Башня из слоновой кости

У Мортимера тоже были свои периоды активности. Однажды утром в начале лета он решил разыскать Майду и нашел ее, как и ожидал, неподалеку, на холме – она смотрела, как убегает к синим горам и исчезает вдали река.

– Где-то там должно быть море, – сказала она, когда Мортимер опустился рядом с ней.

– Давай сходим поищем? – предложил он. Она глядела куда-то вдаль, и на губах ее играла улыбка.

– Пойдем. Завтра, да?

– Возле моря климат мягче, – сказал Мортимер таким тоном, словно рассказывал сказку. – Зима там умеренная. Есть рыба, раки, моллюски, и притом круглый год. Там людям не грозит голод. И у нас было бы время обстроиться.

Майда подхватила его мысль:

– Небольшой домик, сад, играющие дети. Мир и покой. И нет никого, кто командовал бы тобой. В первой половине дня – работа, а после полудня – отдых и обсуждение всего, что произошло за день, воспоминания о прошлом. Я это уже однажды видела во сне. Как это было прекрасно!

Мортимер настаивал:

– Давай попробуем, а, Майда?

– Конечно, давай попробуем.

– Мы здесь совсем одни! Посмотри-ка на остальных, они совсем опустили руки! Ни один больше ни на что не способен. Они деградируют. А мы – нет, мы начнем все сначала, все заново. И никто нам больше не нужен!

– Да, только мы двое, – кивнула Майда.

Однако назавтра с утра пошел дождь, и они отложили свой поход. На другой день тоже было ветрено и ненастно. И все же на третий день они отправились в путь. Мортимер положил в карман сверток с едой и взял с собой кое-какие инструменты: нож, топор, рыболовные крючки, фосфорную зажигалку и несколько метров проволоки. Майда несла одеяло. Они ни с кем не попрощались и ушли никем не замеченные.

Десять дней они блуждали и неожиданно снова очутились на прежнем месте.

Майда ободрала коленку и засадила в пятку колючку. Оба выглядели изможденными и голодными. Не говоря ни слова, они разошлись по своим кабинам.

23

Солнце уже достигло наивысшей точки на небосклоне, но никто даже не подумал приступать к строительству поселка. Несколько садовых домиков – это было все, что появилось неподалеку от корабля.

Единственный человек, кому здесь выпала серьезная работа, был врач.

Двое мужчин затеяли спор – из-за женщины. Последовал удар ножом, задевший легкое, рану довольно быстро удалось залечить – биофизические приборы работали пока безотказно. На новой планете появились на свет первые дети – плоды надежд минувшего года, – но это не создало особых проблем – лишние пять ртов существенной роли не играли.

Мортимер фиксировал все, что происходило вокруг. Словно сторонний наблюдатель. Он видел, как люди вокруг даром транжирят свое время, как они слоняются без дела или хватаются то за одно, то за другое и ничего не доводят до конца. Он наблюдал за Люсин, которая ухаживала за вьющимися орхидеями, ее усердие заражало и его самого. Хотелось тоже встряхнуться, попытаться начать какое-нибудь дело. Люсин и ее любовь к цветам! Какая выдержка, какой веселый нрав! Но Мортимер тут же пожимал плечами и глушил все эти мечты. Все это было нереально. Ведь райской жизни для отдельного человека не существует, не говоря уже о двоих людях. Впрочем, это было бы возможно, если бы они были дикарями, примитивными созданиями, которые довольствуются несколькими кусками мяса и лесными плодами, если они могут спать на ложе из листьев. Но в том-то и дело, что они не были первобытными пралюдьми. И не хотели сдавать позиции – отказаться от того, чем владели.

Вероятно, они просто не смогли бы этого сделать.

Однажды Мортимер отправился навестить Деррека, который ужасно исхудал, хотя ел не меньше других. Причина была не в голоде – об этом говорил его взгляд. Его глаза подернулись поволокой, словно он заглядывал в далекое будущее.

Мортимер положил руку ему на плечо.

– Ты был прав, Деррек, мы обязаны были это знать. Один ты догадался обо всем! Но неужели ничего нельзя предотвратить?

– Ты считаешь, мне действительно следует что-то сделать? – спросил Деррек. – Против воли остальных? Но имею ли я право разрушить их надежды?

Мортимер окинул взглядом простиравшуюся перед ним равнину. Тут и там виднелись одинокие фигуры, казалось, люди уже не переносили присутствие друг друга.

