Звёздный «Кентавр». Шаг назад

– Рассказывай подполковник, о своих новостях.

– Итак, эксперимент удался и солдат отправился в прошлое. Дело за нами, ты готов?

– Так, так, это хорошие новости.

Всеволод бросил пакет Трегубову, который тот ловко поймал одной рукой.

– Когда можно будет и мне воспользоваться этой машинкой?

– Думаю, завтра, точнее, сегодня вечером.

– Что для этого нужно?

– Ничего ровным счётом. С ребятами на базе я договорюсь, и тебе выпишут пропуск. Ты будешь сидеть в моём кабинете, до тех пор, пока на базе не наступит ночь. Она, как известно лучший союзник, для таких дел. Караул поменяется, и никто не заметит, что ты не выходил за пределы части. А дальше уже, как сложится. Во всяком случае, я не люблю загадывать вперёд и делить шкуру неубитого медведя. Техников я тоже предупрежу, они будут молчать о том, когда запустятся «Зеркала». Тебе нужно попасть в то же время, что и мой солдат. Для чего, не понимаешь?

Всеволод покачал головой и налил в стакан минеральную воду.

– Объясняю, процесс возврата не отработан, я могу тебя отправить туда, но вот обратно придётся выбираться своими силами.

– И каким образом?

– Всё гениальное очень просто, хоть ты и занимаешься наукой, но видно с воображением у тебя не всё в порядке. Так вот, отыщешь профессора Царёва, найдёшь с ним общий язык, и он поможет вернуться обратно.

– А кто этот Царёв?

– Учёный, который в своё время занимался этими разработками, но не сумел довести начатое до конца. Ты покажешь ему формулу, которая обеспечит работу зеркал. Представишься учёным, и попросишь помочь. Уяснил?

– И сколько это займёт времени?

– Откуда мне знать? Я там не был, и не могу определённо сказать. Там сейчас сержант Суворов, вполне возможно, что когда ты прибудешь, он с профессором уже соберёт бункер, и тогда твоя задача упроститься.

– Солдат этот в курсе, что к чему?

– Боже упаси. И не вздумай проболтаться. Парень серьёзный и далеко не дурак. Конечно, было бы не плохо, если бы он не вернулся в часть. Ты понимаешь, к чему я клоню?

– Угу, – ответил Всеволод, и лёгкая тень презрительной усмешки отразилась на лице.

– Нам свидетели ни к чему, и если всё пройдёт гладко, мы полностью завладеем зеркалами и тогда…

Трегубов поднял глаза мечтательно вверх и хлопнул в ладошки.

– Тогда весь мир сможем перевернуть и занять самые высокие посты в правительстве. Как тебе перспектива?

Всеволод натягивал брюки и о чём-то шёпотом бурчал. Слов невозможно было разобрать, и Трегубов поднялся и приблизился к нему.

– Что ты там несёшь? Смотри, если задумал какую-то пакость, лучше выбрось из головы. Бункер будет под моим контролем и мышь не проскочит. Лучше семь раз отмерь, прежде чем отрезать. Всё я пошёл, спать хочется, до девяти часов осталось всего ничего. Бывай, будь на связи.

Глава 13

…Нет пороков в своём отечестве. Не уважаю лесть. Есть пороки в моем отечестве, зато и пророки есть.

    Андрей Вознесенский.

Профессор Николай Александрович Царёв семенил маленькими ножками вдоль Тверского бульвара. В стареньком поношенном костюмчике, который видел и лучшие времена, профессор опирался на деревянную резную трость, отцовский подарок. С лицом белым как снег, Николай Александрович, не смотря на трудности и проблемы, смотрел в будущее, оставляя неурядицы валяться в пыли. Он был закоренелым оптимистом, и верил, что рано или поздно, но огромная страна восстанет, и Россия снова возродится, вернётся к былой славе. Этот почтенный старик, худощавый и стройный, имел за плечами богатый жизненный опыт, который не всегда находил понимание даже у коллег по работе. Многие считали Царёва неудачником, и крутили пальцами у виска, когда в очередной раз профессор пытался доказать свою теорию. При советской власти, в пятидесятые года двадцатого столетия, Царёв имел ярлык врага народа, и несколько раз отбывал наказание на Колыме. За что его так не любило НКВД, профессор до сих пор понять не мог. Вся его жизнь и работа была направлена физике звёзд, исследованию планет и Луны. Однако нашлись недоброжелатели, которые засыпали анонимками правоохранительные органы. Писали о том, что профессор любит в компаниях цитировать Есенина и Гумилёва, считая их хорошими поэтами. Он закончил, Ленинградский университет и работал инженером железнодорожного транспорта. Лагеря подломили здоровье учёного и после второго срока, он вернулся домой практически инвалидом. Долго лечился от чахотки, и крепкий организм, не смотря на то, что врачи уже поставили на нём крест, смог побороть болезнь. И Царёв снова вернулся в строй и продолжал заниматься наукой. После набитых шишек, он уже более осторожно выражал свои мысли, и не старался афишировать то, где пришлось побывать. Его спутницей на всю жизнь стала жена Варвара, с которой он познакомился ещё на студенческой скамье. Они поженились, и на второй год их семейной жизни, у них родился замечательный мальчик, которого назвали Руслан. Варвара стойко переносила жизненные испытания и до конца свих дней хранила верность супругу. Два года назад она умерла и, сейчас, Николай Александрович коротал вечера в старой однокомнатной «хрущёвке». Это было единственное, что он получил от государства за свои труды.

