пристегнуться к броне не меньше чем тремя фалами страховки, остальных парней, кто успеет добежать, сажай в антиперегрузочные кресла. Если не можете, где-нибудь там цепляйтесь к корпусу, скоро дёрнет.

– Так точно! Сам сделаю, у меня офицерский канал, общий давно не работает.

Через несколько минут мне уже транслировали картинку с камеры боевого скафа. Глазами штурмовика я видел изуродованный корпус, сожжённую вместе с десантом богомолов командную рубку и вывернутые прямыми попаданиями дыры, ранее бывшие ангарами для кораблей. Боец закрепился на броне и смотрел вперёд, вдоль разгонной шахты. Я очень осторожно подавал питание на маневровые двигатели. Ещё ни разу в истории космофлота корабли подобного класса не управлялись прямыми переключателями на глаз, через сидящего на броне парня. Энергии было полно, реакторы, размещённые в глубине корпуса, исправно давали мощность, а системы накачки наполнялись под максимальные значения. Пожалуй, кроме энергоблоков, сейчас ничего и не работало. Драный корпус, выжженные системы ПКО. Полусумасшедший искин, потерявший 98 % датчиков, выл новорождённым ребёнком. Всюду рвались коммуникации, размораживаемые космическим холодом и перегружаемые бесконтрольно подающейся энергией.

Используя электронику скафандра Улдиса, я как мог навёлся на флот богомолов и дал залп. Никто раньше не давал команды на выстрел сразу трёх разгонных шахт. Удар был столь силён, что вздрогнул весь корабль. Оборудование срывало со станин, дроны катались по проходам, пытаясь цепляться лапами, людей швыряло по сторонам, рвало электропроводку, лампы гасли, экраны вырывало с мясом. В космос уходили три огромных пучка стального мусора. Чего там только не было! Обломки оборудования, детали, разные предметы быта от ложек и ножей до табуреток и открученных со стен откидных столиков. Были ящики с твердосплавными шариками для роторных орудий, разносящие сотни миллионов маленьких, в несколько миллиметров, кусочков смерти; стружка, что насверлили по моей команде ремонтные мехи; даже мебель, куски переборок и медкапсула, которую смогли отодрать в разбитом медблоке.

Всё это разлеталось широким веером. Радиус разлёта был почти в сотую долю градуса. Космический мусор, разогнанный до близкой к световой скорости, обрушился на вышедшую из гиперпространства армаду богомолов, выпустившую к тому времени весь москитный флот и малые корабли. Врага накрыло залпом. Никто раньше не стрелял сразу из трёх разгонных шахт, и линкору не хватило жёсткости корпуса выдержать такую нагрузку. Одну из шахт оторвало и выдвинуло из корпуса, реактор накачки раздавило, его сейчас глушила автоматика, но мусор в сторону врага ушёл полным составом.

Тактический монитор на моём шлеме пестрел сообщениями о поломках, разгерметизациях, было много раненых. И это несмотря на то, что всем был отдан приказ надеть самые прочные костюмы, и те, кто мог, должны были быть в антиперегрузочных креслах. Однако погибших на «Топоре палача» не прибавилось, все пережили эту встряску.

Грозный линкор не зря носил такое имя. Даже будучи истерзанным и почти мёртвым, он снова показал зубы. Нелюди по меркам космоса били в упор. Корабли врага можно было видеть невооружённым взглядом, а вот энергетические щиты развёрнуты не были. Кроме них нет такой силы, которая способна удержать космический мусор, летящий на околосветовой скорости. Обшивка крупных кораблей превратилась в сплошное месиво из разорванных радаров, вывернутых башен ПКО, пластика и живой плоти, а малые корабли вспучивало и разрывало шариками от роторных орудий, стружкой, вилками и открученными сидушками. Целей было слишком много, чтобы их могла уничтожить даже система ПКО флагманов. Каждый из кораблей эскадры нелюдей получил свою порцию, а москитный флот просто перестал существовать. Не осталось ни одного малого или среднего корабля, на котором не было бы серьёзных повреждений.

«Топор палача» сделал много больше, чем мог. Делать что-то ещё на истерзанном линкоре на первый взгляд было бесполезно. Я уже знал, что на той стороне звезды с флотом нелюдей покончено и сейчас готовится десантная операция на планету, а основной флот уже шёл к нам. Эскадра Нового человечества стремилась как можно быстрее ударить по остаткам флота врага.

В брюхах больших кораблей нелюдей повсюду вспыхивали межпространственные переходы. Трусливые высшие покидали флот, уходя в гиперпространство и бросая на растерзание свою поверженную армаду. Оставшихся боеспособных кораблей у чужаков оказалось слишком мало, чтобы перехватить все идущие на абордаж человеческие суда и отбиться от атакующих кораблей.

Стоя посреди комнаты смертников, я не мог видеть всего, но восторженный Улдис рассказывал в малейших подробностях. Раскачиваясь на двух оставшихся тросах, он восторженно орал, что три ударных линкора-призрака – «Профессор Ульти», «Фреза» и «Не берущий пленных», выходили из-за звезды и каждые несколько минут отстреливали из своих разгонных шахт гигантские двадцатитонные болванки, уносящиеся к кораблям нелюдей, так и не раскрывшим защитных щитов. Посудины врага превращались в месиво из металла, пластика и живой плоти. Великий флот богомолов прекращал своё существование. Вспухали и разрывались в клочья матки-ульи жуков, большие РЭБ-корабли сколопендр и десантные накопители богомолов. После нашего выстрела мусором большинство кораблей так и не раскрыло энергетические щиты. Почти полностью потерявший москитную флотилию и не имевший, наверное, ни одного целого корабля флот неприятеля даже не мог отступить, а туда уже спешили десантные боты, несущие в своих брюхах поджавшие лапы шагающие танки и злых, охочих до голов нелюдей штурмовиков. Третий Великий флот богомолов доживал последние часы, как и все нелюди в этой звёздной системе.

Неожиданно штурмовик, привязанный на тросе, закричал:

– Товарищ Илли, великая матка роя! Полная! Справа от нас! Километров триста-четыреста.

Это плохо. Это очень плохо. Не буду думать, что она тут делает и как оказалась, наверное, как и Третий ударный богомолов, не пойми как. Корабль такого класса несёт в себе сотни тяжёлых кораблей и целый рой москитов.

Мне на коммуникатор пришёл отчёт, что мы могли сделать ещё один выстрел. На линкоре почти всё вооружение было выбито и разрушено, но одна разгонная шахта после стрельбы разновесом оказалась не повреждена. Искин отключил питание со всего поломанного оборудования и не придумал ничего умнее, чем переключить всю мощность внутренних реакторов на накопители уцелевшей шахты. Хотя повреждённые в момент выстрела реакторы накачки уже глушили, но энергия от основных реакторов заполняла накопители оставшейся целой разгонной шахты. Через две минуты мы могли выстрелить ещё раз. Системы подачи болванок по-прежнему не работали, но если мы стреляли мусором один раз, почему не повторить?

Неожиданно, вернее ожидаемо, учитывая техническое состояние линкора, непонятно только, почему именно сейчас, а не раньше, отключился видеосигнал штурмовика, но звук остался. Я по-прежнему старший техник, и меня этим не смутить. Беру управление всеми дронами, которые могли самостоятельно передвигаться, от уборщиков до ударных мехов, и отправляю в заряженную энергией разгонную шахту. Сколько набьётся, столько и будет, ждать никого не станем.

– Улдис, говори вертикаль, буду наводить двигателями. Потом пойдёт горизонталь, тут я остановиться не могу, буду ждать твоей команды.

– Понял, товарищ Илли. Ниже, ниже чуть-чуть, – командовал командир штурмовиков. – Теперь вправо, сильно вправо, они почти сбоку.

Я дал полную мощность на оставшиеся маневровые двигатели.

– Идёт. Идёт. Огонь! Сейчас! Сейчас огонь! – завопил боец, но я уже дал пуск.

«Топор палача» дрогнул. Лишённый компенсаторов линкор плюнул заряд из набежавших внутрь роботов раза в четыре больше расчётного и дёрнулся всем корпусом.

Согласно отчёту искина корабля, который теперь добросовестно поставлял мне информацию, перевес получился из-за десятка фронтальных мехов. Машины оказались совсем рядом с входом на поломанный элеватор болванок, а мне следить, кто пришёл и сколько весит, было совсем некогда.

– Попали! Попали! Мы их пробили! До?хните! Попали! – восторженно орал боец.

Жаль, что самому не удалось увидеть это зрелище, потом посмотрю запись с камер скафандра. Расстояние в четыреста километров для разогнанного близко к световой скорости груды мусора – это даже не мгновение, это в упор, как удар пневмомолота по голове. Наш корабль продолжало разворачивать и уводить в сторону. Гравикомпенсаторы не работали, и я прекрасно чувствовал движение.

– Улдис, как ты?

– Попали! Нелюдей крутит. Мы их пополам разорвали, они щиты раскрыть не успели! Весь корпус вывернуло, полкосмоса в кусках, товарищ Илли. Мы их убили!

Понятно. Улдис настоящий штурмовик, и даже если ему сейчас оторвало ногу, он заметит это несколько позже, а пока будет докладывать только о потерях нелюдей. По крайней мере, я знаю, что отстрелялись мы удачно, боец на месте и всё получилось.

После такого разгонную шахту точно чинить не будут, да и весь корабль тоже. Командную рубку мы потеряли вместе с десантом богомолов, как минимум три больших ангара полностью вывернуты прямыми попаданиями, а из работающего оборудования только реакторы в глубине корпуса.

Глава 3

Глазами парня на обшивке

Вдруг всё вокруг заволокло туманом, и через мгновение отовсюду послышались сигналы химической тревоги. Коммуникатор завалило сообщениями о химической и биологической атаке. Интерфейс внутренней службы костюма тоже завопил о химическом и биологическом поражении. Внутри скафандра этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда, ни при каких обстоятельствах. На мне был полностью функционирующий механик-автоном высшей категории. Это почти тяжёлый десантный костюм, даже покрепче, разница только в нескольких слотах, которые использовались не для дополнительных энергетических ячеек и оружия, а для инструментов и крохотных ремонтных дронов, выполняющих микроскопические работы непосредственно под управление искина скафандра.

Моя броня по прочности даже превосходила многие штурмовые скафы, и никакого сообщения с внешней средой быть не могло. Чтобы проделать дыру в моём костюме, нужно тяжёлое оружие. Если бы произошла поломка, то я бы об этом мгновенно узнал, но внутри воняло мерзкой химической кислятиной. Пробежал глазами по внутреннему интерфейсу в режиме аварийного сканирования. Когда к процессу не подключается управляющий модуль, человек делает всё руками. Очень редко используемый вариант, сам не помню, когда последний раз так делал, но я хотел убедиться, что всё оказалось правильно. Костюм был надёжный, работающий, никаких поломок и разгерметизации, без единого кода ошибки, но датчики все как один говорили, что внутри находится посторонние заражение как химическое, так и биологическое. Попробовал связаться с Улдисом. Связь работала.

Командир штурмовиков отозвался сразу. По грязным ругательствам я понял, что у него тоже что-то случилось.

– Улдис, что там у тебя? – решил я вначале расспросить штурмовика, прежде чем выдавать свою версию событий.

– Нелюди пропали. Они не могли сбежать! Куда делись?

Странно, о чём это он? Искин уже сбросил мне отчёт, в котором скафандры всех оставшихся в живых после боя бойцов сигнализировали о заражении и химической атаке. Его скафандр не выдал предупреждение или с ним что-то не так? Настоящий воин, не то что я. Первое, о чём заговорил, что не видит нелюдей, а то, что скаф орёт о биологическом заражении, его меньше беспокоит? Линкор с поломанными гравикомпенсаторами так дёрнуло, что флот врага сейчас может быть просто в другой полусфере. Да куда эти богомолы с пауками денутся? Наши бойцы будут их ещё несколько часов ковырять, пока перебьют.

– Улдис, у тебя биологическое заражение есть?

– Так точно, есть.

Странно. Может, это какая-то единая ошибка? Хотя нет, не должно так быть, потому что внутренний искин скафандра и датчики контрольной системы специально разделены и не сообщаются с внешней средой никаким образом. Это стандартная технология, чтобы на них нельзя было подействовать РЭБ-атакой или другой хитростью.

– А что ты говорил про нелюдей?

Командир штурмовиков взял продолжительную паузу. Прямой передачи видеосигнала не было, но можно передать мыслеобраз через импланты биоинтегрированного управления, а затем транслировать через резервный прямой канал. Я рассматривал изображение с его камер и всё прекрасно видел, но поверить не мог и попытался расшевелить бойца. Этим каналом мы пользуемся крайне редко, он прямой и незащищённый, что видим мы, то видят все, включая нелюдей. Кстати, в следующий раз можно наводить линкор на глаз через него, а не на голос, сделав поправку на время. Поставив в голове отметку, я обратился к штурмовику:

– Не молчи, говори.

– Звезда пропала.

– Не понял?

– Звезды нет, товарищ непилот-капитан. Нет звезды, и нашего флота нет, и нелюдей нет, – уже с паузой, осознавая происходящее, повторил боец.

Я тоже немного впал в ступор, обдумывая его слова. Пытаясь взбодрить себя и Улдиса, скомандовал:

– Ещё раз! Доложить по форме! – решил я прочистить мозги явно не понимающему обстановку бойцу, да и себе тоже. То ли я чего-то не соображал, то ли он что-то неправильно говорил. А что тогда я видел на экране?

– Не наблюдаю флот нелюдей, не наблюдаю флот Новых людей, в сфере моего наблюдения нет звезды. – А потом перешёл на свободную форму: – Вообще ничего нет, какие-то обломки вокруг нас, планеты недалеко, но никого больше. «Топор палача» совсем один.

– А ты как? – осторожно поинтересовался я.

– На двух оставшихся тросах болтаюсь, один не выдержал, от рывка порвался.