АнтиБожественная комедия

– Круто. Маловато деялось, значит, раз книга не такая и большая.

– Это твоя летопись, Збышек.

– Ну, все. Ебануться и задохнуться, – ругнулся я, совершенно забыв, где нахожусь. Петр нахмурился, но промолчал, перелистнув пару страниц.

– Так, посмотрим, – пробормотал он, погрузившись в чтение. Я не мешал ему, решив осмотреться по сторонам. Прямо за спиной Петра мерцали золотым светом диковинные ворота с маленькими фигурками ангелов на вершине. Однако за ними не было райских кущ и тысяч праведников, сидящих на зеленых лугах и наяривающих праведный фолк на флейтах. Там, как и везде, были сплошные облака.

– Это и есть Рай? – спросил я, когда сидеть в тишине попросту надоело.

– Нет, – ответил Петр, не отрываясь от книги. – Ты на Пороге Райских Врат.

– Час от часу не легче. А где же ангелы, небесное воинство, праведники и сисястые бабы в одном исподнем?

– За Вратами.

– Я смотрю, ты на разговор не настроен, – кисло заметил я. Мужчина хмыкнул и поправил над головой маленький золотой ободок, который переливался всеми цветами радуги.

– Сейчас узнаем, стоит ли с тобой разговаривать вообще, – заметил Петр, подняв на меня синие глаза.

– А там случайно не указано, что я однажды в бабушкин шерстяной носок спустил? – смущенно спросил я. – Клянусь, бес попутал, Петр. За это меня не сошлют же в Ад?

– Указано. И не только это. Как тебе вообще это в голову пришло? – удивился Петр, потерев переносицу пальцами.

– Захотелось новых ощущений. Ты, небось, сам и не пробовал?

– Мне это незачем.

– Ты много потерял, – кивнул я, раздвигая руками облака. Внизу раскинулась далекая Земля, на которую я больше никогда не вернусь. Наверное.

– Святые Мощи, – охнул Петр, с трудом сохранив равновесие на своем облаке. Его синие глаза буквально метали молнии, а губы шевелились, избегая еврейских проклятий – Носок был самым невинным, оказывается.

– Блин, Петр. Я же живой человек. Мне надо было поэкспериментировать. Годы в универе – самые славные в жизни любого человека.

– Картофельная кулебяка? – спросил привратник, массируя себе виски.

– Я был пьян, а любви неистово хотелось. Тепленько так было, – улыбнулся я далеким воспоминаниям.

– Подушка?

– Одиноко и холодно в походе, а Зайка не давала.

Петр потрясенно качал головой, перечисляя самые отвратные приключения из моей жизни:

– Пирожки, игрушечный паровозик, искусственная вагина из резиновой перчатки, бублик, учительница в седьмом классе средней школы в спортивном зале?

– Было дело. Может, опустим перечисление того, что я любил, и перейдем к другим пунктам?

– Я долго не смогу выкинуть это из головы. Последний раз такое было, когда Евронимуса привели для определения его судьбы.

– Евронимуса? – переспросил я, открыв рот. – Из Mayhem? Это же гуру антихристианского метала. Как его к вам-то занесло?

– Вне зависимости от человека, я обязан прочесть его Летопись и определить его судьбу. И уже исходя из этого, выносится решение – отправить душу в Рай, Чистилище или Ад. С Евронимусом было легко. Пара минут, и бесы его увели под белы рученьки. Насколько знаю, он сейчас работает на производстве кирпичей для строительства адских школ.

– Жестоко, – покачал я головой, но Петр уже погрузился в чтение моей Летописи. – Есть еще что-то?

– Есть, Збышек. Я даже не думал, что твоя душа настолько черна.

– Все по металу. Это философия. Смысл жизни для меня. Да и не так много там черноты.

– Распевание богохульных гимнов на еретических сборищах?

– Расслабься. Это просто метал-концерты. Я большинства песен-то не понимал.

– Осквернение святых символов?

– Каюсь, был грешок. Нервы расшатались. Вот и вбил крест в ногу одного из идиотов, что мешают проведению концертов. Уверен, что для блядских активистов вы отдельное облачко приготовите.

– Кто такие активисты?

– Гниды, которые именем Бога прикрываются. Как Ричард Львиное сердце. Только англичанин Иерусалим отвоевывал, а эти уебаны просто с жиру бесятся.

– Не ругайся. Ты на Небесах все-таки.

– Прости, Петр. Эмоции бурлят. Что там еще в обвинении? В большинстве вещей раскаиваюсь, – угрюмо буркнул я, понимая, что Петра это не убедит. Мужчина поцокал языком и перевернул очередную страницу.

– Гнев, чревоугодие, чревоугодие с извращениями, алчность, зависть, богохульство, сквернословие, – начал перечислять он, изредка бросая на меня красноречивые взгляды.

– Вот не надо тут смотреть на меня взором ментора, – скривился я. – Кто не без греха, пусть первым кинет в меня кал. Можно подумать, есть те, кто вообще не дрочил никогда, никому не разбивал едальник, не разил сладкую писечку три тысячи раз с половиной и не запивал портвейн дешевым лимонадом.

– Не кал, а камень, – мягко поправил меня Петр. – И да, есть такие праведные души, но грехи твои сильны.

– Знаю. Чего уж там.

– Трудный выбор предстоит мне сделать, Збышек. Для начала ты отправишься в Ад.

– Вот жопень! – перебил я мужчину, заломив руки. – Бесы будут с меня кожу снимать, кочергой жопку разрывать и насиловать мой рот шипованным страпоном? Может, я быстренько покаюсь? А? В кино работало.

– Нет. Надобно тебе узреть, что за грехи каждый сполна получает.

– Магистр Йода так же говорил, а в итоге помер в болотной трясине.

– Чудны слова твои, человек, – Петр хлопнул в ладоши, и в воздухе раздался странный, тяжелый гул. Привратник тут же пояснил. – Так шумят медные крылья демонов, когда являются они за душой черной.

– Блядь, – только и мог вымолвить я, когда в одном облаке возникла огненная дыра, из которой ощутимо несло серой и канализационной вонью.

Спустя несколько мгновений из дыры вылез могучий монстр с большими кожистыми крыльями, как у летучей мыши. Мускулы перекатывались под бронзовой кожей, а глаза мрачно мерцали красным огнем. В лапах пришелец держал затейливый хлыст, на кончике которого блестели острые лезвия. Петр поклонился монстру и степенно поприветствовал его.

– Герцог Элигос.