– Надежды? А у кого еще осталась надежда? – И тут он обратил внимание на слова Деррека: «имею ли я право…». Не означает ли это, что ему известен еще один выход? Мортимер, взволнованный, повернулся к другу и пристально посмотрел на него. – Что мы еще можем сделать? Мы действительно еще можем что-нибудь сделать?

Взгляд Деррека был серьезным. Минуту помолчав, он спросил:

– Ты в самом деле знаешь, отчего все это? – Он неопределенно повел рукой, указывая куда-то.

Мортимер кивнул.

– Нас слишком мало, ты верно подметил, Деррек. У нас есть знания. И есть средства для осуществления всех целей, мы могли бы претворить в жизнь любой план – скажем, обеспечить питание, изготовить инструменты, построить шоссе, канатную дорогу или водопровод. В энергии мы недостатка не испытываем, и специалистов у нас достаточно. Мы можем выполнить любое задание в отдельности, но не все сразу. Сейчас нам нужны не столько знания, сколько люди, способные их применить. Простые рабочие, выполняющие все, что им прикажут. Люди, лишенные тщеславия, желания выделиться, честные мужчины и женщины с честными и простыми принципами. Масса… Я еще никогда не ощущал, как она важна.

– В таком случае ты уже сделал вывод?

– Какой вывод?

Деррек с трудом сдерживал нетерпение.

– Единственное решение, которое сейчас возможно! Единственный путь, когда наше существование снова обретет смысл!

Нет, – пробормотал Мортимер, – я не вижу никакого пути.

– Он есть, и притом он так близко! – Лицо Деррека приобрело совсем не свойственное ему упрямое выражение. У него был такой вид, точно от его слов зависела судьба всех остальных. Он помолчал и горячо продолжал: – Ты помнишь эти маленькие белые существа с синей планеты? Помнишь их образ действий, их технику? Ты не заметил, что они похожи на нас – пусть и не в метаболизме, но в возможностях развития?

– Ты считаешь, мы должны были… Деррек не дал ему договорить.

– Другого решения нет. Единственное, что сделает осмысленной нашу жизнь, – это полное растворение в них.

– Но их жизненная среда, это аммиачное море…

– Для нашего уровня биофизики это не препятствие. Ты же прекрасно знаешь, что свойства личности можно трансплантировать.

Только сейчас Мортимер ощутил, что на спине у него выступил холодный пот. Он сказал почти беззвучно:

– Мы уже не будем людьми… в телах белых существ…

– Они ничуть не хуже нас, – отозвался Деррек. Он запнулся. А потом добавил почти неслышно: – Ты ведь это хотел знать.

– Дай мне время подумать, – попросил Мортимер.

Целыми днями сидели они у компьютера, проигрывая все возможные варианты. Они ввели информацию об образе жизни морских существ, полученную Мортимером, и компьютер выдал грубо набросанную схему, содержащую тем не менее все необходимые им данные. Сомнений больше нет: тут кроется то единственное, что сохранит их от гибели или в лучшем случае от возврата к примитивности. Те знания и навыки, которыми они владели, в любом случае нашли бы применение на чужой почве, все это безусловно дало бы всходы и принесло плоды, но какие – никто не мог сказать заранее, как никто не мог бы оценить, правильно то было или нет.

– Этот вопрос находится по ту сторону Истинного или Ложного, – сказал Деррек. – Бесспорно только одно: тот уровень развития, который мы собой представляем, – результат эволюции в течение миллионов лет – не теряется, никуда не исчезает, а снова включается в родственный процесс и приводит его в движение. А дальше наши знания обрываются… Лишь одно убеждает нас – что мы поступаем правильно: даже здесь, на безмерном удалении от Земли, происходят схожие процессы развития. И наши действия свидетельствуют только об одном – о признании этой истины.

… Признаки апатии и разложения вокруг них с каждым днем становились все очевиднее. К этому добавлялись прорывы неукрощенных инстинктов – одни дрались из-за женщин, другие заявляли претензии на имущество, им не принадлежащее, кое-кто захватывал чужие кабины, показавшиеся более удобными.

Эти распоясавшиеся индивидуалисты пока еще получали отпор, их призывали к порядку и напоминали о дисциплине, но неизвестно было, как долго просуществует равновесие.

– Как ты думаешь, они согласятся? – высказал однажды свои сомнения Мортимер.