Жизнь как предмет роскоши

Тут мы с мужем наконец уже вместе в ситуацию впряглись – старикам по месту пенсию переоформили, квартиру одну на всех – трёхкомнатную сняли, гуманитарку притащили.

И только собралась я на работу выехать, как ситуация скажем так – усложнилась. Автобус из Старобельска на Днепр за день до моего выезда обстреляли, несколько человек ранило, один- погиб. Капец. Этот маршрут уже почти полтора месяца войны полями, лесами тихо через линию фронта людей кому куда надо возил, но и до него очередь дошла. Обидно бесконечно. Одно радовало, что произошло это не на день позже, когда я бы в нём была.

А теперь как выгребаться? Этим наконец уже полностью муж с картами занялся.

Вариантов было три. Первый – для любителей экстрима, за шесть тысяч гривен: доехать до Харьковской области и там с некоторым риском – через дамбу. Я сразу отказалась. С тех пор как мы так не вовремя (никогда себе не прощу) из Рубежного уехали, то никакие варианты "с некоторым риском" мною без крайней необходимости не принимаются. Просто в меня уже не лезет.

Второй и третий: через Белорусь или Прибалтику. Цена примерно одинаковая, под четыреста евро, в пути – дня четыре, траектория – впечатляющая. Таких петель по карте я ещё не делала. Настоящий круиз без теплохода.

И я – где только не путешествовала, но в Прибалтике не бывала ни разу. Видимо берегла для этого случая. И мы всей семьёй – втроём отправились: Россия- Латвия- Литва- Польша, а дальше- я в Днепр, а мои мальчики- подальше- в Германию. Теперь сидят там – язык учат. Может муж хоть там работу себе найдёт, тогда будет что и старикам в помощь высылать.

Не знаю сколько я в Днепре просижу, к их дедлайну я всё же на работу успела. Кстати, Днепр – очень красивый город. Но что-то мыслями я уже очень далеко – рядом с моей семьёй, и не юная я уже по общагам одиноко жить, и скавчат они там без меня, хоть я и отсюда как могу – руковожу. Так что заработаю себе на дорогу и к семье отправлюсь – второй рывок делать. Жизнь – она одна, хочется чего то жизнеутверждающего, позитивного, оптимистичного. Иначе где брать силы в эти страшные времена.

В Север за шмотками

=== Неудачное вступление ===

Только при разглядывании карикатурок до меня однажды дошёл очевидный факт, что вся голова- полностью парный орган к заднице. Раньше я конечно слышала: "Посмотрите ему на нос- он парный орган…", но воспринимала это больше как прикол. Но нет же, вся голова это ближе, чем кузина заднице! Мозги – такие же чёткие два полушария, из жопы- ноги, от ушей – руки (хватать/бежать). Опять же волосы и там, и там, отверстия вход/ выход.

Сто пудов, что такое головожопое существо изначально и бороздило мировой океан. А потом оно растягивалось, приращиваясь всяческими удобствами, кому что ближе: голове для разгону – сердце, жопе – желудок и для обратного разгона – печень с мешочком желчи, чтоб голове во рту не рассоблялось… Существо удлинялось, но принцип голова – жопости остался незыблим.

Но это я отвлеклась.

Как часто шутил мой шеф, когда я служила в экономической полиции: "Хватательные инстинкты идут сразу за жизненно важными". Ну, или простенькое: "Нам чужого не надо, но и своё мы у кого хочешь отнимем". Так и дотянул до почётной полковничьей отставки. И под этим вовсе не тайным девизом целые поколения сотрудников оборонительную вахту держали по лично своей красной линии – шкурным интересам.

Я же с моими религиозными убеждениями по быстрячку из этого рая увалила, но уже с полным основанием могу о себе подтвердить слова Оси Бендера: "Я не только трудился. Я даже пострадал. После разговоров с Берлагой, Скумбриевичем и Полыхаевым я потерял веру в человечество".

Так что зрителей к новостям подготовленных, то есть ничему не удивляющихся и наперед все ходы соперника знающих в нашей среде – их полно. Но как в древней легенде про Троянского коня и Кассандру, тут главный бич – неверие. Короче, хватит заоблачно философствовать, зима – не за горами. Давайте проедемся в Северодонецк за шмотками.

Итак, лето 2022. Бои окончены, город люто ослабождён от всего: от газа, воды, электричества. Что ещё бывает? От людей. Те тысяч восемь терпил, который из полторыста остались – считать за население особо не стоит. Собаки, кошки тоже куда-то забежали… Зато есть тепло! Много тепла! Но это пока на улице – жара сорок плюс.

Обидно конечно. Город был вообще-то совсем новенький и один из самых в девяностые – нулевые бандитско – зажиточных: столица клея ПВА (кто в теме), пищевого пластика и карбамида. Но так вот получилось – издержки ослабождения. В тридцатые годы прошлого века тут – в окрестностях Лисичанска песчаный пустырь по топографии значился, и скорее всего – к этому всё и вернётся, ибо логистика непреклонна: нет газо/нефте- проводов, значит нет заводов по их переработке, отсюда – нет и на песке города.

Вспомнила детский садистский анекдот о мальчике, который плохо себя проявил на уроке химии и его папу вызвали в школу.

– Я в школу краснеть за тебя не пойду!

– И правильно, папа! Что тебе по развалинам лазить.

Короче, в Северодонецке прошёл неудачный урок химии.

Народ больше четырёх месяцев ждал, всё вроде замерло и народ закопошился – ехать по своим квартирам за в спешке оставленными шмотками.

==== 1 ====

Дарья Петровна несколько раз звонила своему сыну Коле:

– Коленька, сыночка, я поеду. Там уже всё тихо. Я по новостям смотрела. У нас передавали – сейчас москвичи приедут и всё быстро починят и отстроят.

– Мать! Ты такое рассказываешь. Забудь. Нет уже наших вещей.

– Сына, ну как нет! