Выстрел по видимой цели

– Ладно. Разберёмся. Мимо вас кто-то мог пройти к погибшему? – Никита не хотел отдавать инициативу.

– В загоне вряд ли… Так-то я внимательно смотрел и слушал. За спиной – теоретически – могли. Но не рядом, я бы услышал. Погода ясная была, хруст издалека раздается.

– Понятно. Какие отношения были у вас с погибшим? – с напором произнёс Никита.

– Дружеские. Двадцать лет друг друга знали. Сначала по службе пересекались. Потом просто дружили.

– По бизнесу не общались?

– Да куда там! Он – олигарх, у меня – охранное агентство, – безо всякой иронии ответил Виктор.

– Понятно. У кого-то разногласия с погибшим были?

– Ну, он сложный человек был. Помогал многим… – сказал Виктор Борисович в задумчивости. – Но и кровь пил… – Холодно, по-волчьи посмотрел на присутствующих. – Чтобы убивать?.. Не думаю.

Они поговорили еще какое-то время, но ничего полезного из разговора не извлекли. На прощание попросили Виктора Борисовича остаться до вечера, на случай если появятся еще вопросы.

– А вы, Никита, не знали, что у него ружье другого калибра? – с небольшой ехидцей спросила Зоя.

– Честно говоря, даже не в курсе, что они разных калибров бывают, – честно признался Самойлов.

Зоя удивилась его искренности. Она не очень вязалась с первым впечатлением о нем.

– Вчера изъял все ружья кучей. Но, блин, мутный тип! Цезарь Перепелкин!

– Вы тоже заметили сходство с Каем Юлием? – удивилась Зоя.

– А как же! Вроде и мотив неочевиден, и без ружья возможности не было, но не нравится мне он.

– Давайте следующего звать. Кого считаете нужным? – Зоя не стала комментировать оценочное суждение полицейского.

Глава 7

– На следующем номере стоял Константин Андреевич Суходольский. Актер больших и малых театров, – с этими словами Никита вышел в гостиную и вернулся с высоким моложавым мужчиной.

Его красивые карие глаза, лихо – одним изящным движением – закинутый со лба черный локон, величавость в поступи транслировали миру с порога: «Я – великий артист». Это безотказно действовало на провинциальных барышень, готовых в небо «чепчики бросать». Но люди бывалые тут же распознавали в Суходольском присущую многим артистам пустоту и тщеславие.

Константин с искренним интересом осмотрел Зою. Улыбнулся. Она смутилась от этого взгляда, но быстро перестроилась на деловой лад. Никита тем временем выполнил все формальности и приступил к сущностной части допроса.

– Когда вы последний раз видели погибшего? – традиционно начал выяснять подробности полицейский.

– Полагаю, около десяти утра, – почти продекламировал Константин.

– Где это было?

– На полянке, возле машины. Там, где нашли Дениса Романовича, – актер добавил трагизма в голос.

– А как далеко вы стояли? – Никита задал вопрос, ответ на который был ясен.

– Через один номер. Метров в трехстах, наверное. – Константин Андреевич попытался показать расстояние жестом. Тряхнул перстами, но вдруг опомнился и положил руку на колено.

Зоя не смогла скрыть улыбку. И она была замечена Суходольским. Он трагически опустил глаза долу.

– Что-то с той стороны слышали?

– Там целая канонада была. То ли Витя стрелял, то ли Денис Романович. Думал, Третья мировая началась, – Константин артистично закатил глаза.

– Вы с места не сходили и в сторону погибшего не двигались? – перешел к главному вопросу Никита, пристально глядя на допрашиваемого.

– Нет. Зачем? Чтобы подстрелили по ошибке? – искренне удивился вопросу Константин.

– Понятно. Мимо вашего номера кто-то мог пройти к погибшему? Кто-то проходил?

– Гипотетически мог. Ну, по лесу. Это если незаметно. По дороге никто не проходил.

– Принято. А какие у вас отношения с Денисом Романовичем были? – уточнил Никита.

– Уважительные. Он очень много нашему театру помогал, ну и мне, в частности. Я ему карьерой обязан. – Весь облик Суходольского Константина Андреевича выражал глубокую благодарность усопшему.

– Понятно. У кого-то разногласия с погибшим были?

– Я лично не знаю, все очень его уважали. Это такая большая потеря, – глаза Константина повлажнели, но было непонятно, насколько он искренен.

Никита дал расписаться Суходольскому, проводил его из кабинета и в первый раз взглянул на Зою.

– Что вы думаете?

– Вроде искренним кажется. Но, когда про разногласия отвечал, как-то голос изменился. Потом чуть не прослезился. Он же актер, их учат эмоции демонстрировать, – Зоя неуверенно покачала головой.

– Что-то у вас на него есть? Компромат какой-то? – уточнил Никита у девушки.

– Все чисто. Кто у нас следующий стоял?

– Игорь Петрович Шмидт. Коммерсант. Потом Степан Анисимович Иванов. Судья, – отрывисто сообщил Никита.

– А судья не спецсубъект? Его можно допрашивать? – Зоя пыталась вспомнить уголовно-процессуальный кодекс.

– Можно. Он же не в зале суда сведения об убийстве узнал. Статья 56-ая уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Или в Москве другой УПК? – с ноткой ехидства спросил Никита.

Зоя пропустила тон коллеги мимо ушей, в конце концов, тут он был более сведущ.

Она вышла в гостиную и пригласила судью.

– Иванов Степан Анисимович. А вас, добрая фея, как звать-величать? – судья, степенно продвигаясь к столу, за которым сидел Никита, обратился с вопросом к Зое. Он был явно навеселе.

Зоя с Никитой сухо представились и начали допрос. Полезного было мало, судья то и дело сбивался то на печальные элегии, то на шутки-прибаутки, сопровождая их одним и тем же движением руки, словно закрывающим рот визави.

Следующим представители закона позвали Игоря Шмидта. Коммерсант с внешностью постаревшей рок-звезды страдал от похмелья сильнее остальных. Показания его и Степана Анисимовича оказались похожи, как под копирку: «Постояли, подождали, застрелили, выпили».