Начертание русской истории

Владимир Святой

Со смертью Святослава рушился весь его грандиозный план объединения леса и степи, черноморской и каспийской торговли. Русским князьям пришлось сосредоточить почти все свое внимание на внутреннем сплочении своего государства и на защите его от степи. Степные кочевники, выступавшие раньше как сила, объединяющая лес и степь (хазары), теперь надолго сделались силою, враждебной для леса (печенеги, затем половцы). Ни лес, ни степь в течение долгого времени не могли полностью одолеть один другого. Силы Киевского государства и степных кочевников юга России были приблизительно одинаковы. Поэтому и борьба их была так длительна и в общем бесплодна.

После смерти Святослава начались усобицы между его сыновьями. Победа осталась на стороне Владимира Святославича (980). Во Владимире было уже много славянской крови: мать его – ключница Малуша из города Любеча; дядя его – Добрыня (друг Ильи Муромца, по былинам). Владимиру досталось государство, ослабленное смутою; много хлопот было с его собственной варяжской дружиной. Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали дань – с каждого жителя по две гривны. С трудом Владимиру удалось отправить главную массу их в Царьград.

В 981 году у Владимира произошло столкновение с ляхами. Началась борьба с латинским Западом, которая тянулась потом в продолжение всего хода русской истории[40 - Формально латинская церковь еще не отпала от вселенской, разделение церквей пришло значительно позже (1054); но фактически разделение уже намечалось – особенно со времени спора между патриархом Фотием и папою Николаем I (867).]. Поход Владимира на ляхов увенчался успехом. Результатом похода было занятие Червенских городов, то есть Волыни и Галицкой Руси.

Обезопасив себя с северо-запада, Владимир обратился на северо-восток. В 984 году он усмирил восставших против его власти радимичей. В следующем году ходил на камских болгар. В этот поход русская рать двигалась в ладьях (вниз по Оке и Волге); берегом шли конные торки – союзники киевских князей, вероятно, со времени Святослава. Владимир победил болгарское войско, но этим удовольствовался и заключил с болгарами мир. В летописи сохранился рассказ, что воевода Добрыня советовал Владимиру оставить болгар в покое; Добрыня, увидев, что пленные болгары в сапогах, сказал Владимиру: «Они не будут нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Это летописное предание отражает собою целую программу: отказ от подчинения богатых соседей и перенесение внимания на бедные народы Северной Руси.

Только после устройства северных отношений Владимир мог уделить внимание югу. В 987 году Владимир был втянут в орбиту византийской политики (как за двадцать лет перед тем Святослав). Византийское правительство искало помощи Владимира, чтобы справиться с восстанием части своих войск во главе со стратигом (генералом) Вардою-Фокою. По договору Владимиру была обещана рука греческой царевны Анны, но сам Владимир должен был принять христианство. Владимир исполнил свои военные обязательства; мятеж Варды-Фоки был подавлен, и сам Варда-Фока убит при подавлении. После победы в Царьграде не были, однако, расположены исполнять данные Владимиру обещания. Тогда Владимир начал войну с греками. Удар его был направлен не на сам Константинополь, а на византийский город в Крыму – Корсунь (Херсонес). Поход Владимира кончился успешно. После долгой осады Владимир взял Корсунь (988). После этого греки принуждены были исполнить свои обещания. Владимир, крестившись, получил в супружество греческую царевну.

Вернувшись в Киев, Владимир крестил киевлян в Днепре и Почайне. Тогда же крещен был и Новгород, где язычество было крепче и пришлось применить силу. На месте языческих капищ ставились христианские церкви.

Владимир отказался в дальнейшем от каких бы то ни было широких планов по отношению к Византии, Черноморью и Востоку. Ему пришлось вести тяжелую борьбу с печенегами – охранять свое государство от степи. В 992 году печенеги подступили к Киеву, через пять лет они осаждали Белгород (на реке Ирпени, недалеко от Киева). Для защиты Владимир должен был строить целую систему укреплений, насыпать валы, рубить города[41 - Прообраз позднейших (XVI–XVIII века) московских и императорских «черт» и «линий», возводившихся для обороны от степи.].

Владимир оставил после себя светлую память в сознании русского народа. Здесь имела значение не только его равноапостольская деятельность по распространению христианства, но весь его, облик – приветливого к дружине и простым людям князя, умеющего, когда надо, карать и воевать, в добрые минуты готового всех без разбору миловать и звать на пир в свои сени. С ласковым эпитетом «Красное Солнышко» вошло имя князя Владимира в русские былины.

Принятие христианства было, конечно, делом не одного только политического расчета, но и серьезного внутреннего душевного перелома. Перелом этот изображен летописью, противополагающей нравственную распущенность Владимира до крещения и чистую жизнь его после.

§ 29

Крещение Руси

Принятие Владимиром христианства было событием решающим в истории русской культуры. Владимир побужден был к принятию православной веры различными причинами как политического, так внутренне психологического характера. Древняя русская летопись сохранила рассказ о том, что крещению Владимира предшествовали длительные колебания. По рассказу летописи, в 986 году Владимира посетили религиозные миссии от различных церквей и вероисповеданий: волжские болгары – с проповедью мусульманства, немцы – от римского папы, хазары – с проповедью иудейства и, наконец, греческий философ – православия. Нарисованная летописью картина не является отвлеченной риторической фигурою. Наоборот, она точно отражает действительность. Все эти различные религии были верованиями соседей (а отчасти и обитателей) Киевской Руси, и влияние их неизбежно должно было сказаться при установлении тесных торговых и иных сношений.

Принятие той или иной веры неизбежно определяло собою дальнейшую культурно-политическую жизнь Руси. Принятие мусульманства всецело вводило бы Русь в круг арабской культуры, то есть культуры азиатско-египетской. Принятие христианства из Рима, от «немцев», сделало бы Русь страною латинско-европейской культуры. Наоборот, принятие как иудейства, так и православия обеспечивало Руси культурную самостоятельность между Европой и Азией.

Политические доводы могли быть приведены одинаково как в пользу иудейства, так и православия. За иудейство могли быть приведены те же доводы, которые побудили хазарского кагана обратиться в иудейство (см. выше § 18) – то есть стремление сохранить свою церковно-политическую независимость от сильнейших церквей и государств Восточного Средиземноморья. За православие могли быть приведены доводы другого рода – поставлены на первый план не невыгоды, а выгоды культурного сближения с Византией, к которой притягивали и торговые отношения.

Помимо каких бы то ни было политических расчетов, вопрос о вере, конечно, должен был быть решен внутренними психологическими движениями. Ведь и возник вопрос о новой вере вследствие внутренней психологической недостаточности старой веры – русско-славянского язычества. К тому же среди русско-славянского общества Киевской Руси того времени уже было довольно много православных, принявших веру от Византии. Еще патриарх Фотий (IX век) говорил о том, что русы (очевидно, только часть русов) «променяли еллинское[42 - То есть языческое. Еще в Евангелии эллин означает язычника.] и нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную веру христианскую… И до такой степени разгорелось у них желание и ревность веры, что они приняли епископа и пастыря». Из договора Игоря с греками (945) видно, что среди Руси были как крещеные, так и не крещеные. Одни клялись (соблюдать договор) честным крестом, другие – оружием. Вдова Игоря, Ольга, как мы видели, крестилась (957), но не делала крещения обязательным для всей Руси. При Святославе наступил некоторый рецидив язычества. То же было, вероятно, в начале княжения Владимира (в 983 году толпа киевлян убила двух православных варягов, отца и сына, за то, что отец не хотел дать сына на принесение в жертву языческим богам). Согласно летописному рассказу, выслушав представителей различных религиозных миссий, Владимир явно склонился в сторону греческого философа, но перед окончательным решением вопроса отправил своих послов в окрестные страны, чтобы они посмотрели, «кто как служит Богу». Рассказ послов склонил окончательно Владимира к решению принять крещение по православному обряду. Русские послы, рассказывая о том, как они были на богослужении в святой Софии в Царьграде, говорили, что они не знали, где были – на земле или на небе…

Владимир заботился о том, чтобы Церковь на Руси была вполне обеспечена материально и чтобы прочно установлено было правовое положение Церкви в русском обществе и государстве (грамота Владимира о даровании десятины Церкви Пресвятой Богородицы в Киеве около 996 года и устав о церковных судах – около 1010 года).

§ 30

Ярослав Мудрый

После смерти Владимира Святого, так же как после смерти Святослава, начались усобицы между оставшимися сыновьями. Власть в Киеве захвачена была сперва старшим сыном (или племянником) Владимира, Святополком[43 - Святополк рожден был еще до принятия Владимиром христианства и мог считаться как бы незаконным или, во всяком случае, не полноправным сыном Владимира. К тому же Святополк происходил от кровосмесительного брака Владимира со вдовою брата его Ярополка, которая была уже «непраздна».]. Чтобы обезопасить себя от братьев, Святополк прибег к убийству. По его приказанию были убиты Борис и Глеб, отнесенные Русской Церковью к лику святых[44 - Борис и Глеб – первые русские святые. Почитание их было очень велико в Древней Руси, особенно в XII–XIII веках. Икона их была и в святой Софии Цареградской.]. Святополк не мог, однако, так легко отделаться от самого опасного для себя из братьев – новгородского князя Ярослава. Между Святополком и Ярославом началась борьба. Ярослав опирался при этом на варягов, новые отряды которых были им наняты из-за моря. Святополк заключил союз с польским королем Болеславом Храбрым[45 - Святополк был женат на дочери Болеслава.]. Ярослав остался верен восточному, греко-болгарскому православию. Святополк обратился к западному латинству. Распря между братьями получала, таким образом, гораздо большее значение, чем только семейной усобицы. Победа Святополка подчинила бы Русь польско-латинскому влиянию.

После долгой борьбы, шедшей с переменным успехом, Ярослав одержал верх над братом (на реке Альте в 1019 году). Святополк погиб во время бегства. Не только его братоубийство, но и чувствовавшаяся в его действиях национально-религиозная измена доставили ему прозвище Окаянного.

Вскоре после победы над одним братом и окончательного овладения Киевом, Ярославу пришлось вести трудную борьбу с другим братом – Мстиславом. Мстислав представлял собою любопытную фигуру в истории Древней Руси. В меньшем масштабе он пытался повторять Черноморскую державу своего деда Святослава. При этом, однако, он исходил не с севера, а с юга. Уголком Черноморья он владел – он княжил в Тмутаракани. Именно оттуда он начал добиваться Севера. В этом отношении политика Мстислава восстанавливает традиции Хазарского ханства – обладанию Черноморьем присоединить лесную окраину Среднего Днепра. Мстислав начал с обеспечения своего тыла – победил касогов на Кубани (1022). Вслед за тем он устремился на север и в 1024 году захватил Чернигов. Последовавшая двухлетняя война между Ярославом и Мстиславом была неуспешна для первого. Ярослав был разбит (у Листвена, в том же 1024 г.) и принужден был согласиться на раздел Русского государства. Днепр был положен границею между княжениями братьев (1026).

Неудача на юге направила энергию Ярослава на север. Началась его борьба с финскими племенами, поход на Чудь (построение города Юрьева в Ливонской земле в 1030 году). В 1034 году Мстислав умер, и Ярослав остался хозяином обеих половин Русской земли. В том же году Ярослав совершенно разгромил печенегов, вновь подступивших к Киеву. С этого времени печенеги уже не решались подходить к Киеву.

§ 31

Внутренняя деятельность Ярослава

Во многих отраслях своей внутренней политики Ярослав шел по стопам своего отца и сумел пойти дальше – внести свое собственное, новое.

Большое значение имеет записанный при Ярославе сборник юридических норм, которыми должны были руководствоваться княжеские судьи. Сборник этот еще в древности назван был Русской Правдой. Первоначально подобную Правду Ярослав дал новгородцам в награду за их помощь ему в борьбе со Святополком. Позже Правда получила применение в Киеве. Ярославова Правда стремилась ввести в известные рамки господствовавший в то время обычай кровной мести за убийство. Правда установила круг родичей, имевших право мстить за убитого; в случае отсутствия у убитого родичей убийца подвергался денежному штрафу в пользу княжеской казны. Для определения круга действия суда церковных властей и имущественных прав церкви Ярослав дал Церкви особый Устав в Дополнение к церковному Уставу Владимира.

Подражая византийским царям, Ярослав желал сделать из Киева царственный город, подобный Константинополю. Ярослав украсил Киев великолепными постройками (храм святой Софии, построенный греческими мастерами; Золотые Ворота и др.). При храме святой Софии в Киеве Ярослав велел устроить большое собрание книг, открытое всем любителям книжной мудрости. Ярославом устраивались школы и поощрялось вообще дело народного просвещения. В Киеве при самом Ярославе или его ближайших преемниках были переведены с греческого хроника Георгия Амартола (всемирная история) и Кормчая книга (Номоканон – собрание правил и законов по церковному устройству). При Ярославе же появился такой замечательный деятель Русской Церкви и просвещения, как митрополит Иларион, первый митрополит из русских (1051). Крупным памятником его глубокой мысли и риторского искусства осталось сказанное им «Слово в законе и благодати» – «похвала кагану Владимиру». Иларион и до поставления в митрополиты был известен своей благочестивой жизнью. Будучи еще пресвитером, он ископал себе пещерку на горе близ Киева для духовных подвигов; можно поэтому именно его считать основателем Киево-Печерского монастыря, который расцвел пышным цветом уже при сыновьях Ярослава. Менее столетия после крещения Руси Русская Церковь смогла уже выставить таких подвижников, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские.

