Приключения русского айтишника за границей (аудио)

ПРИКЛЮЧЕНИЯ РУССКОГО АЙТИШНИКА ЗА ГРАНИЦЕЙ

                        КНИГА ПЕРВАЯ

                         издание 2

2023-2024 год

Автор: Георгий Зеньковский ©

zengeor@gmail.com

zengeor@yandex.ru

***

Хельга не писала, Иван не хотел звонить. Она всё равно не подойдёт. Тут не принято говорить по телефону. На сообщения отвечают через полгода. Но это не предел. Время шло очень медленно. Неспешно двигались машины. Птицы нехотя пролетали над флагом с цветами дорожного знака “стоп”. Неторопливо разговаривал полицейский с пешеходом, которого остановили за превышение скорости. Только быстрые арабы подходили к вялым прохожим в центральном парке, предлагая дозу всего, чем можно было ускориться или замедлиться. Главным допингом была трава. Возможно, она всех и замедляла? Даже подвижность сперматозоидов у местных жителей каждый год падала.

У Ивана был знакомый, быстрый Румын. Он не курил траву, он употреблял кокаин и микродозы ЛСД. От него сильно пахло отбеливателем. Румын развозил еду днем, а ночью – наркотики. То, что оставалось от работы он нюхал. Тело Румына было покрыто всеми возможными символами и надписями на английском из истории человечества. На пальцах левой руки набито: “любовь и счастье”. На запястьях – “убивай и разрушай”. Из-под воротника футболки спереди, щурясь, выглядывал косой Сид Вишас, сзади набито “нет наркотикам!”. “Не продаюсь за деньги!” сообщало правое предплечье. Еврейская звезда помечала левую голень, свастика – правую. На шее татуировка сообщества зелёной энергии. За неё Румын получил бесплатный годовой проезд на дорогих железных дорогах с красивым, но однообразным альпийским видом. Он не ездил на поездах, но любил всё бесплатное. Румын пытался подружиться с Иваном. Приносил ему оставшиеся с работы ЛСД, кокаин и книгу про Дональда Трампа. Румын приглашал Ивана в лес пострелять из лука. Представляя вероятный исход, Иван не соглашался и держал с ним дистанцию. Мысли Румына соответствовали его татуировкам. Он рассказывал, как собирается сделать вазэктомию и уехать в Шотландию жить в лесу. Утверждал, будто ЛСД безопаснее для здоровья, чем сахар. Мечтал завести детей, купить квартиру и переехать в большой город. Настаивал, что мясоедение – единственный правильный путь. Был уверен, что технологическое развитие остановилось. Описывал, как курение травы вредит здоровью. Предсказывал, что через два года роботы захватят Землю. Объяснял, как человеческий организм был создан для потребления исключительно растительной пищи. От Румына ушла жена. Он её любил. Стал ради неё евреем, сделал обрезание. Она мечтала о Лондоне, а он обучал её навыкам выживания в диких условиях.

Иван сталкивался с Румыном на еженедельных встречах экспатов. Иван всегда приходил на час позже, потому что ужинал дома, по расписанию. На встречах он садился за край стола. Он не мог переносить шум, когда сидел в центре. Иван часто оказывался рядом с Румыном, который тоже приходил позже.

В этот вечер Иван съел чуть больше обычного, избегая продуктов, которые могут вызвать приступ. Он хотел собрать побольше энергии. Во-первых, для противодействия Румыну. Во-вторых, для красноречия и юмора, если на встречу придёт симпатичная девушка. Но симпатичные девушки не появлялись. Только Румын, поляк Томас Падла и несколько англичан преклонного возраста, недовольных количеством приезжих из восточной Европы. Иногда приходила Хельга, которую Иван безуспешно приглашал к себе домой. Но он не терял надежды. Перед выходом он ровно три минуты чистил зубы отбеливающим средством. На всякий случай надел свежие трусы, взял зонт и флягу с водой. Он спустился вниз, на улице было шумно. Иван полез в правый карман куртки за наушниками, но там было пусто. Ком подступил к горлу, мысли закрутились, дыхание стало прерывистым. Иван злился на себя, что опять забыл наушники дома.

