Сестра Земли

– Именно «почти что». Но они этого не сделали. По крайней мере на Земле такой памятник не найден. Мне кажется, они должны были поступить иначе. На Арсене нет атмосферы, нет климатических явлений. Астероид близко подходит к орбитам и Земли и Венеры. Когда люди «вырастут» и станут совершать межпланетные полёты, то обязательно посетят астероид и найдут на нём оставленный памятник. Именно так они должны были рассуждать. И памятник действительно был найден нами. Конечно, они могли оставить более ясные сведения о себе. Мы ничего не нашли, но это не значит, что ничего нет. За короткий срок мы не могли разобрать развалины и добраться до того, что завалено взрывом. Это сделает следующая экспедиция. Такова моя гипотеза. Возникает вопрос – неужели этим разумным, притом высоко разумным, существам были неизвестны квадратная, гексагональная и ромбическая системы? Неужели они знали только кубическую? Мы видели октаэдры, додекаэдры, тетраэдры и кубы. Ни одной пирамиды, ни одной призмы, ни одной брахидомы! Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. В этом есть какой-то смысл. Загадка гранитных фигур должна быть нами разгадана. И тогда мы узнаем, откуда прилетал корабль. Это ответ Борису Николаевичу на его вопрос, – прибавил Белопольский.

Собрание закончилось около трёх часов дня. Члены экспедиции разошлись по своим каютам.

На следующий день Топорков принял длинную радиограмму, сообщавшую о реакции на гипотезу Белопольского земных учёных. Большинство было согласно с его выводом.

Сестра Земли

На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывёт по своей орбите вторая планета солнечной системы, названная нашими далёкими предками Венерой – богиней весны и любви древней мифологии.

Почти равная Земле по размерам и массе, её ближайшая соседка в пространстве, планета по праву носит своё поэтическое имя. Нет на небе Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть её большинство жителей городов, планета менее красива.

Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли совершенно противоположным именем – Люцифер, что соответствует слову «Сатана». Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно понять.

Для астрономов Венера представляла, пожалуй, ещё большую загадку, чем Марс.

Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли: её скрывают никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие – сплошное топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности жизни во Вселенной – Гавриила Адриановича Тихова – утверждали обратное, – жизнь на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не увидят там зелёных лесов; растительность на сестре Земли должна быть оранжевая и красная, по причине жаркого климата. Ведь и на Земле в тропиках много красных растений, и не только в тропиках. В горячих источниках Камчатки, где температура достигает +80°, живут багровые и пунцовые водоросли, и берега этих источников покрыты оранжевыми и жёлтыми мхами.

Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна.

Методами радиоастрономии было установлено, что температура поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить. Предстояло ещё точно установить продолжительность суток, наклон оси и многое другое.

Объём предстоящих работ был велик, а звездолёт, по плану, не должен был задерживаться на Венере больше сорока восьми суток (разумеется, земных).

Всё это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля.

«СССР-КС 3» подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трёх с половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути.

Звездолёт уже не летел прямо. Газовые рули были повёрнуты, и он описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести. Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, – левый борт словно притягивал к себе все предметы внутри корабля.

Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе, но всё же было необходимо проверять полёт и вычислять местонахождение на каждый час.

Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли.

Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда «СССР-КС 3» оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс. За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведённых на Арсене, и в особенности трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех, кто впервые участвовал в межпланетном полёте. Некоторые, например Романов, Князев или Второв, при старте с Земли ещё не отдавали себе ясного отчёта в том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование Венеры – всё это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность, – победы над природой не приходят сами, они завоёвываются в упорной и смертельно опасной борьбе. Кое-кому первые дни полёта доставили много тяжёлых минут. Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось, неподвижно висел крохотный звездолёт, отсутствие видимой опоры, спутавшиеся понятия, где верх, а где низ, само ощущение невесомости – всё это сильно подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела «космической болезнью».

С начала второй половины пути всё изменилось. Экипаж корабля превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями, сплочённый коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не пожалел о принятом решении.

9 июля ровно в двадцать два часа тридцать минут траектория полёта «СССР-КС 3» точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолёт «пустился в погоню» за планетой, которая находилась впереди него на сто тысяч километров и «убегала» со скоростью 34,99 километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты корабль догонит сестру Земли.

В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе Земли. Освещённая Солнцем половина планеты ослепительно блестела белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчётливо проступала на фоне звёзд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на свечение верхних слоёв земной атмосферы. Полоса сумерок, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой полосе временами появлялись какие-то яркие вспышки и светлые линии.

– Мы наблюдаем полярное сияние в атмосфере Венеры, – сказал Белопольский. – Благодаря близости к Солнцу это явление на ней должно быть гораздо более мощно, чем на Земле.

– С поверхности планеты полярное сияние, вероятно, изумительное зрелище, – заметил Мельников.

Эти фразы были единственными словами, произнесёнными за все часы «погони» между командирами корабля. Оба сосредоточенно наблюдали за показаниями приборов. Расстояние между планетой и звездолётом неуклонно сокращалось, а спуск на Венеру, как и на Землю, был очень трудным манёвром. Требовалось максимальное внимание и точность каждого движения.