Сын вырос, женился и уехал заграницу. Приезжал в Москву он редко, и то буквально на неделю, не больше. Тогда жизнь Николая Александровича наполнялась снова, как в молодости, семейными хлопотами. Двое внуков требовали внимания, и профессор старался ни в чём им не отказывать. Скромной зарплаты не хватало на продукты, которые были в страшном дефиците, и профессор, вставал в пять часов утра, бежал в магазин за молоком, чтобы занять очередь. Он влезал в долги, и после месяцами расплачивался с кредиторами. Но никогда и не жаловался, что ему трудно и не хватает на жизнь. Старики обычно были страшными скрягами, но это нельзя было сказать о профессоре. Добродушный и милый, он был старой закалки, и вселял оптимизм в друзей и коллег по работе.

Этот сухощавый старик с козлиной бородкой и редкими седыми волосами, никогда не изменял своим привычкам. В его карих глазах всегда светились озорные огоньки, особенно, если он находил понимание у слушателей. Изредка он преподавал в институте, читая лекции студентам, но платили мало, иногда по несколько месяцев профессор вообще не видел денег, и от преподавательской деятельности пришлось отказаться. Ему уже было тяжело подниматься в шесть утра и делать зарядку. Годы брали своё, и профессору хотелось одного – как можно больше отдыхать и валяться на диване с книгой в руках. Он так сильно любил свой диван, что не мыслил не одного дня без него. Если приглашали в гости, особенно на дачу, за город, он обязательно возвращался к вечеру домой. Не мог уснуть на чужой постели и ворочался до утра. Друзья знали об этом и отвозили Николая Александровича на машине домой.

Девяностые года не только развалили мощную державу, но и оставили людей за чертой бедности, особенно таких, как профессор Царёв. Настоящая интеллигенция голодала, сдавая в ломбарды за сущие копейки накопленные ценности. Антикварные картины, домашняя утварь, и прочие безделицы тут же уходили с молотка, и нечистые на руку люди зарабатывали огромные состояния.

Бронзовый бюст Пушкина в это солнечное утро казался Николай Александровичу печальным. Он посмотрел на памятник, смахивая старческую слезу, поклонился классику. Это заметила группа молодёжи со странными причёсками в рваной одежде и принялась насмехаться над стариком.

– Вот идиот, старый, совсем с ума сбрендил. Смотри, смотри, кланяется. Чучело огородное, – крикнул юнец и приспустил штаны, показывая свою худющую задницу.

Молодёжь не прекращала насмехаться и бросать пустыми пивными банками в старика. Профессор не обращал на них внимания, и продолжал смотреть на Александра Сергеевича, вспоминая дорогие сердцу строчки. Спохватившись, он посмотрел на часы, которые показывали четверть девятого. «Опаздываю», – прошептал он, и прибавил шаг.

Работал он в институте, который собирались закрывать. В эти годы ни кому не было дела до науки. Большинство талантливых молодых людей, бросали институты, работу и ударялись в бизнес. Кто – то влезал в криминальные группировки, и плохо заканчивал. Государство, как такового, не было, и это удручало Николая Александровича больше всего. Москва превратилась в один из самых опасных городов мира. Ночью лучше было не показываться на улицах. Могли запросто раздеть, и даже убить. Вечерами слышались выстрелы и взрывы. Добравшись без происшествий до института, который находился на улице Гашека, Николай Александрович столкнулся в дверях с бывшим коллегой Игорем. Тот год назад бросил институт и торговал тряпками на Рижском рынке, чувствуя себя хозяином жизни.