“В который раз! Теперь нужно подниматься, снова открывать дверь, снимать ботинки, открывать дверь в свою комнату, а потом всё это в обратном порядке. Сколько времени будет потеряно зря! Что если в это время на встречу придёт симпатичная девушка или заглянет Хельга?” крутилось в голове Ивана.

А вдруг на лестнице, в доме не было лифта, он встретит хозяйку дома, фрау Хиплер? Она всё время спрашивает, учит ли он язык. Смотрит на него с упрёком и посмеивается. Так делала учительница русского языка, когда Иван приходил, не выучив стихотворение Пушкина. Она вызывала Ивана к доске. Он, перед всем классом, заикаясь от волнения, пытался вспомнить первые строки. Стресс блокировал память. Все смеялись вместе с учительницей. Она спрашивала Ивана, как звали отца Пушкина. От стыда Иван не мог думать. Под общий смех класса он шёл на своё место, на заднюю парту. Ещё раз такого унижения он не перенесёт, тем более в другой стране.

Но он не учил язык. Язык напоминал ему фильмы про Гитлера и старое немецкое порно, за просмотром которого его часто ловили: сестра, бабушка, родители и домашние животные. Язык вызывал в нём стыд, когда он говорил сам. А когда говорили местные, ему представлялось множество маленьких Гитлеров, в мужских и женских одеждах. Они спаривались друг с другом, размножались. И злобно кричали на Ивана по-немецки: “Руки вверх, русская свинья!”. Особенно это видение усиливалось, когда кричали местные дети.

А если на лестничной клетке он встретит соседа снизу? Вчера у соседа была вечеринка, всю ночь играло быстрое, громкое и низкочастотное техно, от которого дрожали стены. На балконе курили траву. Иван вызвал полицию. Полицейские приехали через час. Полчаса покурили траву с соседом и уехали. Иван пытался проникнуть в квартиру соседа, но все двери были закрыты, а на звонки и стук никто не отвечал. На лестничном пролёте между этажами он обнаружил окно на балкон соседа. За окном висела одежда. Иван вернулся к себе и взял по ошибке купленный утром уксус. Он перепутал его с подсолнечным маслом. Залез рукой в окно соседа, сбросил всю одежду на пол и залил полуторалитровой бутылкой уксуса. Немного успокоившись, он отправился спать в ванную. Там техно практически не было слышно. Но что-то беспокоило его. Он вернулся к окну и справил туда нужду. Успокоившись окончательно, Иван уснул.

Сейчас, поднимаясь по лестнице, Иван опасался, что столкнётся с соседом. Он наверняка всё понял. В доме проживало всего четыре семьи. Все местные. Иван был единственным иностранцем. Определённо, сосед слышал, как в Советском Союзе в коммунальных квартирах справляли нужду друг другу в суп.

Тщательно всё взвесив, Иван пошёл на встречу экспатов без наушников. Он повернул за угол. Стискивая зубы и щуря глаза, он проходил мимо слепящих, вспыхивающих витрин, тошнота то подступала, то отступала. Иван знал, что нужно дышать. Глубоко и медленно. Внезапно зазвенели колокола. Звуки отдавались в голове острой болью. Иван остановился. Стал дышать ещё медленнее. К нему подошёл парень в футболке с надписью “Уничтожим Патриархию” спереди и “Равенство для всех” сзади. Он стал быстро говорить на немецком, показывая вверх, на часовню, откуда раздавался звон. Иван дышал и не мог ничего ответить, он только кивал головой. Там, куда показывал парень, отрывистый звук стал меняться на более протяжный и низкий. Как будто на синтезаторе крутили ручку модулятора. Звук понижался и рос в объёме. Иван перестал задыхаться, а парень рядом с ним упал на колени и схватился за голову. Иван хотел посмотреть в сторону колокольни, но у него не получилось. Яркий свет бил прямо в глаза, как будто он смотрел на солнце днём, но был поздний вечер. Из света, нечто мягкое и влажное, шершавым прикосновением прошло по его лицу, справа, от подбородка до лба. Иван ощутил, как тёплая жидкость мягко ударила в его левый бок. Свет стал немного гаснуть. В носу защекотало, Иван громко чихнул, очнулся и увидел перед собой огромного, чёрного, лохматого пса. Пёс облизал Ивану лицо и щедро пометил его, как свою территорию.

