Пожить в тени баобабов

Валентин даже не усмехнулся.

Вспомнил, как по молодости сам скитался по гостиницам и домам колхозника, случалось, что и в коридорах спал. И бубнил растерянно, совсем как этот парень: мамаша, мол, да мне только до завтра. А ему, совсем как этому парню, так же вот и отвечали: да у нас тут три конференции, у нас тут интуристы, специальные гости, каждый номер под контролем, катись, мол, сынок, пока не вызвали милицию!

А парень ничего, накачанный парень.

Перехватив удрученный взгляд, Валентин кивком подозвал парня.

Тот нехотя подошел.

– Качок?

– Бодибилдинг, – ответил парень с некоторой неожиданной ноткой высокомерия. Или гордости. Но сразу уставился заворожено, растерялся, как бы узнавая Валентина.

– Откуда?

– Из Липецка.

Щеки парня вдруг запылали – узнал!.. Взгляд пронзительно голубой, на лоб падают русые прядки. Огромный парень, но цельный, хорошо ладно скроенный. Как броненосец. И с изяществом броненосца. Да и как иначе, если бодибилдинг, если сам себя вырастил, если, в сущности, сам себя придумал?

– Из Липецка, – повторил он. – У нас секция. Ну, борьба, атлетика. А бодибилдинг, это так. Просто мне Шварц всегда нравился.

– Показательные выступления?

– Ага. Только я на день раньше приехал. Интересно. Питер же. А теперь хоть на вокзале ночуй, я же тут никого не знаю.

Валентин усмехнулся:

– Погоди с вокзалом.

– А что?

– Погоди, говорю, с вокзалом. И поменьше спрашивай.

Повел плечом:

– Двигай за мной.

– Куда? – насторожился парень.

– Двигай, я сказал.

Неуверенно пожав развернутыми плечами, туго обтянутыми кожей куртки, парень двинулся за Валентином. Несмотря на вес, на мощь, чувствующуюся в каждом движении, парень шагал легко, даже элегантно. Как бы даже пританцовывал слегка. И все пытался сбоку заглянуть в глаза Валентина.

– Звать как?

– Серега.

Валентин даже приостановился:

– Серега?

До него вдруг дошло – двигал им вовсе не альтруизм. «И тебя наладят в окно, как твоего Серегу…» Раздумья всегда давались Валентину с трудом. Он предпочитал действовать, не любил раздумий. Раздумья, не его это было дело. Вот и тащил к себе первого встречного, боялся остаться наедине с собственными неповоротливыми мыслями. «Не надо тебе болтаться по Питеру… И тебя наладят в окно…» Он чувствовал какую-то неопределенную, но в то же время вполне реальную опасность. Не понимал, от чего или от кого может исходить опасность, но ощущение было резким, острым.

И еще это имя…

– Ага. Серега. – Парень искательно улыбнулся, будто подтверждая сказанное. – А вас?

– Валентин Борисыч.

– Ну, точно! – вспыхнул парень. – Кудима!

И спохватился:

– Ох, извините, Валентин Борисыч! Это мы все вас так зовем. До сих пор так зовем. Кудима! Привыкли.

И заторопился:

– Я вас сразу узнал! Я ведь сколько раз видел вас на ковре!

– Не мог ты меня видеть на ковре. Когда на меня смотрели, ты, наверное, еще мал был.

– Да видел, видел! – парень забегал сбоку, искательно пытался заглянуть в глаза Валентину. – Нам тренер всегда крутит учебные фильмы. У него половина всех фильмов про вас. Тренер у нас не слабый – Горский Василий Андреевич. Сам выходил на ковер. Может, слышали? Он, правда, не долго боролся, сошел по травме, зато вот такой мужик! Все знает о борьбе. Фильмы показывает, альбомы. У него ваших фотографий тьма!

И засмеялся, вспомнив:

– Мы все фильмы про вас смотрели. Ловко вы сделали тогда Берлу, а потом Райкова!

– Когда это было…

– При чем здесь когда?

– А при том.

Они поднялись на пятый этаж.

– Ольга Николаевна, – Валентин, улыбнувшись, подошел к дежурной по этажу. – Тут дело такое. Парень приехал на показательные выступления, а броня у него только с завтрашнего дня. Правда, здесь, в вашей гостинице. Пусть он сегодня переночует у меня. Можно?

Дежурная, поправив сбившийся на плечи светлый пуховой платок, оторвалась от вязания. За толстыми стеклами очков туманились глаза. Дежурная как бы не видела Валентина, она все еще была в миру своих каких-то далеких мыслей, но потом туман растаял, пришло подобие понимания и, положив руки на стол, дежурная спросила:

– Брат?

Валентин промычал что-то невнятное.

– Да вижу, вижу, – дежурная одобрительно смерила взглядом ладные фигуры постояльцев. – На одну ночь?

– На одну ночь, Ольга Николаевна. Только на одну ночь. Мне можно верить.

– Все так говорят.