Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе

– Ты, любезный, не сумлевайся… Мы ведь что… Как нам скажут… Полюбили твоего Попечителя, полюбим и тебя, поганца этакого…

Денискин шеф протокола аж позеленел, ибо он понял, что в его списках сего оратора не было и не могло быть. Воевода Дарьин, прячась за спину гостя, засмущался, отступил назад, достал платок (подарок очередной любовницы, а, возможно, и братков-подельников) и приложил к своему благородному носу: запашок, идущий от оратора-земляка, столь свеж и до того ядрен, что его чуткое обоняние не в силах выдержать такого испытания.

Мужичок же, просморкавшись прямо в ноги гостям и густо дыхнув в ту сторону, продолжил речь:

– Живем, а и, правда, мы, надо сказать, хорошо, даже великолепно, однако одно худо, – заметив на лице гостя налетевшую тень неудовольствия, решил исправить впечатление. – Ну… Это… Не то, чтобы совсем худо, а так… чуть-чуть… Край-то наш рыбный, а рыбки в магазинах – тю-тю… Уплывает, значит, рыбка-то наша… Куда? Того я не ведаю, а вот воевода наш…

Толпа каким-то непостижимым образом дружно раздвинулась, потом сдвинулась, поглотив в своих недрах оратора, не оставив после него даже национального запашка. Мистика? Ну, уж нет! Результат действия шефа протокола, который, очухавшись от подобной дерзости, принял меры, а стража их реализовала.

А на другой день Дениска уже на крайнем севере. И здесь глубокомысленно важничает; ходит, а грудь колесом; пробует, закидывая головёнку назад, смотреть на толпу сверху вниз, снисходительно, стало быть, но это ему не дается, потому как североморцы не народ, а косая сажень в плечах, богатыри, короче, еще те, однако, смущаясь, стоят на полусогнутых, чтобы свое превосходство над гостем не бросалось сильно в глаза. И Дениске чудится, что он умнее всех, сильнее всех, выше всех, уже мнит себя не иначе, как национальным героем.

Не мог не заглянуть Дениска и к подводникам, стражникам морских рубежей великой державы. Поднявшись на верхнюю площадку атомной подлодки, крепко держась левой дрожащей рукой за поручень, он неожиданно поднял вверх кулачок правой руки и кому-то помахал им. Другой мир, увидев в телевизорах сей знак, ахнул и задался вопросом: что бы это значило? Кабы кулачком махнул на рыболовецкой шхуне, то в пот бы никого не бросило. Тут же…

Потом господин Маркин, воинственно настроенный придворный политолог, разъяснит:

– Младший друг Великого Правителя поднятием кулачка прозрачно намекнул: не злите, а то ведь можем и жахнуть. Никому мало не покажется.

Отсюда мой вывод: не зря, ой, не зря другой мир хорошенько пропотел.

Спустя несколько дней, борзописец, представляющий другой мир, предложил дать комментарий Путинцеву. Тот, коротко хохотнув, мрачно изрек:

– Что, наклали в штаны? – после паузы добавил. – То ли еще будет, когда…

Фразочка была оборвана, но борзописец все понял без слов.

Через неделю, а, может, и раньше, Денискин ковер-самолет приземлился в краю, именуемом исстари «каменным поясом» державы, на границе двух континентов. Народ здесь обитает своеобразный, о чем Дениска знает; ему, Дениске, тем более важно заручиться поддержкой таких своенравных, довольно мрачноватых аборигенов. Заручился? Растопил их твердокаменные сердца? Даже придворная камарилья не смогла однозначно ответить. С первых шагов по «каменному поясу» что-то не заладилось. Руководство одного местного телеканала, стремящееся продемонстрировать особый взгляд на вещи, обратилось к уже известному нам шефу протокола.

– Челом бьем!.. Нижайше просим включить в свиту сопровождения высочайшего гостя нашу съемочную группу.

Шеф протокола нахмурился, из чего следовало сделать вывод: даже нижайшая просьба ему не понравилась, более того, показалась дерзостью.

– Зачем? – коротко, но ёмко спросил он.

Руководство телеканала смущенно замялось и стало что-то мямлить:

– Нужна… Ну… Это самое… Картинка, – дока телевещания знает, о чем речь. – Как без нее?

– Дадим, – усмешливо пообещал шеф протокола, – и картинку дадим, и комментарий свой дадим, всё дадим, готовенькое дадим.

– Но, – сварливое руководство телеканала предпринимает последнюю попытку, – у нас особый взгляд…

Шеф протокола, услышав, развеселился.

– Эх, провинция! «Особый взгляд»? Это у вас, что ли? – он ткнул перстом в сторону двери. – П… шел с «особым взглядом» на…

Последнее слово, составленное из трех букв, я не решаюсь повторить.

Однако, отдаю должное, во всем остальном Дениска сильно старался. Зачем? За тем же, что и в других краях: заручиться любовной поддержкой теперь уже горнозаводских аборигенов. Престарелый, но по-прежнему шустрый краевой воевода Эдгар Эдуардович Стессель, загадочно ухмыляясь и подмигивая, сверкая на солнце золотым шитьем, везде следовал за Дениской по пятам: угодливо внимая и подобострастно заглядывая в рот залётной столичной пташке, готов был торжественно рапортовать обо всем и везде. Но мало Дениске изустных рапортов.

– Покажь, – сурово требует от воеводы, – как реализуешь национальный проект «Здоровье»!?

Спина воеводы, похрустывая старыми косточками, обретает форму дуги.

– С превеликим удовольствием, многоуважаемый Денис Александрович! – не переводя дыхания, гаркает Стессель.

Воевода щелкает пальцами, перед гостем и его свитой вырастает тотчас же кортеж из множества иноземных карет (их Дениска в обиходе называет «крутыми тачками»). Не проходит и минуты, а кортеж уже мчится по вылизанным полупустым улицам краевой столицы. Городовые – при полном параде и со счастливыми лицами – козыряют проезжающему гостю, редкие прохожие, особенно дамочки, машут в след холеными ручками и посылают воздушные поцелуи.

– Люблю, – говорит гость, – когда во всем порядок.

Гость милостиво треплет воеводин загривок и улыбается.

– Рад стараться! – вновь гаркает Стессель, растаивая как медовый пряник на солнце.

– А что, – спрашивает Дениска, – живете, гляжу, без пробок?

– Так точно, без пробок! – спешно подтверждает воевода, а сам продолжает загадочно ухмыляться чему-то.

– Ну и молодец, – говорит Дениска и покровительственно хлопает воеводу по старческому плечу.

– Рад стараться!..

– Не ори, – мягко говорит Дениска, – так-то… Могу оглохнуть…

Стессель переходит на полутон и начинает оправдываться:

– Это я из величайшего почтения к Вашей драгоценной особе… Не велите казнить, ежели переусердствовал малость…

Дениска кивает и ласково говорит:

– Прощаю, мошенник ты этакий, – потом, вздохнув, возвращается к ранее заявленной теме. – А вот в Первопрестольной совсем не так… Нет порядка в Первопрестольной.

Горнозаводской воевода округляет в ужасе глаза и с придыханием спрашивает:

– Неужто… Вы?.. И… пробки?!

– Хе! – отрывисто хохотнул Дениска в ответ. – Я, слава Богу, нет, но вот теща…

– А что теща?

– Жалуется…

– Ваша теща? Она и застревает в пробках?!

– Бывает…

– А… Где стражники с мигалками и матюгальниками?

– Увы, – Дениска огорченно разводит руками, – моя теща не входит в список особо охраняемых персон нашей державы.