Глава V

От смерти Ярослава до нашествия монголов (1054–1238)

§ 32

Сыновья и внуки Ярослава

После Ярослава (1054) Русь распалась на ряд отдельных княжений. Согласно «ряду Ярослава» старший сын его Изяслав получил Киев и Новгород, второй сын Святослав – Чернигов, Рязань и Тмутаракань, третий сын Всеволод – Переяславль, Ростов, Суздаль и Белоозеро; Вячеслав Ярославич получил Смоленск, Игорь – Владимир Волынский. В Полоцке правил особый князь Всеслав Брячеславич.

Киевский княжий стол считался особенно почетным и выгодным. Каждый из князей стремился, хотя бы в порядке известной очереди, сесть на этот стол. В действительности очередь не соблюдалась; отношения между князьями складывались в силу сложной цепи фактических взаимоотношений между самими князьями и землями, где они княжили.

Первое время после смерти Ярослава в основе всей политики русских князей было соглашение трех старших Ярославичей – Изяслава, Святослава и Всеволода. Они распределяли княжеские столы между другими братьями. Внимание князей прежде всего было обращено на степь, где появился новый противник – половцы. Половцы – родственный печенегам народ турецкого племени, теснивший печенегов с востока и занявший затем их место в Южно-Русских степях. Еще в 1055 году половцы входили в Переяславскую область. Всеволоду Ярославичу удалось тогда легко заключить мир с ними. В 1061 году половцы появились вторично и на этот раз уже не ушли назад. В 1068 году они нанесли Ярославичам страшное поражение на реке Альте. Переяславль был потерян, князь Всеволод бежал в Киев вместе со старшим братом Изяславом. Святослав ушел в свой Чернигов и сумел отразить нападение половцев на свой стольный город. Вследствие мятежа в Киеве Изяслав должен был бежать в Польшу, где король Болеслав (приходившийся по матери двоюродным братом Изяславу) принял его дружественно. Весною 1069 года Болеслав с Изяславом пошли на Киев. 2 мая Болеслав и Изяслав въехали в Киев. Болеслав, однако, вскоре должен был уехать вследствие враждебности киевлян к ляхам. Изяслав не мог долго усидеть в Киеве. Его погубил раздор с братом Святославом, князем черниговским. В 1072 году в новую церковь в Вышгороде перенесены были мощи святых Бориса и Глеба; наряду с духовным торжеством это была политическая демонстрация единения старших Ярославичей. Но уже на следующий год вспыхнула распря между Изяславом и Святославом. Святослав захватил Киев, а Изяслав вторично бежал в Польшу. На этот раз король Болеслав его не принял, а «указал ему путь от себя». Изяслав пробрался к римско-германскому императору Генриху IV. Генрих отправил посольство в Киев к Святославу с требованием вернуть Киев Изяславу (в противном случае Генрих угрожал немецкой интервенцией в пользу Изяслава). Посольство, однако, не испугало Святослава и вернулось к Генриху под впечатлением силы киевского князя и его богатства. Генрих решил предоставить Изяслава его собственной участи. Не получив помощи от императора, Изяслав обратился к римскому папе Григорию VII, обещая признать духовную и светскую власть папы над Русской землей. Папа отправил грамоту в Киев с требованием – подчиниться Изяславу (1075). Папская грамота не произвела, однако, никакого действия. Изяслав смог вернуться в Киев лишь после смерти Святослава (который умер в самом конце 1076 года).

