Гуттаперчевый клоун

Не договорив, Настя села на кровати.

– Мне и сейчас страшно, – прошептала она, дрожа, вернее, содрогаясь всем своим худеньким телом. – Можно, я с тобой полежу немножечко?

Лёля ничего не ответила, а Настя, восприняв молчание соседки как знак согласия, быстренько к ней перебралась. Юркнула под одеяло, доверчиво прижалась к Лёле.

– С тобой мне не так страшно! – прошептала она Лёле на самое ухо. – Ты вон какая смелая!

«Смелая, как же! – невольно подумалось Лёле. – Забыла уже, как я вопила, тебя у окна спросонья увидев!»

В это время в палату зашла всё та же медсестра.

– Это ещё что такое?! – даже возмутилась она. – А ну, в свою постель марш!

С явной неохотой Настя всё же подчинилась. А медсестра вновь щёлкнула выключателем и некоторое время молча стояла у двери, глядя на девочек.

– Спать! – строго проговорила она после довольно-таки продолжительного молчания. – И чтобы я больше ничего такого…

Так и не закончив фразы, медсестра вышла, плотно затворив за собой дверь.

– Ничего такого! Ничего такого! – передразнила её невидимая в темноте Настя. – Начальница большая! Ты ещё не спишь, Лёля?

Лёля ничего не ответила. Вместе с темнотой вновь возвращалась тревога, панически заполняя душу.

Почему этот клоун приснился не ей, а Насте? Настя тут причём?

– А знаешь, – вдруг заговорила Настя торопливым лихорадочным шёпотом, – я вот что ещё вспомнила! Этот клоун, он со мной даже разговаривал…

– Разговаривал?

Приподнявшись на локте, Лёля повернулась в сторону Насти.

– О чём?

– Он о тебе спрашивал.

– Обо мне?!

У Лёли словно что-то оборвалось внутри.

– А ещё о подружке твоей, Марьяне. У тебя ведь была такая подружка?

– Была?!

Вскочив с кровати, Лёля бросилась к Насте.

– Что значит «была»? Она и сейчас есть!

Настя ничего не ответила. Вместо этого она низко опустила голову и как можно дальше отодвинулась от Лёли. На самый краешек кровати отодвинулась…

– Она есть, понимаешь?! Есть, а не была! – ухватив Настю за худенькие плечики, Лёля резко с силой встряхнула девочку. – А ты сказала, что она была! Почему ты так сказала?!

– Это не я! – со слезами в голосе прошептала Настя. – Это он мне так сказал! Ты мне больно делаешь, пусти!

«…Пока ничего неизвестно… нет причин для волнения… может, просто уехали куда… вместе с бабушкой…» – вспомнились неожиданно Лёле самые последние подслушанные слова матери.

И телефон, который никак не желает соединять её с подругой…

– Пусти, больно! Да отпусти же ты!

– Прости!

Разжав безвольные пальцы, Лёля отпустила Настю. Некоторое время сидела рядом с ней, потом, воротившись на свою кровать, легла и, натянув одеяло до самого подбородка, утомлённо закрыла глаза.

– Это он тебя напугал, да?

Вновь открыла глаза, Лёля некоторое время лишь молча смотрела на стоящую возле её кровати Настю. Потом всё так же молча кивнула.

– Он что, и на самом деле существует, этот клоун?

И вновь Лёля ничего не ответила, да и что было отвечать.

И тут произошло нечто странное.

– Ну, вставай, вставай, соня! – проговорила вдруг Настя каким-то новым и удивительно знакомым голосом. – В школу опоздать хочешь?

Лицо Насти принялось вдруг неуловимо изменяться, быстро превращаясь в какую-то кошмарную уродливую маску с неподвижно улыбающемся ртом и вытекшим левым глазом, но испугаться по-настоящему Лёля так и не успела.

– Ну поднимайся, доча! – прозвучал над самым её ухом всё тот же знакомый голос. – Не спишь же, знаю… прикидываешься только!

– Что?

Раскрыв глаза, Лёля некоторое время лишь молча смотрела на мать, а вокруг было уже совсем светло.

– Ты пришла! – счастливо улыбаясь, прошептала она. – Как и обещала!

– Куда это я пришла? – с некоторым недоумением переспросила мать. – Я, наоборот, уходить собираюсь. Не хватало ещё на работу опоздать. А ты давай вставай по-быстрому! Завтрак на кухне…

И тут только до Лёли дошло, что находится она почему-то не в больничной палате, а в собственной комнате… Вот только непонятно, каким образом она смогла тут очутиться.

– Меня что, выписали?

– Откуда? – не поняла мать.

– Из больницы.

– Из какой больницы?

Какое-то время мать и дочь молча смотрели одна на одну, и в глазах обеих было самое искреннее недоумение.