Иван сидел, прислонившись к зеленоватой средневековой стене, покрытой призывами к всеобщему равенству, отмене арендной платы и выдворению арабов из страны. Хозяин пса произнёс длинную фразу на немецком, которую Иван не понял. Но собака, как будто всё поняв, нехотя пошла за хозяином, подметая огромным хвостом, словно веником, недавно переложенную плитку.

“Собака знает язык лучше меня,” подумал Иван.

Он встал, посмотрел на часы, понюхал свою футболку с мокрым, жёлтым пятном и решил вернуться домой. Было уже поздно. Встреча экспатов закончилась. Вероятность столкнуться с кем-то на лестнице приближалась к нулю. Иван медленно поднимался вверх и действительно никого не встретил. С каждой ступенькой он всё ярче представлял, как ляжет на кухне, на диван, включит негромкий свет, неяркую музыку, погрузится в чтение и незаметно приведёт себя ко сну. Но дверь в квартиру была открыта.

“Неужели опять забыл запереть? Какой дурак,” думал Иван.

В квартире горел свет. Он не мог его оставить включённым: с детства он был приучен советской бабушкой беречь электричество. Каждый раз при выходе из комнаты, кухни, туалета и любого помещения с искусственным освещением, Иван несколько раз проверял, выключен ли свет.

Из кухни раздавались детские крики. На диване расположилась женщина с маленькой девочкой. Чуть дальше сидел, уткнувшись в телефон, подросток. На нём была толстовка с надписью “Все люди братья” спереди и “Очистим страну от эмигрантов” сзади. Иван неохотно поздоровался и быстро побежал в свою комнату.

“Мы тебя не потревожим?” с улыбкой обратилась женщина к Ивану на ломаном английском.

“Конечно, нет!” солгал Иван.

Он не любил, когда они приезжают. Дети шумели. Старший, пока мать не видит, пихал и толкал сестру, та падала, плакала, впадала в истерику. Часто она притворялась, что брат её ударил. Но мать только грозно смотрела на сына. Здесь было запрещено применять силу к детям, даже по шее нельзя было бить. Год назад мать дала сыну подзатыльник: он пожаловался в школе и мать оштрафовали на годовую зарплату. Теперь Инна держала себя в руках. Но её дочь, Ирма, которой было три года, не знала о существовании судебной системы и штрафах- она хорошо помнила, что её действия когда-то давно привели брата к расплате. С тех пор девочка никогда не упускала возможность подставить его под удар матери. Но удара не происходило.

“Мы завтра уедем”, сообщила Инна и начала кашлять. Кашель был хриплый и глубокий. Сначала редкий, затем частый с надрывом. Потом закашляла дочь. Только сын невозмутимо держался, но и он скоро присоединился к остальным. Иван быстро убежал в свою комнату. Плотно закрыл дверь, подложил под щель внизу несколько полотенец и одеяло, чтобы зараза не проникла внутрь.

В доме было тихо. Иван открыл дверь балкона, но едкий запах травы заставил его сразу же закрыть её. Хотелось в туалет, который был на балконе: планировка домов семнадцатого века в центральной Европе. Хорошо, что он вообще был. Румын рассказывал, как справлял нужду в соседнем здании. А когда там закрыли туалет на реконструкцию, посещал музыкальный магазин. В углу подсобного помещения одиноко стоял старый контрабас без струн, куда Румын ходил по большому.