Через год после своего возвращения в Киев Изяслав был убит в сражении с половцами, которых привел бежавший в Тмутаракань племянник его Олег Святославич. Изяславу унаследовал в Киеве третий Ярославич – Всеволод. Как в княжение Всеволода, так и в последующее княжение Святополка Изяславича (1093–1113) шла тяжелая изнурительная борьба с половцами. Русским не удавалось достигнуть в этой борьбе сколько-нибудь прочных результатов. Главной причиной неудачи были постоянные раздоры между отдельными русскими князьями. Сознание причин неуспеха приводило к мысли об общекняжеском соглашении. Мысль эту особенно настойчиво проводил сын Всеволода, Владимир Мономах. В 1097 году собрался «снем» (сейм) князей в городе Любече. Было решено прекратить раздоры из-за городов: «каждый да держит отчину свою». Однако потребовалось еще два княжеских совещания (снема), чтобы князья могли сговориться и направить свои силы против половцев. В 1103 году русские князья во главе со Святополком Изяславичем и Владимиром Всеволодичем (Мономахом) совершили наступательный поход в Половецкие степи, разгромили половецкие войска, шли еще 4 дня к востоку от Хортицы (Днепровских порогов)[46 - Успешный поход на половцев происходил в 1111 году; русские дошли в этом году до Дона и Сала.].

После смерти Святополка Изяславича (1113) в Киев, по порядку старшинства сыновей Ярослава, должен был быть призван на великое княжение Святославич. Расчет между-княжеских отношений был спутан народным волнением в городе Киеве, происшедшим после смерти Святополка. Волнение имело социальную подкладку, направлено было против ростовщиков и сопровождалось еврейским погромом. Вече киевлян постановило призвать на великокняжеский стол Владимира Мономаха. Княжение Владимира Мономаха (1113–1125) представляет собой время почти полного замирения междукняжеских усобиц.

Обеспечив Русь от внутренних смут и от половецких нападений, Владимир сделал попытку вмешаться в дела Византийской империи. Сестра[47 - Быть может, дочь.] Владимира выдана была за «царевича Леона» – вероятно, сына императора Романа Диогена. Леону удалось захватить несколько городов на Дунае. Когда затем Леон был убит агентами царствовавшего тогда в Византии императора Алексея Комнина, Владимир послал на Дунай войска для защиты прав своей сестры. Греки удержали Доростол, но принуждены были сдать русским другие города[48 - Города эти ненадолго удержались в русской власти и были вскоре возвращены Византии.].

§ 33

Днепровская Русь в XII–XIII веках

Со второй четверти XII века Киев начал быстро терять свое общерусское значение. Одновременно с этим подымалось значение окраинных земель тогдашней Руси (на севере – Новгорода, на северо-востоке – Суздальско-Владимирского княжества, на западе – Галицко-Волынского княжества). Киев продолжал в это время играть роль церковно-религиозного центра (митрополичья кафедра «всея Руси» продолжала пребывать в Киеве). Попытки поколебать эту роль Киева в XII веке и первой трети XIII века не имели успеха. В течение XII века Киев продолжал иметь значение одного из главных культурно-хозяйственных центров Руси. Киев по-прежнему держал торговую связь с Византией. Возросла торговля Киева с Западом (причем Киев отчасти имел транзитное значение, играя роль посредника между Византией и немецкими городами). Торговые интересы руководили отчасти сложной политикой различных княжеских линий, которые вели между собою отчаянную борьбу из-за Киева. Сперва враждовали Мономашичи и Ольговичи, затем междукняжеская борьба осложнилась еще борьбой между двумя линиями в среде самих Мономашичей: Юрьевичи (Юрий Долгорукий и его сыновья) спорили с Мстиславичами (потомки старшего Мономахова сына – Мстислава). Какой бы линии ни были князья, захватившие Киев, они должны были держаться той политики, которая диктовалась прежде всего графическим положением Киева и торговыми связями. Характерные черты этой политики – стремление поддержать связь с Византией и борьба со степью. В отношении первой задачи особенно энергичны были Мстиславичи: Ростислав (Смоленский) и племянник его Мстислав Изяславич; в отношении второй задачи – борьбы со степью – большое значение имела деятельность князя Святослава Всеволодича (из дома Ольговичей), княжившего в Киеве с 1180 по 1195 год[49 - Удачный поход киевского князя 1184 года подвинул князей Северской земли в следующем, 1185 году, предпринять поход в глубь Половецких степей «испить шеломом Дона». Этот поход кончился катастрофой (поход был воспет в «Слове о полку Игореве»).].

Междукняжеские распри привели в конечном счете к подрыву хозяйственного роста самого Киева. Во второй половине XII века и в начале XIII века Киев два раза был очень разграблен (в 1169 году войсками суздальско-владимирского князя Андрея Боголюбского, а в 1203 году князем Рюриком Ростиславичем). После этих двух ударов Киев уже не мог оправиться. Помимо внутренних осложнений, упадок Киева к XIII веку объяснялся и международными событиями.

