Синий конверт, или Немцы разные бывают

ФОТОГРАФИЯ

– Здравствуйте, уважаемые бабули, а где же ваши бузотёры?

Валентина остановилась перед скамьёй у фонтана, где в тени под старыми липами сидели три пожилые женщины.

– Так, будни ведь, на своей работе бузят, в садиках. Дают нам передохнуть, слава богу. А вы кого ищете? – откликнулась одна из женщин.

– И кто же из вас будет Калерия Германовна? – спросила Валентина, похлопывая своим паспортом по ладони.

Она решила, что самый верный способ заглянуть в паспорт Калерии, это предварительно показать свой.

– Меня зовут Валентиной, – она продемонстрировала раскрытый документ.

Женщина, выглядевшая несколько моложе своих соседок и одетая более элегантно, поднялась и предложила девушке перейти на скамейку дальше по аллее.

– Жаркий день опять будет, – начала разговор Валентина, смущённая тем, что женщина оказалась, действительно, пожилой, без сомнения. Ей было неловко от того, что в разговоре по телефону она держала себя вызывающе цинично, если не сказать – хамовато. – Это ваши соседки?

– Да, старушенции из окрестных домов. Душно нынче в квартирах-то даже ночью. Рановато в этом году стартовало лето. Ещё только начало июня, а припекает уже с утра, как в середине июля. Вот и выползаем по утру отдышаться. А вы, Валентина, действительно хороши.

– Такой уж уродилась, спасибо предкам, их генам. Жаль, что я их не видела никогда.

– То есть? Как так – не видела?

– Детдомовская я. Но проехали… Вы тоже, Калерия Германовна, хорошо сохранились. Шестьдесят, не шестьдесят, но да, невеста из вас уже, извините, не очень. Хотя, конечно, кому как. На вкус и цвет, как говорится, товарища нет.

– Благодарю, можете посмотреть мой паспорт.

– Да, не надо и так понятно. Кстати, извините за моё прежнее тыканье. Да, и вообще, грубила я вам, каюсь. Я, может, и разбитная, как вы выразились, но грубость не в моем вкусе. Так получилось… Злюсь, ситуация такая…

– Ну, вот и хорошо, и ладно, – прервала Калерия поток извинений смущённой девушки. – Теперь расскажите, в чем же все-таки дело? Откуда вы знаете моё имя, что за Константин, которого вы мне так настойчиво эээ … предлагали забрать.

– Вы хотели сказать – «впаривала». Теперь уже я не стала бы обижаться, если бы вы так сказали. А Константин в моей жизни случился в результате ДТП, – не стала Валентина откладывать разговор по существу.

– Ой! Вот так, так! По его вине?

– Да, нет, как раз по моей. Но он повёл себя вполне по-джентльменски. Я-то впервые попала в такую историю, была в полной прострации. Но он как-то быстро все урегулировал с милицией, устроил недорогой ремонт, хотя, в основном, пострадала моя машина. И при этом всю неделю, пока продолжались эти хлопоты, он абсолютно не проявлял интереса ко мне, как к женщине, тем более, как видите, довольно привлекательной. А я-то уже втрескалась. В день, когда я должна была забирать машину из ремонта, он позвонил и сказал, чтобы я не беспокоилась, машину мне доставят на дом, а он приглашает меня пообедать в ресторан.

Ну, а дальше – все как обычно. Он несколько раз ночевал у меня. Не скрывал, что женат, что есть ребёнок, что в интиме жена зовёт его Котиком. Исчезал временами. Первый раз, когда его долго не было, думала – все, бросил. Но вернулся, сказал, что работа у него такая, разъездная. Тогда я впервые поинтересовалась, что за работа. Он отшутился, дескать, меньше знаешь, лучше спишь, лишь бы зарплата капала.

А вот пару недель назад случилось это. Утром я не могла его добудиться и ушла на работу. Вечером пришла – он в постели в той же позе, на левом боку. Начала будить, перевернула на спину – ноль реакции. Испугалась, потрогала пульс, послушала сердце – стучит чётко, ровно, но как будто медленнее, чем я привыкла. Я баба не робкая, думаю до утра подожду, живой ведь, тёплый, может просто принял чего-то не того. Вокруг зелья-то полно… Чего его раньше времени подставлять? Оклемается.

Ночью почти не спала, а утром вызвала скорую. Увезли. Через день позвонили из больницы. Мол, имеется конфиденциальная информация, нужно явиться лично к главному врачу. Отпросилась с работы, понеслась. Выяснилось, что он абсолютно здоров, а находится, по их мнению, в летаргическом сне. В госбольнице его держать не будут. Забирайте, мол, домой, мы неделю понаблюдаем, кое-чем проколем, а дальше – ищите частных врачей. Летаргические сны бывают кратковременными – дни, недели, но, случается, и надолго могут затянуться.

Вот так он и завис у меня. Мне он нравился, тянула время, надеялась на чудо, но явился хозяин квартиры, до которого дошли слухи о «живом трупе». Это, кстати, именно он впервые так его назвал. Потребовал освободить квартиру или платить вдвое больше. Поэтому я начала поиски его жены. Частные клиники не по моему карману.

– Да, история, – сказала Калерия Германовна, переходя к главному вопросу, ради которого, собственно, она и пошла на эту встречу, – так что там за фото?

Валентина достала из сумочки фотографию. Это был цветной снимок мужчины и женщины, 9х6, на фоне городского пейзажа. На нем серый костюм, в тон ему – галстук. Женщина в белом длинном платье и белой шляпе с большими полями.

– Прям, семейная пара, может быть, даже молодожёны, – сказала Валентина, внимательно рассматривая лицо женщины на фотографии, и, подняв голову, сравнила с лицом Калерии Германовны.