– Как дела профессор? – бросил он, не пропуская старика вперёд, закрывая огромным пивным пузом проход.

На его заплывшем жиром лице отражалось полное презрение к другим людям, которых он считал ниже себя. К таким, по его меркантильному мнению, и относился старенький профессор.

– А то ты сам не знаешь? – ответил профессор и поднял голову вверх. – Собираются нас закрывать.

– Давно пора разогнать дармоедов. Наука ни кому не нужна. От неё одни убытки, государственный бюджет не может тянуть на себе такую лямку. Пускай на поля идут, картошку сажают с лопатой в руках, – усмехнулся Игорь и захлопнул перед носом Николай Александровича дверь.

– Вот сволочь, – услышал за спиной профессор знакомый женский голосок. Это была Светлана, одна из лучших его помощниц.

– Не портите такое замечательное утро из-за этого человека, – ответил Николай Александрович, поклонившись, поцеловал девушке руку. – Я уже давно не обращаю внимания на грубости и потерю нравственности людьми. Сами видите, Светочка, время ужасное и люди очерствели душой.

– Но так же нельзя, – выпалила девушка. – Вы посмотрите, куда мы катимся? Если так и дальше пойдёт, я не уверена, что мы будем жить лучше.

– Россия и не такое встречала на своём пути. Всё перемелется, уверяю вас. Не зря же на Руси больше всего в мире Православных храмов. Знаете почему?

– Нет, и в Бога я не верю.

– Потому что Бог, больше всего любит русскую душу. Вот так то. И испытания сделают народ только сильнее и крепче духом. В жизни ничего просто так не происходит.

– Вы не обижайтесь на меня, Николай Александрович, что я так говорю о Боге.

– Ну что вы, Светочка. Я не имею право вас осуждать за неверие. В Библии сказано: «Не суди, и не судим, будешь». Вы ещё молоды и у вас всё впереди, а сейчас идёмте, не то нам запишут прогул.

Николай Александрович распахнул дверь и впустил Светлану. Девушка чмокнула старика в щёчку и побежала к лестнице.

Здание института было построено ещё в начале девятнадцатого века. Крепкая и прочная постройка, у которой стены были толщиной больше метра, на своём веку видела многое. И падение царского режима, и приход к власти большевиков. Летом здесь было прохладно, и необходимость в кондиционерах отпадала. Зимой, используя своё отопление, котельную, которая находилась в подвале института, здание сохраняло тепло. Казалось, ему ничего не грозит, и даже лихие девяностые обойдут стороной. Но не тут то было. Институт решили распустить и здание отдать под ресторан. Какому-то крупному бизнесмену приглянулась старинная постройка, и он с лёгкостью решил вопрос в мэрии Москвы. Учёным дали два месяца, для того чтобы они подыскали другое помещение. Директор института только разводил руками и не желал оббивать пороги бюрократов. Народ возмущался и грозился пойти на приём к Ельцину, однако дальше разговоров в курилке дело не шло.

Николай Александрович одел свой рабочий халат и с грустью посмотрел на оборудование, которое он по крупицам собирал на протяжении десятилетий. Ему было обидно, что вот так всё идёт прахом, и он часто жалел о том, что уже далеко не молод, и не в силах отстоять коллектив, и не допустить беззакония. Подходила к концу работа всей его жизни. Он впервые приблизился к тому, что во Вселенной, кроме времени и пространства, существует иная взаимосвязь. Звёзды излучают энергетические потоки, и их можно регистрировать земными приборами. Далее он доказал, что эти потоки могут отражаться в алюминиевых пластинах. И если создать сферы и поместить в них человека, то он окажется в совершенно другом мире, или же в двух пространствах одновременно, с неизвестной геометрией. Для окончания работ требовалась формула, благодаря которой, пластины можно будет свести и выставить особым образом. Николай Александрович уже не один месяц ломал над этим голову. Ему казалось, разгадка настолько близка, что стоит всего лишь опустить руку к земле и поднять её. Он часто вспоминал слова отца, тот в качестве примера говорил об ипподроме: «Люди приходят на ипподром и проигрывают. Их удача остаётся лежать на земле. Надо прийти вовремя и поднять её за хвост, и тогда ты сможешь решить любую задачу, используя талант и капельку удачи».