Киев был ключом Днепровского пути из Руси в Константинополь. Взятие Константинополя крестоносцами IV крестового похода (1204) совершенно разрушило ту культурноисторическую основу, на которой держался Киев.

§ 34

Господин Великий Новгород

Начиная со второй четверти XII века Новгород понемногу выбивается из-под зависимости от киевского или какого-либо из иногородних русских князей. Князья различных линий и областей стремились наложить свою руку на Новгород. Всю вторую половину XII века и начало XIII века то киевские, то черниговские князья, то – в особенности – суздальские пытались овладеть Новгородом. Новгородцы отчаянно защищались от одних князей с помощью других. В Новгороде постепенно складывался совершенно особенный политический быт. Новгород не стал наследственной отчиной князей. При постоянной смене князья были лишь дополнительным элементом власти в Новгороде. Основным элементом являлось вече. Новгород был народоправством.

Черты особенного политического уклада новгородской жизни проявились с полной определенностью лишь в конце XIII–XIV веков. Но наметились они уже в XII веке. При князе состояли выборные посадник и тысяцкий; без этих высших должностных лиц князь ничего не мог предпринять. Постепенно выработался порядок, согласно которому князь при вступлении в должность обязан был целовать крест Господину Великому Новгороду. Новгородское вече имело свою постоянную канцелярию – вечевую избу. Фактически делами управлял совет боярской и купеческой аристократии («Совет Господ»). Новгород распадался на концы: всего считалось три конца на Софийской стороне и два конца на Торговой стороне (стороны считались от Волхова). Концы делились на сотни, а сотни на улицы. Сообразно этим делениям становился народ и на вече. Для решений требовалось единогласие. Если таковое не достигалось, одна сторона шла на другую (местом побоища был, как правило, мост через Волхов).

Весь неустойчивый политический порядок Новгорода смирялся и направлялся властью архиепископа. Архиепископ-владыка имел в Новгороде значение чрезвычайное. Во время недоразумений между цареградским патриархом и русским митрополитом Климентом (поставленным на Руси вопреки воле Царьграда) новгородский владыка Нифонт не подчинился митрополиту Клименту, а стал непосредственно зависим от Царьграда, фактически же стал авто-кефален. В дальнейшем новгородский владыка не удержал автокефалию, но с 1165 года официально получил титул архиепископа. После смерти архиепископа Нифонта (1156) следующий архиепископ (Аркадий) был избран новгородцами на вече (такой порядок обыкновенно соблюдался и в дальнейшем). Владыка был первенствующим лицом в Новгороде, полномочным носителем власти (например, при сношениях с иностранцами). Новгородское народоправство было освящено Церковью и находилось под покровом Церкви[50 - Эта сторона новгородской жизни проявляется особенно ярко именно в XII–XIII веках (чудо с иконой Божией Матери при нападении суздальцев 25 февраля 1170 года).]. Новгород был – дом святой Софии.

Новгород вырос на торговле, посредничая между шведскими и немецкими купцами, с одной стороны, Русью, Севером и Востоком – с другой. Выработался свой тип богатыря – богатырь в купечестве, увлеченный дальними путешествиями и заморскими плаваниями (Садко). Новгород был по тому времени большой колониальной державой. Колонии его примыкали непосредственно к основной Новгородской области (которая простиралась от Пскова до Белоозера). Весь Север – до Белого моря и Студеного (Ледовитого океана), до Камня (Уральского хребта), а быть может и за Камень – представлял собою колониальную область для Новгорода. Финские племена русского Севера – самоеды, пермь, печора, югра – платили новгородцам дань ценными мехами.

Могущественный и богатый Новгород имел одно весьма уязвимое место: на земле его не росло достаточно хлеба, чтобы прокормить громадное (по тому времени) население[51 - В конце XIII и начале XIV веков население Новгорода по некоторым (вероятно, преувеличенным) сведениям доходило до 400 000 человек.]. Отсюда тесная экономическая зависимость Новгорода от Смоленского или Суздальского княжества[52 - Последнее время новгородской самостоятельности (XIV–XV века) Новгород потрясали внутренние социальные смуты – усобицы между «меньшими» в «вящими» людьми. В середине XIV века новгородский пригород Псков отделился от своей митрополии как самостоятельное государство и играл важную роль в обороне от нападений врагов с запада, особенно – рыцарей Ливонского ордена (см. ниже § 37).].