Быстро увеличиваясь в размерах, планета, казалось, сама надвигалась на корабль. Вскоре все звёзды исчезли из поля зрения, заслонённые её огромным телом. Впереди и по сторонам был виден только облачный океан, нестерпимо белый со стороны, обращённой к Солнцу, и постепенно темневший, переходя в чёрный, – с другой.

В четыре часа утра 10 июля по московскому времени «СССР-КС 3» поравнялся с планетой и, замедлив скорость, как бы «включился» в её движение. Он находился в этот момент в самых верхних, разреженных слоях атмосферы, и с этой высоты начал замедляющий спуск.

Двигатели работали на полную мощность, удерживая корабль от стремительного падения. Облачный океан приближался…

Предстояло впервые опуститься на самую поверхность четвёртого небесного тела, посещённого людьми, ступить ногой на «землю» Венеры. К этому нельзя было отнестись равнодушно. Человек ещё не приобрёл привычки летать с планеты на планету, и для него посещение Венеры было ещё огромным событием. Когда-нибудь придёт время и космические рейсы станут обычной, «повседневной» работой науки. Тогда люди будут без особого волнения выходить из кораблей на почву других миров. Но до этого времени было ещё очень далеко.

– Крылья! – отрывисто приказал Бело-польский, когда облачная масса закрыла экран белой мглой.

Мельников нажал нужные кнопки. Через несколько секунд загорелись синие лампочки, – крылья вышли из своих гнёзд. Превратившись в реактивный самолёт, «СССР-КС 3» опускался всё ниже, прорезывая толщу облаков. Внизу, где-то у её границы, уже появились неясные вспышки молний.

Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его вперёд. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым рулём. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным самолётом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Могло показаться странным, что академик так уверенно берётся за трудную работу пилота, да ещё на таком гигантском корабле, но в этом не было ничего необычайного. Все члены экипажа «СССР-КС 3», за исключением профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения в лётной школе, практику вождения больших самолётов и имели дипломы пилотов реактивной авиации.

Ровно через восемь минут после начала спуска «СССР-КС 3» вынырнул из облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену страшного ливня.

Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и казалось, что звездолёт погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа показывала, что до поверхности Венеры ещё полтора километра.

Внезапно, словно кто-то губкой провёл по экрану, потоки воды исчезли. Перед глазами экипажа раскинулась панорама безграничного океана.

Мельников наклонился вперёд, с глубоким волнением всматриваясь в знакомую картину, которая так часто возникала в его памяти…

Свинцовые волны с длинными белыми гребнями пены, с нависшими над ними тёмными клочковатыми тучами, чёрные стены ливней, испещрённые зигзагами молний, всё тот же тусклый полусвет…

Ничто не изменилось за эти восемь лет. В жизни планеты века короче, чем секунды в человеческой жизни. Природе некуда торопиться, – перед нею вечность.

Мельников взглянул на Константина Евгеньевича. Командир корабля сидел спокойно, откинувшись на спинку кресла, внимательно, но без тревоги вглядываясь в экран. Ему нечего было опасаться. Венера уже не была загадочной незнакомкой. Он вёл корабль к заранее намеченному месту, которое нужно было только найти.

Уже три часа летел «СССР-КС 3» над океаном, а ни малейшего признака берега не появлялось. Может быть, материк, открытый первой экспедицией, находился сейчас на ночной половине планеты? Это было возможно; а есть ли на Венере какой-нибудь другой материк, никто не мог знать. Время обращения вокруг оси – сутки планеты – было неизвестно. Могло случиться, что ночь над оранжевыми лесами континента продлится ещё недели. В этом случае придётся искать другое место для стоянки, но существовало ли такое место?..

Мельников и Белопольский поменялись ролями. Теперь Борис Николаевич вёл корабль, а Белопольский отдыхал, в любую секунду готовый помочь. Сколько времени придётся провести в воздухе, они не знали. Опуститься на волны среди океана, даже не видя берега, было бессмысленно. Во что бы то ни стало надо найти твёрдую «землю».

Звездолёт всё время летел прямо, держа направление на запад, опережая Солнце. За плотной массой облаков оно было невидимо, но чувствительные фотометры, установленные снаружи корпуса, сообщали на пульт, что сила дневного света не убывает – и, значит, корабль ещё не достиг полосы сумерок.

В рубку вошли Пайчадзе и Баландин. Руководящий состав экспедиции обменялся мнениями.

– Если материк не покажется, мы можем пролететь не очень далеко в сумеречную полосу, – сказал Белопольский.

– Поворачивать и лететь назад бесполезно, – согласился с ним Баландин, —

Если там и есть земля, нам от неё мало толку. «Восточные» части планеты движутся в ночь.

– Может быть, лучше повернуть на север или на юг? – предложил Мельников.

– Это мы всегда успеем сделать, – ответил Белопольский. – Мы находимся сейчас на той же широте, где пролетали в прошлый раз. Задача – найти устье реки. Если это окажется невозможным, тогда придётся менять направление.

– В крайнем случае, – сказал Пайчадзе, – продержимся в воздухе, пока материк не выйдет из ночи.

– Вы забываете, что атмосферные двигатели не могут работать слишком долго.