Режиссер волейбольного театра

Долгое время я даже обижался на учительницу, считал, что у нее ко мне предвзятое отношение. Правда, вслух никому ничего не высказывал. А когда вырос, понял, что она была права, и навсегда остался ей благодарен за свою грамотность и любовь к литературе. С тех пор полюбил театр, при любой возможности иду смотреть спектакли, большей частью в Большом. А все началось со школы…

Ныне меня уже четыре раза выбирали депутатом областной Думы. А в этой должности, общественной, выборной, приходится писать огромное число писем, запросов, докладов, при этом правильно и емко формулировать мысль. Как отмечают мои коллеги, получается очень качественно.

К сожалению, ничего подобного не могу сказать про сегодняшнюю молодежь, в том числе и игроков моей команды. Как-то один из них переводился из одного института в другой. Так в элементарном заявлении он сделал такое количество ошибок, что мне за него было стыдно. А другой сдавал экзамен и не знал, на какой улице находится институт, в котором он «учился» на юриста. И все это из-за отсутствия элементарных школьных знаний и навыков.

В некоторых учебных заведениях, к сожалению, до сих пор существует пагубная практика, когда детские тренеры уговаривают преподавателей из общеобразовательной школы проставлять оценки своим воспитанникам, а все экзамены сдаются экстерном. И в армии многие из них не служат, и в институтах реально не учатся.

Редко кого увидишь из наших игроков в самолете с книгой, не говоря уже про вузовский учебник. И полная противоположность их зарубежные коллеги. Мы не раз перелетали из города в город, из страны в страну с волейболистами из других сборных. И больше всего меня удивило, что чуть ли не все они поголовно читают, потому и успешно заканчивают колледжи и университеты. Наши же, в большинстве своем, в этом стремлении заметно уступают.

Завершая воспоминания о школе, расскажу про один недавний эпизод. Вдруг позвонила внучка нашей учительницы математики и сказала, что ее бабушке Ирине Борисовне Маслиевой исполняется девяносто пять лет. Я быстро созвонился с одноклассниками, мы купили шикарный пуховый платок, огромный торт, поздравили нашего педагога, а потом поехали к Вечному огню, к школе, зашли в класс, повспоминали ученические годы – прекрасно время провели.

Между прочим, я ведь еще и в музыкальной школе учился, по классу баяна. Сегодня удивляюсь даже, как все успевал: и спортом заниматься, и на баяне играть, и хорошие отметки получать в обычной школе. Опять-таки это была инициатива отца – пойти учиться музыке, он и баян мне тульский, знаменитый в те годы, купил. Но инструмент был огромный и тяжелый, а я – маленький. Таскал его за плечами в мешковине. Но при виде даже маленькой горки садился на него и скатывался, как на санках. А потом на уроке не мог взять, скажем, ля минор второй октавы – инструмент-то намок. Ну и двойки получал. Отец потом разбирался со мной. Но я и позже не мог отказать себе в удовольствии прокатиться на баяне…

Кстати, и сейчас под настроение музицирую – у меня дома есть баян. Не говоря уже про пианино. Но это для внучек.

А какие театральные постановки папа придумывал! Это был подлинный домашний театр. Декорации и костюмы делали из штор, старого трюмо, да все годилось, что под руку попадалось. Ставили, как правило, по Гоголю нечто среднее между «Ревизором» и «Мертвыми душами». Отец, помню, был режиссером и одновременно играл Городничего, а старшая сестра – Коробочку. Мне же доверяли только второстепенные роли – на главные по возрасту не проходил.

* * *

После школы поступил в институт, тогда он был единственный в городе – Белгородский государственный технологический институт строительных материалов. Правда, отучился недолго – получил повестку в армию. И хотя имел на руках справку об отсрочке от призыва, решил посоветоваться с отцом, как поступить. Хотя нисколько не сомневался, что он скажет. Все так и произошло: «Ты, сынок, обязан отдать долг Родине». В тот момент я не знал, что предстоит отправиться вначале в учебку в Евпаторию, на различные военные полигоны, на стрельбы в Астраханскую область, надеть погоны ПВО, а потом в Египет на настоящую войну. Впрочем, выбирать не приходилось. Приехали из учебки ночью в Николаев в гражданских костюмах, пальто и шляпах. В таком виде технику грузили на корабль. А перед этим генерал проводил инструктаж. Спрашивал: «Есть желание выполнять интернациональный долг?» Ответ мог быть только один: «Так точно, товарищ генерал». «Кругом!» – и пошел на корабль.

