Гунда Прекрасная. Либретто

Синапсис:

Поляна возле башни. Жёны братьев с завистью и ревностью рассуждают о том, так ли уж хороша Гунда, что мужья то и дело уделяют всю любовь, внимание и заботу лишь ей одной. Старшая из жён начинает подстрекать остальных погубить Гунду. Пока одни остаются готовить, другие ненадолго удаляются и приводят девушку. Впервые покинув место своего заточения, та восхищается красотой мира. Она выглядит чистой, неопытной, доверчивой и невинной. Невестки уговаривают Гунду не выдавать их, заверяют в своей безграничной любви и преданности; тем временем Старшая жена, положив свой перстень в мамалыгу с сыром, угощает девушку. Подавившись, та не может дышать и падает замертво. Торжествующие женщины уносят её прочь, чтобы бросить тело в глубокий ров в глухом лесу.

Женщины моют посуду, прибирают, стирают, бросают корм курам и занимаются прочими повседневными хлопотами по хозяйству, Старшая жена стоит в центре, деловито помешивая мамалыгу в огромном котле.

Женский хор:

За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!

Она одна для них – «священная краса»,
А мы нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!

Старшая жена:

За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира сокрыт образ девы жестокой,
Разбившей сердца наши женские разом!

Младая девица, проклятая Гунда,
Душой своей чёрной мужей нас лишает,
Родную сестрицу те славят повсюду,
А жён своих верных и не замечают!

Женский хор:

За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!

Она одна для них – «священная краса»,
А мы нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали…

Старшая жена:

Навеки, поверь, расставание станет,
Хоть к вечеру братья вернутся обратно,
Сестрицу, вернувшись, они не застанут,
Добыв шкуру чудища в подвиге ратном!

Женский хор:

За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!

Она одна для них – «священная краса»,
А мы – нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!

Старшая жена:

Не страшен, не грозен никто смелым Нартам!
Мужья наши вскоре вернутся обратно,
Зверь лютый падёт среди кряжистых сосен.
Но прежде в овраг – тебя воронам бросим!

Женский хор:

За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!

Она одна для них – «священная краса»,
А мы – нужны лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!

Часть женщин уходит за Гундой, оставшиеся обступают котёл, наблюдая за тем, что готовит Старшая жена, которая помешивает мамалыгу большой лопаткой, при этом подняв другую руку на уровень глаз и многозначительно разглядывая свой перстень. Уходившие невестки возвращаются, приведя с собой Гунду: девушка осторожно ступает, растерянно и с восхищением озираясь по сторонам.

Гунда:

О, дивный миг – чудесный мир открылся в сонме красок!
Цветут поля, и в небесах сияет солнце ясно!
Я вижу горы и сады, лозу и пчёл у пасек…
Свята земля, густы леса Апсны моей прекрасной!

Женский хор:

За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира скрывался твой лик светлоокий,
Природы красу не видавший ни разу!

Младая девица, прекрасная Гунда,
Вкушай наши яства, не выдай нас братьям!
Как вольная птица, умчишься отсюда!