Убийца Сталина и другие истории Георгия Серова

– Товарищ нарком, как же мы жить-то теперь будем? Как же мы теперь без товарища Сталина?

– Как без товарища Сталина? Тяжело, конечно будет, но, думаю, недели за две мы здесь, на месте, не пропадем.

– Как же так, его ж… его же убили! Вот же эта сволочь тут написала в протоколе допроса!

– А-а! Ты про это? – Ежов безудержно захохотал. Затем, несколько подуспокоившись, он продолжил:

– Ты чего, лейтенант? – Не осведомлен, что товарищ Сталин в Сочи в отпуске находится?

– Но как же чистосердечное признание командарма Константинова, как же его показания? – Он ведь все собственноручно написал, описал и мотивы, и способ убийства товарища…

– Слушай, Кузьмин, мать твою, ты чего такой наивный? Что, поверил этой бредятине? – Перебил оперативника Ежов.

– Признаться, я… Да, поверил. – Смущенно, словно стесняясь своей легковерности, пробормотал Кузьмин, не вполне еще веря словам наркома. – Я же этого Константинова в подвале пристрелил за товарища Сталина.

– Вот это ты зря, лейтенант. – Ежов вскинул на уполномоченного тяжелый взгляд. – Ответить придется за самодеятельность. Константинов и так предполагался к расстрелу за свою контрреволюционную деятельность в рядах нашей Армии, но, судя по всему, его надо было, все-таки, в дурдом отправлять, подлечиться, а уж затем расстреливать. В любом случае, до доклада товарищу Сталину предпринимать какие-то действия, особенно столь радикальные, не стоило. Держись, лейтенант, жизнь твоя бестолковая теперь в руках нашего вождя.

Ежов встал из-за стола и, чеканя шаг своими короткими ножками, начал ходить по своему громадному, обставленному тяжеловесной мебелью, кабинету.

– Его тебе откуда доставили? – Спросил он у лейтенанта.

– Из внутреннего двора Кремля. Мне его когда доставили, сказали, что он оказал сопротивление, кричал, что убил Сталина.

– И все? Больше ничего не поясняли?

– Все, товарищ Генеральный комиссар.

– Как себя вел Константинов при допросе, не буянил? За… – Ежов подошел к своему столу и посмотрел на протокол допроса. – За три с половиной часа не выкинул чего-нибудь этакого?

– Нет. – Ответил лейтенант. – Вел себя абсолютно спокойно. Был даже самоуверен, я бы сказал.

– Странно. – Задумчиво произнес Ежов. – Сохранять спокойствие при явном агрессивном помешательстве?

Вообще, быть самоуверенным при нахождении в Наркомате Внутренних Дел после выдуманного убийства вождя – это ли не признак помешательства?

– Товарищ нарком, я не знал, что Константинов – сумасшедший.

– Да я и сам об этом не знал. И когда, главное, успел? – Протянул Ежов. – Вот же, его 15 числа майор Мотыгин допрашивал. Тоже, говорит, не увидел и не услышал ничего, что свидетельствовало бы о сумасшествии командарма этого.

Ежов сел за свой стол и задумался на некоторое время. Затем, словно вспомнив что-то, сказал:

– Кстати, Мотыгин! Не разглядел, проявил недальнозоркость в выявлении такого опасного элемента, понимаешь!

Это же надо, затаился, гад, в высшем эшелоне Красной Армии. Недоволен он, видишь ли, мудрой политикой товарища Сталина, направленной на скорейшую коллективизацию и индустриализацию нашей социалистической родины, выявление вражьего элемента в рядах Армии! Сегодня же с ним разберусь – скорее всего, уволим к черту, исключим из партии, а там… посмотрим.

Кузьмин почувствовал, как капля холодного пота потекла под гимнастеркой и форменной рубашкой вдоль позвоночника – ему прекрасно было известно, что кроется за этим наркомовским «посмотрим». Его тоже могла ожидать участь этого Мотыгина из соседнего отдела.

Сначала тебя заведут в твой же кабинет или в кабинет соседа, но уже не в качестве допрашивающего, а в качестве допрашиваемого. Затем – пустят в расход по мановению пальца, ленивым и потому скупым росчерком карандаша «Лучшего друга советских людей» – он видел как-то расстрельные списки с короткой записью синим карандашом: «Утв. /Ст.».

От Ежова не скрылось то, что собеседник его резко изменился в лице.

– Что с лица спал, Кузьмин?

– Так ведь ошибочно поступил, товарищ нарком, застрелил Константинова этого.

– Не боись, лейтенант, замолвлю о тебе словечко товарищу Сталину на докладе. Скажу, что командарм буянить начал, кидаться на сотрудников, вот и пришлось уничтожить. Хотя товарищ Сталин, разумеется, очень бы хотел суда над вражиной этой, вынашивавшей свои злодейские планы.

Ежов вновь поднялся из-за стола, постаравшись придать своей фигуре коротышки как можно больше внушительности, отчего лейтенант вытянулся еще сильнее.