Разноцветье детства. Рассказы, сказки, очерки, новеллы

…Семен Александрович одинок. Не заладилось у него с женским полом. Трижды пробовал создать добротную семью, но всякий раз неудачно. В четвертый раз решил не жениться, чтобы больше не испытывать судьбу. К тому же с годами возникла еще одна проблема, о которой он никому не говорит: чем сам старше становится, тем ему моложе и краше женщину подавай. А кто ж на такого старого гриба из молодых нынче смотреть станет? Если бы при больших деньгах был, то… У него же бабок, так вожделенных для всякой молодой женщины, – кот наплакал. Так что…

Дед и внук уходят в гостиную и располагаются на диване, бок к боку: Санька так захотел… Чтобы, говорит, было чувство локтя. И откуда только взял? Вычитал, наверное, в книжке какой-нибудь. Тут в деда пошел: тянется к книгам.

Неожиданно внук срывается с места и летит в прихожую. Там чем-то шуршит. Прибегает. В руках свернутый пополам большой лист ватмана. Он протягивает.

– Мой рождественский подарок, дедуль. Тебе, дедуль.

Семен Александрович осторожно принимает подарок, целует внука и начинает рассматривать. На лицевой стороне сверху вниз, по диагонали из нарисованных мелких-мелких разноцветных снежинок образована надпись. Он вслух читает:

– Любимому деду – от любящего внука Саньки.

Семен Александрович не скрывает восхищения.

– Красиво-то как!

Внук гордо замечает:

– Сам рисовал… Три дня рисовал…

– Спасибо, Сань. Порадовал меня.

Внук торопит деда:

– Ты разверни, разверни! Там такое!..

Семен Александрович осторожно разворачивает, а на всем развороте – картина нарисована. Внук смотрит не на картину свою, а на лицо деда, чтобы не пропустить реакции. Он даже, кажется, и дышать перестал. Ждет!

На картине – трехэтажный кирпичный домина, перед ним – ковер-лужайка, за домом – цветущие вишни и большой огород с грядками. На высоком крыльце, перед домом, сидит, пригорюнившись, старичок, видимо, кого-то поджидая.

Внук тычет пальцем в старичка.

– Узнаешь?

– Так… – Дед будто внимательно вглядывается. – Дай-ка, милый разглядеть. – Потом всплёскивает руками. – Неужто я?! – притворно восклицает Семен Александрович.

– Разве не похож?

– Похож, даже очень похож… С трудом верится, что ты и… Не кого-то там, а меня усадил на крыльцо такого богатющего дворца… Неужто мой?!

– Ясное дело, дедуль! А то чей же?

– Спасибо, Сань, за такой царский подарок.

Парнишка, притворившись равнодушным, заметил:

– Ничего особенного… Так… мазня всякая…

– Сань, зачем ты так говоришь? Никакая и не «мазня», а талантливо написанная картина. На выставку ее надо отдать.

– А мама говорит, что слишком торопился, что мог бы и лучше нарисовать…

– Мама? Ну, Сашок, мама – всегда права. Мама твоя, наверное, хочет, чтобы ты еще красивее рисовал.

– Дедуль, – внук еще теснее приник к Семену Александровичу, – а ты очень любишь подарки?

– Люблю.

– Очень-очень?

– Подобные тому, какой ты сегодня мне подарил, – очень-очень.

Внук вздохнул.

– Я – тоже.

– Для тебя я тоже приготовил подарок, Сань.

Семен Александрович хотел встать, собираясь принести подарок внуку, но тот остановил, догадавшись о его намерении.

– Потом… за столом… Перед первой рюмкой…

По лицу деда пробежала улыбка.

– Что, и даже рюмка будет?

– Мама говорит, что будет.

– Если так, то основные торжества отнесем на потом.

– Ну, конечно, – кивнув, согласился внук. Помолчав, спросил. – Дедуль, а тебе, когда ты тоже был маленький, подарки дарили?

– Нет, – ответил Семен Александрович и по непонятной для внука причине тяжело вздохнул. Потом все же поправился. – Почти не дарили.

– Ну… вот! Дарили же! – Восклицает внук.

– Очень редко, но дарили.

– И ты радовался?

– А как, Сань, без радости-то?

– А самый-пресамый первый подарок помнишь?

– Ну, конечно, Сань, помню. Как не помнить-то…

– Расскажи, а?

– Долгонько придется рассказывать… Может, потом, ближе к вечеру?