Иван вдохнул максимальное количество воздуха и вышел на балкон. До туалета было пятнадцать метров. Внизу Иван увидел соседа. Он лежал на диване на открытой террасе. Одна нога на полу, другая на тумбочке. Сосед потянулся к ноге на тумбочке, почесал пятку, отстегнул протез колена, внимательно посмотрел на него и глубоко затянулся косяком с травой. Иван быстро прошёл в туалет и только там вздохнул полной грудью. Когда он вышел, сосед всё ещё курил, а пол был усыпан красными лепестками роз.

“Романтично,” подумал Иван.

Он вернулся в комнату, но не смог заснуть. Инна сильно кашляла за стеной. Она постучала в дверь Ивана. Он открыл. Она взяла его за руку и потянула в кровать. Они легли. Она кашляла. От неё пахло потом и корицей. Волосы были жирные, груди полные, бёдра округлые. Он колебался. У него не было женщины уже два года, с тех пор как сюда приехал. Пока он думал, Инна активно работала ртом. Потом она приблизилась бёдрами к его лицу. Он почувствовал резкий неприятный запах. Женщина давно не мылась. Ивана стало мутить. Тошнота подступила к горлу. В голове что-то напряглось и как-будто бы лопнуло. Инстинктивно он поднялся, открыл дверь балкона и вышел наружу. Инна что-то говорила. Иван закрыл за собой дверь. Он долго и жадно вдыхал воздух, пропитанный каннабисом. Лепестки роз сдуло с пола сильным порывом ветра. Когда Иван вернулся, Инны уже не было. Он заснул. Она кашляла за стеной. Но он уже ничего не слышал.

***

Иван был на высоте восьмидесятиэтажного небоскрёба. Его одинаково притягивало и вверх, и вниз. Сверху море, внизу небо. Иван находился в невесомости и парил вдоль дороги, вымощенной большими полированными булыжниками. На них было выгравировано множество надписей и образов: “любовь и терпение”, портрет Майкла Джексона, “убивай и продавай”, “нет наркотикам!”, “равенство и братство!”, “не продаюсь за деньги!”, “долой иммигрантов!”, свастика, еврейская звезда, логотип сообщества любителей пива. Когда Иван изредка касался булыжников кончиками пальцев, образы менялись и оживали. Майкл Джексон сначала превратился в косого Сида Вишеса, потом в кашляющую Инну. “Любовь и терпение” сменились подвижными бедрами Инны, но без характерного запаха. Свастика превратилась в два скрещенных протеза колена соседа снизу. Впереди дорога была покрыта белыми лепестками роз. Вдруг булыжники затряслись. Вода сверху стала проливаться вниз на небо, смывая лепестки и придавая ему зеленоватый оттенок. Вибрация усилилась. Послышался звонкий, хлёсткий удар. Иван открыл глаза. Стол, стёкла, люстра, шкаф с одеждой и даже стены глухо вибрировали в такт хору отбойных молотков за окном. Больше года этот концерт будил Ивана каждое утро. Рядом с кроватью стояла гитара. На ней только что порвалась четвёртая струна.

“На прошлой неделе порвалась третья от этих вибраций,” подумал Иван.

Он прошёл на кухню. Инны уже не было. Не было ни стульев, ни холодильника с едой Ивана. Не было посуды, дивана и, самое главное, никакой надежды вернуть эти вещи. Дверь в квартиру была открыта. Иван посмотрел на часы. Шесть утра. Рабочие начали сегодня поздно.

“Хорошо, что велосипед остался,” думал Иван по пути на работу.

На светофоре он заметил разносчика еды. В красной служебной форме, в шлеме и маске, Румына выдавала только татуировка “любовь и терпение” на пальцах левой руки. “Кажется, там было – любовь и счастье,” подумал Иван, но не придал этому значения. Румын разговаривал по телефону. Иван поспешил обогнать его, отворачиваясь в сторону, чтобы избежать общения.