– Вроде ничего общего, – сказала девушка с заметным огорчением. – Хотя? … Там же ее лицо в тени от огромных полей шляпы… Может быть, если вам сбросить лет 30-40 …, – с робкой надеждой неуверенно произнесла она, ещё раз взглянув на фотографию.

Для удобства сравнивания лиц Валентина держала фото вертикально перед своими глазами, и Калерия Германовна имела возможность      прочитать на обратной стороне своё полное имя и телефонный номер. Мурашки вновь побежали у неё по телу.

Девушка, наконец, передала снимок Калерии Германовне, и та углубилась в его изучение. Потом спросила:

– Так, откуда этот снимок у вас?

– Когда Котик оказался в трансе, я занялась поисками контакта с кем-то, кто его знает, и нашла в его пиджаке бумажник, а в нем и это фото.

Калерия Германовна всегда носила в сумочке лупу для рассматривания мелких текстов на ярлычках в магазинах. Сейчас она ее достала.

– Во-первых, фотография недавняя. Ей не может быть 30-40 лет, как вы говорите, – начала она свой анализ, – хотя бы потому, что с обратной стороны фотобумага сохранила свежий белый цвет. Только представьте себе во что бы она превратилась в бумажнике даже за пару лет. А эта – как новая.

Во-вторых, – продолжала она, – эта девушка на фото на меня совершенно не похожа, и мужчину рядом с ней я никогда не видела. У меня хорошая память на лица.

А про себя подумала, что память у неё настолько хорошая, что из-за неё пришлось однажды менять весь образ жизни.

– Допустим, – размышляла она вслух, – что у меня есть молодая тёзка и это она здесь на фотографии. Если это фото семейной пары, то обычно подписывают оба имени, и то только тогда, когда фото кому-то дарится. А почему здесь одно, да ещё в такой полной бюрократической форме – не только имя, но и отчество. Почерк явно мужской: беглый, неровный. Тогда, что же получается? Муж надписывает на семейной фотографии полное имярек собственной жены? Чтобы не забыть, что ли? Для семейных фото это как-то не совсем принято. А зачем телефонный номер? Что, жена живёт по другому адресу? Я могу допустить существование тёзки, но совпадение номеров телефона? Что-то здесь не так, милочка. Я крайне обеспокоена. Им же и адрес мой известен, наверное?

У Калерии Германовны закололо в висках, рука, державшая фотографию, задрожала.

– В самом деле, я как-то даже не подумала, странно это, – проговорила Валентина, – похоже, у вас есть реальные причины для беспокойства. Потому что при свете дня я не узнаю на фото Котика. Это не он, это другой парень. Дома в комнате, в полутьме, я не рассмотрела толком. Меня интересовала надпись, а не само фото. Она не закончила, потому, что Калерия Германовна перебила ее, продолжая размышлять вслух:

– Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, это предположение, что в нужный момент у вашего «трупа» не оказалось под рукой клочка бумаги для записи только что полученной срочной информации. И он использовал то, что подвернулось под руку. Чью-то фотографию. Но это ведь информация обо мне, – в ужасе воскликнула она. – С какой стати этот ваш "труп» интересуется мной?

– Очень даже может быть, – откликнулась Валентина, – я сама так часто делаю, использую все что под руку подвернётся.

Калерия Германовна ее не слушала. В ней все сильнее нарастала тревога. То, что в телефонном разговоре вызывало беспокойство, теперь перерастало в знобящий страх. По боли в затылке она поняла, что снова подскочило давление. Человека на фото она не знала. Откуда ее координаты у незнакомого мужчины? Интересно, что ее имя на обороте фото и номер телефона были написаны пастами разного цвета. Логично было предположить, что сначала была получена информация о ее имени, а телефон обнаружился позже. То есть ее искали! Зачем? Неужели?

Женщину подмывало желание броситься домой к телефону. Но ноги ей отказывали. Приподнявшись, она снова в бессилии опустилась на своё место. Она достала пузырёк нитроглицерина, бросила таблетку под язык и, закрыв глаза, откинулась на спинку садовой скамьи.

Валентина, наблюдавшая за женщиной с сочувствием и тревогой, благоразумно помалкивала, вертя в руках фотографию. Потом встала, бросила фото в сумку, отошла на пару шагов, достала сигареты и закурила, стараясь выдыхать дым в сторону.

Немного погодя, Калерия Германовна стала подниматься. Валентина поспешила ей на помощь, поддержав ее под локоть.

– Вот, как все обернулось с вашим «трупом», – раздражённо сказала пожилая женщина молодой, выдёргивая руку. В ней все больше нарастало подозрение в отношении Валентины.

Девушка не нашлась, что ответить, промолчала. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Калерия Германовна раз за разом адресовала ей словосочетание «ваш труп» с такой язвительно-саркастической интонацией, что девушке становилось все более и более не по себе. Она сознавала, что создала проблемы пожилому и не совсем здоровому человеку, готова была ему помочь, но не знала, как. Уйти, извинившись, Валентина не решалась. Единственно, что сдерживало ее смущение и недовольство собой, была мысль, что, как бы там ни было, но объективно она ведь фактически предупредила женщину о возможной опасности.

Ее сочувствие к этой, как-то сразу осунувшейся и даже немного сгорбившейся женщине, было столь велико, что она неожиданно для самой себя произнесла:

– Калерия Германовна, не знаю, пойдёте ли вы в милицию, но могу дать вам свой адрес. На всякий случай. За собой вины я не знаю, пусть они с ним разбираются. Заодно освободят мне квартиру от него.

Пожилая женщина, собиравшаяся уже уходить, остановилась, потом, не поворачиваясь, сказала:

– Мне не только ваш адрес нужен, но и фотография.