Золотая чаша

– Но это же замечательно, – взмолился мистер Вервер.

– Да, если мы и действуем соответственно. А если нет, то нет.

Она по-прежнему улыбалась, и мистер Вервер видел ее улыбку, но все же ему снова стало не по себе; его поразила сила чувства, угадывающаяся за шутливым тоном.

– Что ты хочешь сделать для меня? – поинтересовался он. И, поскольку она молчала, добавил: – Ты что-то задумала.

Его вдруг осенило: она же с самого начала разговора о чем-то умалчивала, и он это смутно сознавал, а временами даже не так уж смутно, хотя и уважал, вообще говоря, теоретически ее новообретенное право на недоговоренности и тайны. С самого начала какое-то беспокойство таилось в ее глазах… И то, как она то и дело задумывалась, забывая обо всем вокруг, – должна этому быть какая-то причина. Мистер Вервер больше не сомневался.

– Ты что-то такое прячешь в рукаве.

Молчит – значит, он прав!

– Я тебе скажу, и ты поймешь. В рукаве – только в том смысле, что дело в письме, которое я получила сегодня утром. Да, я о нем думала весь день. Спрашивала себя, честно ли это будет, если я – вот сейчас – попрошу тебя вытерпеть еще одну женщину.

Он почувствовал некоторое облегчение, но такая забота с ее стороны отчасти внушала тревогу.

– «Вытерпеть»?

– Ну, не будешь ли ты против того, чтобы она приехала…

Мистер Вервер широко раскрыл глаза – и тут же расхохотался.

– Это зависит от того, кто она!

– Ага, вот видишь! Я как раз и опасаюсь, что именно с ней у тебя будет больше забот. То есть, что ты способен перестараться, по своей доброте.

Мистер Вервер слегка качнул ногой.

– А она на что способна по своей доброте?

– Ну-у, – отозвалась дочь, – ты, в общем, и сам знаешь, на что способна Шарлотта Стэнт.

– Шарлотта? Так это она приезжает?

– Судя по ее письму, ей бы очень хотелось, чтобы мы ее пригласили.

Мистер Вервер не сводил с дочери глаз, словно дожидаясь продолжения. Но, по-видимому, все уже было сказано, и напряжение ушло из его лица. Если дело только в этом, тогда все просто.

– Боже мой, почему же нет?

Лицо у Мегги снова просветлело, но уже совсем по-другому.

– Это не очень бестактно?

– Пригласить ее?

– Предлагать это тебе.

– Чтобы я ее пригласил?

Вопрос был остаточным следствием недоумения мистера Вервера, но повлек за собою уже собственные следствия. Мегги удивилась, потом задумалась, потом вспыхнула, словно обрадовавшись новой идее:

– Если бы ты мог, это было бы просто чудесно!

Очевидно, его случайные слова подсказали Мегги мысль, которая вначале не приходила ей в голову.

– Ты хочешь, чтобы я сам ей написал?

– Да, так будет учтивее. Это будет просто бесподобно. Конечно, – прибавила Мегги, – если ты правда это можешь.

Он как будто удивился на мгновение, почему бы ему правда не мочь, и вообще, с чего бы он стал говорить неправду? Кажется, он всегда был честен с подругой дочери.

– Дорогое мое дитя, – ответил он, – не думаю, чтобы я боялся Шарлотту.

– Ох, вот это мне очень приятно слышать. Если ты не боишься, совсем, ну вот ни чуточки, я ее сразу же приглашу.

– Кстати, где она обретается? – Он сказал это таким тоном, словно уже очень давно не думал о Шарлотте и никто при нем не произносил ее имени. В сущности, он о ней попросту позабыл, а теперь снова вспомнил, добродушно и немного забавляясь.

– Она в Бретани, в одном маленьком курортном местечке, гостит у каких-то знакомых, я их не знаю. Вечно она у кого-нибудь гостит – ей, бедненькой, приходится, даже если это люди, которые, бывает, не слишком ей нравятся.

– Мы-то ей, кажется, нравимся, – заметил Адам Вервер.

– Да, к счастью, нравимся. И если бы я не боялась испортить тебе настроение, – прибавила Мегги, – я бы даже сказала, что ты ей нравишься не меньше других.

– Почему это должно испортить мне настроение?

– Ах, ты и сам понимаешь. О чем же еще мы тут говорили? Когда ты кому-нибудь нравишься, тебе это слишком дорого обходится. Потому я и не решалась рассказать тебе о письме.

Мистер Вервер воззрился на дочь с таким видом, словно внезапно перестал понимать, о чем речь.

– Да ведь Шарлотта – когда приезжала раньше – ровным счетом ничего мне не стоила!

– Нет… Разве что расходы «на прокорм», – улыбнулась Мегги.

– Ну, так я совсем не против ее «прокормить», если дело только в этом.

Но княгинюшка, как видно, решилась быть добросовестной до конца.

– Может, и не только. Я почему подумала, что было бы неплохо ее пригласить? При ней все сразу переменится.

– А что тут такого, если это будет перемена к лучшему?

– Ага, вот то-то и оно! – И княгинюшка улыбнулась, словно празднуя маленькую победу своего хитроумия. – Ты признаешь, что возможна перемена к лучшему, – значит, все-таки не все у нас так потрясающе хорошо и замечательно. Я хочу сказать, мы – как семья – не настолько довольны жизнью и веселимся меньше, чем могли бы. Сам видишь, можно было бы жить более широко.

– А разве при Шарлотте Стэнт мы станем жить более широко? – удивился отец.

На это Мегги, пристально посмотрев на него, дала поразительный ответ: