Яблоко раздора. Уральские хроники

Встала Петровна к колу, осмотрелась, оглянулась. Ну да, так вот прямо, в пятидесяти шагах, и стоял ее домишко, маленький, на два оконца, но свой. С огородом. С садом. А теперь, конечно, ничего не видать. Незнакомо, чуждо возвышается на этом месте блочный дом, пять этажей уже построили, да и этого мало – краны дальше гудят, будет шесть этажей – большая редкость для их заводского поселка.

Подошла старуха к прорабской сторожке, присела на завалявшийся чурбачишко.

– Чего, мать, иль устала так? – спросил какой-то строитель.

– Устала малость.

– Ну, посиди, посиди. А то, может, к нам в бригаду пойдешь? У нас женского войску не хватает.

Петровна покачала головой, грустно улыбнулась:

– Ну, какой из меня вам помощник. Помирать скоро буду…

– Не торопись, мать. Все помрем, а кто жить за нас станет?

– И то верно…

Не грустно, не тяжело, не больно было старухе. Просто вот сидела она на чурбачке, а раньше на этом месте у нее дом стоял. Да и не это главное. Главное, у нее все равно Аня есть, Алешка есть. И все у них есть, что надо для жизни. Дом этот, вот здесь, в пятой далеке, старухе был бы в тягость, одиночество да тоска замучили бы, Гаврила бы вспоминался, Кольша, а силы тают, с Алешкой, Аней оно вроде и ничего, есть земля и есть где покопаться, ощутить, что живешь, что земля кормит тебя, лечит. И не поймешь даже, отчего так потянуло сегодня сюда, захотелось вдруг к домику своему сходить, посидеть тут.

А хорошее место. Хорошее, ничего не скажешь. Гаврила ничего в свете не любил больше, чем пруд этот. Всю-то свою жизнь, а особенно старость, провел на воде. Чуть что – а уж он то на крутояр, то на лавы уплыл, день и ночь пропадает на своей лодчонке. Петровна по огороду возится, по хозяйству, ждет его пождет, а старик на третьи иль на четвертые сутки только и заявится. Прокаленный костром, дымом, рыбным духом. Брови лохматые, в просветах бороды румянец пробивается, уставший, а присядет на лавку, скажет: «Да-а, старуха…» – и хитро так на Петровну посмотрит светлыми, в голубизну, глазами. С устатку любил выпить граненый стаканчик, старуха понимала, подносила…