Кафрская и Зулусская войны. Мемуары капитана британских колониальных войск

Однако, это предупреждение пока не дало результатов, и мы в Кейптауне с тревогой ожидали новостей о первом сражении или о том, что Крели распустил свою армию. Утро 27 сентября 1877 года было очень бурным, и, следовательно, телеграфные линии плохо работали и самым медленным и самым мучительным образом сообщали новости о действиях в Транскее за два дня до этого. Сразу был отправлен приказ о посылке подкреплений на границу. Это действие было названо впоследствии «битвой за Гуадану».

Нападение кафров на обоз белых поселенцев. Картина XIX века

Армия галеков, насчитывающая около четырех или пяти тысяч человек, напала на смешанное войско из восьмидесяти полицейских и тысячи пятисот фингов возле Ибеки, главного полицейского поста в Галекаленде.

Финги сражались нерешительно, и вскоре бежали с поля боя, пугая полицейских лошадей и вызывая беспокойство некоторых из наших парней, которые недавно вступили в полицию. На этом этапе полиция была вынуждена отступить к Ибеке. По прибытии этого сообщения в Кейптаун стало совершенно очевидно, что вопрос о мире или войне решился в пользу последней, и почтовый пароход, покидающий Столовый залив, в тот день получил большое количество пассажиров, направлявшихся на границу, чтобы увидеть все своими глазами.

Все, даже самое неприятное событие, имеет свои преимущества. Следующее обстоятельство также имеет свои достоинства. Пылающее небо, ослепляющая пыль, владение одной третьей частью ящика на колесах, именуемого «капской» телегой, рассчитанного на двух человек, две другие части указанного ящика заняты: левая треть – мальчиком-готтентотом, вооруженным дубинкой и щитом из коровьей кожи; правая часть – кучером-готтентотом, который за день до этого был изгнан разбойниками из почтовой кареты и сильно побит. Оба «тотти» (как их называют в Кейптауне), одеты в старое тряпье. И старое тряпье и старые готтентоты выглядят очень подавляюще!

«Полуцивилизованные» готтентоты («тотти»)

Все это было не очень приятно, и когда я чувствовал склонность излить свое скрытое раздражение в открытом гневе, вид бедного старого кучера-тотти постоянно подстегивающего его четырех несчастных лошадей, его забинтованная голова и один глаз, полностью закрытый, и кровь сочащаяся сквозь бинты, заставляли меня молчать.

Шесть часов тряски, пыли, солнца и горячего ветра прошли, и бедные изможденные лошади довезли телегу до холма над Грэхэмстауном и до пересадки на следующую телегу, следующую в направлении города Порт-Элизабет. Когда начался спуск с холма, и в нижележащей долине был замечен красивый маленький городок, стало очевидно, что происходило что-то необычное из-за количества верховых лошадей и добровольцев в полувоенной форме, которые также спускались вниз в город.

Оказалось, что это организовали сбор добровольцев и что муниципалитет города был занят покупкой всего необходимого для вооружения и обмундирования волонтеров.

Выехав из Грэхэмстауна на следующее утро, я вскоре обнаружил, что страна опустела. Ни одного фермера не было видно; и вообще, ни одного белого человека; все фермеры, очевидно, бежали из этого, охваченного страхом перед кафрами города.

Дорога из Грэхемстауна в Кинг-Уильямс-Таун является истори-ческой достопримечательностью, а также сценой многих стычек и битв в старых войнах; и по этому поводу кучер телеги в усвоенной им голландской манере рассказал много историй. Эта телега вызвала бы много любопытства, если бы она появилась на деревянном тротуаре Пикадилли. Она была похожа на кэб (не четырехколесную карету или повозку, а на их доисторических предшественников), только намного больше и с низким сиденьем впереди для кучера; лошади были четырьмя маленькими жилистыми клячами с выпирающими через шкуру ребрами.

До захода солнца они проделали почти шестьдесят пять миль и показали лишь небольшие признаки скорби и усталости, и полностью отплатили своему хозяину за заботу, которые он проявлял к ним на каждой остановке. На следующее утро, не успев наскоро позавтракать в придорожном постоялом дворе, мы с такими же голодными постояльцами тряслись в фургоне дальше через буш реки Фиш.

Именно здесь кафры причинили нам такие неприятности во время последней войны, потому что густые кустарники у дороги давали им бесчисленные возможности подстерегать, атаковать и преследовать караваны фургонов и части войск, которые постоянно использовали эту дорогу. Здесь был использован единственный реальный шанс поймать туземных врагов во время войны в открытом поле, и этот шанс не упустили. Пикет 7-го драгунского полка атаковал и пресле-довал замеченного врага. Будучи пойманными, кафры заявили, что солдаты-кавалеристы, должно быть, все были вождями из-за размера и красоты их лошадей.

Атака кафров

Пустой желудок не способствует ярким взглядам на вещи в целом, и мы не могли не думать о том, что если в последней кафрской войне 1851—1852 г.г. потребовалось от пятнадцати до двадцати тысяч солдат в разных частях колонии, мы должно быть, испытываем сейчас явный дефицит людей в войсках, поскольку, по сообщениям, кафры теперь были гораздо лучше вооружены, чем раньше.

Эти мысли посещали нас незадолго до того, как наши семифун-товые горные пушки и наши «снайдерсы» показали, насколько эти потрясающие образцы оружия усилили наши войска.

Однозарядная винтовка Снайдера образца 1866 года

В середине дня мы подъехали к одинокому придорожному дому, и голодных путешественников встретила почти девяностолетняя старушка.

«Вы еще не уехали, мэм?»

«Бог не прости меня, если я убегу из-за шайки трусливых негров. Я и мои сыновья останемся здесь, и возможно, стыд проймет убегающих трусов, которые увидят, что такая старая женщина осталась».

После этого я мог только надеяться, что добровольцы и фермеры на фронте будут ободрены примером этой доблестной старушки, которая сдержала свое слово, и она и ее сыновья обороняли свое жилище и подавали пример во все время тревожных событий на границе.

В шесть часов вечера была остановка на ночь, а в восемь утра телега въехала в Кинг-Уильямс-Таун.

Было очевидно, что ситуации очень серьезная. Каждый человек, достаточно сильный, чтобы обращаться с винтовкой и кто еще не принадлежал к волонтерскому корпусу, вступал в городское ополчение, а затем два раза в день проходил обучение в казармах, пока не был признан усвоившим первичные знания военной службы и владения стрелковым оружием. Эти люди, как среднего возраста, так и весьма пожилые, очевидно, привыкли к малоподвижному образу жизни, и вряд ли могли продемонстрировать свою эффективность в случае реальной военной опасности.