Через пятнадцать минут Иван сидел на совещании. Собственник компании, он же генеральный директор, два часа рассказывал о своём эмоциональном состоянии. За последний месяц он три раза переболел ковидом и сделал пять вакцинаций. Затем он два часа переименовывал названия департаментов фирмы, в которой работало восемь человек. Все кашляли, кроме Ивана. Это делали не из-за протеста. На улице была весна: плюс пять градусов утром и вечером, плюс десять – днём. Но местные ходили в шортах и майках, отказываясь принимать реальность. Все болели и заражали друг друга. Вероятно, они завидовали итальянцам, которые в это время могли уже сбросить лишнюю одежду. Внезапно в открытое окно влетел огромный шершень и стал мешать собственнику своим жужжанием и полётами над головой. Иван вышел в туалет. Когда он вернулся, сто пятидесяти килограммовый собственник ростом сто пятьдесят сантиметров стоял на вершине двухметровой стремянки и размахивал палкой от швабры, пытаясь попасть в шершня. Бесстрашное насекомое не хотело сдаваться и совершало всё новые пируэты над головой противника. Неповоротливый собственник отчаянно махал палкой, но не мог попасть в движущуюся цель. Удары приходились по головам сотрудников, которые держали стремянку. Побитые, они отпускали лестницу, хватались руками за головы. Когда стремянка сильно раскачалась, собственник с грохотом и надрывным детским криком рухнул на пол, пробив собой деревянные доски и по пояс застряв между этажами. Следующие два часа общими усилиями все пытались вытащить собственника из затруднительного положения. Хватали за руки, тянули вверх, проталкивали вниз, но ничего не получалось. Шершень, чувствуя что побеждает, продолжал летать над головой врага и жужжать. Собственник потребовал, чтобы ему дали палку, и снова стал махать ей над головой. Проголодавшись, он потребовал еды. Главный бухгалтер отметил, что еда увеличит диаметр собственника и затруднит его положение ещё больше. После чего был сразу же уволен. Сытно поев, собственник стал кидать грязную посуду в шершня. Сотрудники поспешили в укрытие. Кто-то спрятался под столом, кто-то залез по занавескам под высокий потолок. Наконец, шершень устал и сел на стену под потолком, где прятался главный бухгалтер. Бухгалтер завизжал, скрючился и затрясся. Повинуясь бессознательному импульсу, Иван схватил палку от швабры, метнул её, как олимпийский атлет, под шестиметровый потолок и точно попал в обалдевшего от неожиданности шершня. Шершень упал на пол перед собственником. Бухгалтер заорал и упал на собственника. Сто двадцать килограмм веса бухгалтера, помноженные на пять с половиной метров свободного падения, пробили тело собственника вниз. Он приземлился этажом ниже, а бухгалтер застрял в проёме. Он весил меньше собственника, но вес в основном скопился в области живота. Собственник поднялся наверх, попытался нагнуться, чтобы рассмотреть шершня, но не смог. Когда шершень стал предсмертно и низко жужжать, собственник в испуге отпрыгнул назад на застрявшего между этажами и уволенного главного бухгалтера. Но тот только кротко всхлипнул и криво, но доброжелательно улыбнулся. Иван поднял огромного шершня за крылья и выкинул в окно. Ивану аплодировали стоя. Даже бывший главный бухгалтер поддержал инициативу. Вечером собственник пригласил всех в ресторан, чтобы отпраздновать героический поступок Ивана и увольнение главного бухгалтера. После десяти кружек пива собственник хитро подмигнул Ивану и сообщил, что он знает, кто такой Иван на самом деле: русский шпион, который приехал воровать его, собственника, секреты. Он пояснил, что только в русской службе разведке обучают так убивать шершней. В других – это делают со стремянки. Все сотрудники подтвердили правоту собственника, кроме бывшего главного бухгалтера. Он так и остался торчать между этажами. А за выходные, следуя собственному совету, немного похудел и провалился вниз.

В тот вечер Иван ехал на велосипеде домой и мечтал, как сядет на кухне, на пол (дивана больше не было), постелет под себя одеяло, чтобы ягодицы не одеревенели от жёсткого пола. Приглушит свет, включит медленную музыку и будет читать. Погрузиться в мир интересных ему людей. Окажется в другом времени и месте, где постоянно происходят перемены и обсуждаются большие идеи. Но сначала нужно поесть. Бросить в стирку трусы и носки. Поставить на зарядку электробритву. Ведь завтра он встречается с Хельгой. Кроме того, Ивану не давал покоя счёт на триста евро за телевидение, которым он не пользовался, но обязан был всё равно оплачивать. С этими мыслями он поднимался по лестнице в квартиру и наткнулся на хозяйку дома, фрау Гиплер. Она, как обычно, посмотрела на него с упрёком и спросила по-немецки, когда сможет с ним свободно пообщаться на её родном языке. К своему удивлению, Иван услышал её вопрос на русском и тут же ответил ей, как он сам думал на русском, что пообщаться сможет с ней через лет двадцать. Но фрау Гиплер почему-то рассмеялась и впервые похвалила Ивана за хороший немецкий юмор. Ничего не понимая, Иван шёл вверх по лестнице. Дверь в квартиру снова была открыта. На этот раз Иван не стал ругать себя за невнимательность, он сразу увидел свет внутри, а оставить его включённым и уйти он не мог по определению. Действительно, в кухне на полу сидел человек невысокого роста, с длинными кудрявыми волосами и короткими толстыми волосатыми ногами. Рядом с ним лежал разваливающийся рюкзак коричневого цвета, замотанный зелёной изолентой. Стояли дырявые летние кроссовки и полупустая бутылка самого дешёвого местного пива. Он сосредоточенно скручивал косяк с травой и периодически глухо кашлял. Увидев Ивана, он поинтересовался на английском, как дела.

“Всё в порядке. А у тебя, Штефан?” – спросил Иван.

“Инна ушла из дома, забрала детей и уехала к родителям. Она назвала меня маленьким белым человеком,” – ответил Штефан.

“Да, она вчера тут была и забрала всю мебель на кухне,” – в том числе и себе посочувствовал Иван. “А ты нашёл себе подругу?” – спросил Штефан.

“Пока нет, недавно был в гостях у знакомой. Но у нас слишком большие культурные различия. Тяжело общаться!” – пожаловался Иван.

“Это всё потому, что ты писаешь стоя, наши женщины этого не любят. Нужно писать сидя, тогда они с тобой на равных будут общаться!” – весело пояснил Штефан.

“Да, я вижу, как с тобой жена общается на равных,” – пошутил Иван.

”Мне придётся поднять тебе арендную плату за комнату на двадцать процентов,” – обиделся Штефан.

“Инфляция, электричество, газ – всё дико подорожало,” – экспертно заявил он.

Штефан попросил Ивана помочь вынести из дома стиральную машину и кровать, где спал Иван. Матрас остался. Они всё погрузили в огромный джип Штефана. Он выкурил ещё пару косяков травы с пивом и уехал в один из своих пяти загородных домов, которые уже десять поколений переходили в их семье по наследству.

***

Был прохладный солнечный день. Выходной. Но Иван задыхался, в глазах у него постепенно темнело. Казалось, что тело перестало поглощать кислород и производить энергию каким-то иным способом. Иван смотрел вперёд и немного вниз. Там, перед ним, равномерно подпрыгивали одетые в чёрные легинсы, ягодицы бегущей впереди Хельги. Они настолько впились в сознание Ивана, что он не заметил, как легинсы посинели, ягодицы стали двигаться чуть выше от уровня земли, а их форма поменялась с грушеобразной на персикоподобную.