Не очень люблю вспоминать те времена. Скажу только, что это была настоящая война, точно такая же, как сегодня происходит в Сирийской Народной Республике. Потому пришлось пройти суровую армейскую школу не на каких-то учениях, а в реальной боевой обстановке. Довелось пожить в степи, в палатках, без воды и еды. Колючки, шакалы, грязь… Никому не пожелаю пройти через это. А с другой стороны, это была суровая школа жизни, которая окончательно сформировала и закалила мой характер.

Родные, понятно, ничего не знали. Мама несколько раз пыталась передать мне посылки, ездила в Москву с печеньем, вареньем, зная, что я люблю сладенькое. Ей каждый раз отвечали: ваш сын на полигоне.

И награды боевые у меня имеются, и удостоверение ветерана боевых действий. Я двадцать лет этот документ в военкомате не получал, ни разу до сих пор его никому не показывал, ни о каких полагающихся льготах даже не задумывался. Мне почему-то стыдно, все-таки не за свою страну воевал, а удостоверение – точно такое, как у моего отца, который воевал за свою страну, за Родину и дошел до Берлина.

* * *

Вернулся в институт после армии в 1974-м. Наш ВУЗ тогда строился. Причем возводили новое здание сами студенты – слушали лекции и одновременно работали на стройке. По утрам строили, а по вечерам учились. И невероятно гордились, будто возводили свой дом. Да так оно и было. Тогда я и освоил массу профессий, в том числе учился водить автомобиль, получил водительское удостоверение. Потом пришлось и за руль автобуса сесть. Как и почему это произошло, расскажу в следующей главе.

В это же время познакомился с Надей. Я был тогда упакованным привлекательным парнем после отоваривания египетских фунтов – в фирменных джинсах, в модных рубашках разных цветов. Гарный хлопец – не иначе.

Все случилось по обыкновению, как подобное чаще всего и происходит. Моя знакомая как-то позвала на вечеринку, и там я увидел симпатичную девчонку, совсем молоденькую – восемнадцать лет ей было. Она находилась на практике в Белгороде и готовилась поступать в один из харьковских вузов. Мне всегда нравились привлекательные девушки. А у Нади была какая-то своя, только ей присущая красота. Яркая брюнетка с большущими глазами. Позже будущая жена призналась, что в первый момент ей больше всего понравились ямочки на моих щеках.

Как это было принято в те годы, я пригласил девушку в кино. В буфете кинотеатра купил ей шоколадку, но во время сеанса как-то невзначай сам ее и съел. Видимо, фильм меня так увлек. А Надю это так рассмешило, что она долго не могла остановиться. Между тем эта шоколадка, точнее, мой дурацкий прокол, только сблизил нас. Мы как-то сразу перешли на «ты», стали регулярно встречаться.

Это продолжалось полтора года. Когда я понял, что у нас все серьезно, решился познакомить Надю с мамой. Ее реакция меня нисколько не удивила: «Хорошая девчонка! Надо брать!» И мы стали жить вместе большой, дружной семьей. Естественно, через какое-то время зарегистрировали брак, все формальности были соблюдены, на это ушло несколько месяцев. Само собой, родители устроили нам шикарную, по тем временам, свадьбу.

На первых порах нелегко пришлось – наверное, как большинству молодых семей в те годы: оба работали и учились. Но мы были молоды, любили друг друга, и это помогало нам справляться со всеми тяготами первых лет совместной жизни. Надя стала для меня настоящей жизненной опорой, мощным тылом. Я всегда был уверен в своей супруге, и она отвечала мне тем же. Поэтому рядом с ней все трудности казались пустяшными.

Примерно в это же время, когда я заканчивал второй курс, в институте появился Юрий Наумович Венгеровский, выдающийся волейболист, человек, который сыграл в моей жизни едва ли не главенствующую роль. Но об этом чуть позже.

Когда же у нас появилась первая крохотная однокомнатная квартирка, мне казалось, что мы неожиданно оказались в раю. Свой дом, своя крепость, мы живем своей семьей. Собственная жилплощадь у нас теперь имелась, только вот дома я бывал редко: спорт, волейбол, Венгеровский, команда притягивали, как магнит: постоянные сборы, соревнования, позже зарубежные поездки.

Со временем приобщил к спорту всех членов семьи – а она у нас разрасталась: вначале одна дочь родилась – Яна, потом вторая – Валерия. Очень их любил и люблю, но воспитанием детей занималась больше мама. Я почти не бывал дома, ездил по стране и детей видел редко. В то время у меня уже была цель: создать первый в стране профессиональный волейбольный клуб.

Дети выросли как-то очень быстро, для меня почти незаметно. И сегодня обе замужем и подарили мне уже пять внучек и внука. Семья у нас замечательная. С женой Надеждой мы вместе сорок два года. Всегда она мне помогала, поддерживала, а ведь характер у меня взрывной, человек я непростой, непредсказуемый. Всегда был занят, такую жизнь не каждая выдержит. За это я благодарен своей семье. Старшая из внучек – Аделина – учится на экономическом факультете МГУ. Близняшки-школьницы Арина и Алиса – все в отца Тараса Хтея, олимпийского чемпиона – высокие, длинноногие, крепенькие. Обе рукодельницы – вышивают, делают украшения из бисера, несколько лет занимались спортивными танцами. Но я настаиваю, чтобы они перешли в волейбол, хотя и Яна, и Тарас против. Не знаю, что из этого получится, но пока полемика по этому вопросу продолжается. А я не сомневаюсь, что обе при соответствующей работе могут стать классными игроками. Арсений, сын Валерии, младшей дочери, серьезно занялся плаванием, уже даже юношеский разряд заработал, а также увлекся дзюдо.

Самые маленькие внучки – Агния и Ника (от греческого «победа»), наше с бабушкой на сегодня главное богатство, мы в них души не чаем.

Этот мудрейший игрок – Венгеровский

Волейбол меня привлекал с самого детства. Даже трудно сказать, чем именно приглянулась мне эта игра. Наверное, своей доступностью и кажущейся простотой. Тогда мячом через сетку играли чуть ли не в каждом дворе, а уж в парках-то бывало на нескольких площадках сразу целые битвы устраивали. Расходились по домам, только когда мяч уже различить в темноте нельзя было.

Сегодня такое увидишь редко, да и то скорее в Москве, чем где-нибудь на периферии. Понимаю, время изменилось, у молодежи появились другие приоритеты. А как приятно бывает, когда вдруг нет-нет, да заметишь на каком-то пятачке между высотками копошащихся людей и летающий через сетку мяч, где, невзирая на возраст, до позднего вечера рубятся подлинные фанаты волейбола. Сразу бальзам по душе разливается.

Но это были и остаются большей частью любительские разборки, хотя и очень даже принципиальные. Мне же по молодости хотелось увидеть игру настоящих мастеров. Увы, в Белгороде таких днем с огнем было не сыскать. По телевизору же если что в те годы и показывали, так только футбол с хоккеем. Да и то на уровне сборных – матчи чемпионата страны даже по этим, считавшимся главными видами спорта в стране были большой редкостью. Чего уж говорить про волейбол. Благо Харьков с его давними волейбольными традициями был неподалеку.

В середине прошлого века Белгород и Харьков были не просто города-соседи, а в самом прямом смысле города-побратимы. Причем для нашей белгородской «деревеньки» украинский миллионник был, если хотите, своеобразным Парижем.

Я знал, что в Харькове есть классная мужская волейбольная команда, и при первой же возможности ездил туда посмотреть полюбившуюся игру в исполнении настоящих профессионалов. Они считались либо студентами, либо инструкторами физкультуры, либо были приписаны к какому-то заводу, которых в Харькове – пруд пруди, но все знали, что их главным занятием был спорт, в нашем случае волейбол.

Именно там я впервые увидел в игре Юрия Венгеровского, который надолго, нет, что это я,?– навсегда стал для меня эталоном сначала игрока, а позднее тренера. Никогда не забуду, как он несся за улетающим куда-нибудь на пятый ряд переполненных зрителями скамеек на харьковском стадионе «Динамо» или в городе Сочи в парке «Ривьера» на летних площадках, не обращая никакого внимания на дам в гипюровых платьях и модных шляпках. Но те вовсе не обижались на самоотверженного игрока и, напротив, отпускали ему за храбрость и находчивость свою порцию заслуженных аплодисментов.

А какая праздничная атмосфера царила вокруг этих бескомпромиссных сражений на динамовских площадках, что в Харькове, что в Москве. Да разве такое забудешь – на матчи классных команд ходили, как в кино или даже в театр. Потому что там ты становился свидетелем уникального зрелища, этакого импровизированного спектакля, поставленного не по какому-то заранее написанному сценарию. На твоих глазах происходило уникальное действо под названием волейбол.

Фамилии многих игроков я уже знал, читал про них в прессе, в «Советском спорте» чаще всего – в других газетах о волейболе писали совсем мало, или в журнале «Спортивные игры». А такие имена, как Георгий Мондзолевский, Юрий Поярков, Валерий Калачихин, Юрий Венгеровский, значили для меня ничуть не меньше, чем фамилии самых любимых народом в моем детстве актеров – Петра Алейникова или Николая Рыбникова.

8 мая 1984 года я оказался в Харькове в историческое время, я один там был из Белгорода и каждый день ездил на товарищеские игры между командами сборных СССР и США в рамках подготовки к Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе. В последнем из четырех товарищеских матчей после четвертой партии в перерыве игроки и тренеры сборной команды СССР узнали, что они не едут на Олимпийские игры в США. Волейболисты были очень расстроены и подавлены. Официальная причина бойкота Олимпиады была связана с неудовлетворительным уровнем безопасности на Играх в Лос-Анджелесе. Это решение было принято Политбюро ЦК КПСС, в отличие от сегодняшней ситуации, когда решение об отстранении российских спортсменов от участия на Олимпиаде в Пхёнчхане 2018 принимает Международный олимпийский комитет. Тогда Олимпийские игры в СССР были заменены Играми доброй воли по всем видам спорта. По стечению обстоятельств через тридцать лет, в 2014 году, в Харькове в этом же Дворце спорта мы стали свидетелями еще одного исторического события: состоялся съезд депутатов юго-восточного района Украины с участием глав Брянского, Ростовского и Воронежского регионов, губернатора Белгородской области в присутствии представителей движения «Украинский фронт». Делегаты украинской стороны выступили за неделимую и целостную страну. Но, к сожалению, сегодня мы видим совсем другое, отношения Украины и России остаются крайне напряжены и в ближайшее время улучшения пока не предвидится.

* * *

Но больше всех меня почему-то уже тогда привлекал именно этот человек. Не обладая выдающимися физическими данными даже в те времена, когда волейболисты были несколько ниже и не настолько атлетичны, как в наши дни, Юрий Наумович выделялся среди прочих.

По рассказам самого Венгеровского и некоторых очевидцев его жизненных и спортивных ситуаций, ему было далеко непросто завоевать место в дюжине игроков сборной – слишком много конкурентов было на позицию связующего. Собственно, я их уже перечислил выше. И его кандидатуру всегда ставили под сомнение, когда требовалось сделать окончательный выбор. Тем не менее он делал все, чтобы доказать, что именно он, а не кто-то другой должен ехать на главные соревнования, и действительно добивался своего и надевал форму сборной, которая выигрывала потом награды, в том числе и самое первое олимпийское золото в волейболе на Играх в Токио в 1964 году.

И хотя начинал Наумыч свою волейбольную карьеру в родном Харькове, где появился на свет 26 октября 1938 года, настоящее всенародное признание получил в Алма-Ате, тогдашней столице Казахстана. В эту азиатскую республику он попал вместе с родителями в середине пятидесятых годов, куда молодежь со всех уголков страны по призыву комсомола отправлялась покорять целинные земли. Они-то и взяли с собой сына-старшеклассника, который не мог ослушаться старших Венгеровских.

Впрочем, в Алма-Ате ему сразу нашлось место во флагмане республиканского волейбола – «Буревестнике». Вот как описывал в своей повести о культовом игроке из Казахстана «Зангар» появление юного таланта в команде его бывший партнер Юрий Михайлов: «Он, пожалуй, был самым опытным в команде (в неполные восемнадцать лет! – Прим. авт.), с хорошей игровой практикой в больших чемпионатах. В АлмаАту Юра переехал уже имея звание мастера спорта. Поиграл в харьковском «Буревестнике» и юношеской сборной Союза. Он был единственным в команде, кому все вообще разрешалось и все прощалось, потому что считался таким же талантливым игроком, как и Зангар, и таким же, как он, великим тружеником на площадке. Авторитетов в волейбольном мире для него не существовало. Зангар – молния. Юрка – мудрейшая кошка, ждущая свой момент и терзающая свою жертву обманными головоломками…»

А вот еще один отрывок из этого же произведения: «Он никогда не лез в лидеры атак, хотя играл надежно и на первой линии. Он… связующий, причем потрясающий, гибкий и всегда готовый к приему мяча и прыжку, как кошка, пантера, рысь. Зачем ему рваться в высоту… У него бесподобное чутье полета мяча. Обычный элемент работы с тренером: ты – в стойке, он – с мячом в нескольких метрах от тебя. Он обманно кидает мяч, надо угадать направление полета и достать его «по-волейбольному», что-то сродни вратарю, которому пробивают пенальти. У большинства из нас оценки были от единицы до трех, а у Юрки – пятерки, четверки появлялись случайно, как в его аттестате, правда, в обратном смысле. Но мы все понимали, что он – волейбольный гений».

Речь шла о команде из Алма-Аты и ее игроках. Между прочим, очень приличной по тем временам. Но об этом я узнал много позже. Я же, со своей стороны, сразу обратил внимание, что Юрий Наумович – человек стоического трудолюбия, невероятной целеустремленности, адского терпения, доходящего до фанатизма.

Кстати, свою первую взрослую серьезную награду в волейболе Венгеровский завоевал, будучи игроком алма-атинской команды,?– это была бронзовая медаль чемпионата Европы. А было тогда Юрию Наумовичу каких-то девятнадцать лет. И стать бы ему величайшим из великих…

Но произошел нелепый случай. Вовремя одного из матчей второй Спартакиады народов СССР в 1959 году на стадионе «Динамо» он прыгнул за мячом в толпу и случайно зацепил кого-то коленом. Зритель оказался не из простых – и фамилию Венгеровского долго потом вычеркивали из всех списков кандидатов в главную команду большой страны. Почти три года игрок отбывал «наказание» ни за что. Об этом я узнал много позже от московских любителей волейбола, которые были старше меня.

«Прощение» пришло в 1962 году за несколько месяцев до домашнего чемпионата мира, когда Венгеровского призвали в армию и он надел форму знаменитого клуба ЦСКА, а потом вновь и сборной СССР. В неполные двадцать четыре года игрок стал чемпионом мира, в двадцать пять – олимпийским чемпионом, еще через год, в 1965-м, в составе сборной СССР выиграл Кубок мира в Варшаве, в 1966 году вместе с бронзовой медалью чемпионата мира в Праге получил от организаторов приз лучшего игрока советской сборной. А потом…

Потом он продолжал играть за свой родной харьковский клуб вплоть до 1972 года, был любимцем публики и наверняка получал бы на каждом турнире призы зрительских симпатий, если бы таковые в те годы вручались: люди ценили целеустремленность связующего, его заряженность на борьбу за каждый мяч в каждом игровом эпизоде.

Но вот в главную команду страны ему путь был заказан. Трудно сказать почему. Появились «честолюбивые дублеры»? Не исключаю. Но больше, наверное, облеченным властью решений людям не по нраву был строптивый характер этого игрока, который с годами проявлялся все отчетливее.

* * *

Для него важнее волейбола в жизни ничего не существовало, хотя Наумыч в то же время не гнушался никакими благами. По этому поводу приходилось читать, да и самому наблюдать, любопытнейшие преображения вначале выдающегося игрока, а позднее известного тренера.