“Джон, я тут!” – позвала Ивана Хельга.

Он обернулся и понял, что бежал не за теми ягодицами. Его знакомые – двигались по соседней дорожке. Конечно, он мог бы продолжить бежать и за этими. Они даже больше нравились Ивану – подтянутые, округлые и уютные. Одетые в его любимый синий цвет. Но он уже инвестировал сто евро в ужин с Хельгой и два месяца искусно притворялся с ней англичанином. У Ивана был хороший музыкальный слух, он любил английский и мог практически безупречно сымитировать лондонский акцент. Только житель Лондона и господь бог мог распознать подвох. Хельга ему поверила. Его акцент поразил её в самое сердце. Знакомство с Джоном Джонсоном обещало вхождение в круги высшего лондонского общества, членом которого представился ей Иван. Готовясь к поездке в Лондон, Хельга стала ежедневно бегать, приводить себя в форму и брала с собой Ивана, чтобы практиковать язык. Иван не любил бег, но Джон его обожал. Он участвовал в двух марафонах и занимал первые места. Сегодня, он был не в форме из-за недавнего растяжения голени, при подготовке к очередному марафону. Собрав последние силы, Иван, т.е. Джон, думал только над словами своего приятеля Пола. Они застряли в памяти и озаряли путь вот уже несколько месяцев. Это были не просто слова, а рабочая схема. “Лондонский акцент! Они клюют на него как акулы на кровь!” – говорил Пол. Пол знал о чём говорит. Он уже несколько лет встречался с австрийкой и они скоро должны были пожениться. Настоящее имя Пола было Фёдор. Он тоже хорошо имитировал лондонский акцент. Его подруга всё время собиралась навестить богатых родственников Феди, т.е. Пола, в Лондоне, но он всегда находил убедительные причины не ехать. Брекзит, ковид, война. Когда внешние причины закончились, Феде пришлось создавать внутренние. Он специально падал с небольшого дерева, в надежде сломать ногу или руку. Симулировал аллергию на лондонский туман. Прикидывался слепым и несколько раз имитировал скандал по телефону со своим отцом, лордом Эшли. Когда его девушка что-то начала подозревать, Федя попросил Ивана помочь. Они созвонились в скайпе и Иван сыграл роль Фединого английского брата. Брат подтвердил, что сейчас не лучшее время приезжать, так как их папа сильно болен.

Иван не хотел входить так глубоко в роль в отношениях с Хельгой. Он планировал рассказать ей всё, как только они достаточно сблизятся. Он верил, что Хельга полюбит его таким, какой он есть: бедным, больным, обаятельным, иногда смешным, но чаще глупым и наивным. И будет не важно, из Лондона он или из Ухты. Половинки прыгающих ягодиц Хельги вторили в такт его радостным мыслям.

На обратном пути Хельга не дала Ивану бежать сзади. Она хотела практиковать лондонский акцент. Иван задыхался. Ноги отяжелели и казалось вот-вот откажутся двигаться по прямой. Между тем Хельга рассказывала, что год назад бросила работу в городской больнице и открыла частную практику. Теперь она зарабатывает три тысячи евро в день и скоро станет счастливой, потому что купит себе Феррари. Иван подбадривал её выразительным мычанием и быстро обнаружил, что рядом с ней бежать даже интереснее. Хельга смотрела вперёд и всё время говорила, а он смотрел на неё, немного ниже лица. Там, в такт бегу вздымались на уровень шеи и опускались две большие дынеобразные груди в обтягивающей красной футболке. Его гипнотизировало это периодическое механическое движение. Если бы в университете объясняли физику на таких примерах, Иван бы стал академиком. Он больше не слушал Хельгу и следил только за этим движением. Иногда он подтверждал правильность её слов мычанием. Иван дотянул до конца пробежки и, собрав последние силы, пригласил Хельгу поужинать в ресторан. “Ещё минус сто евро.” – думал Иван.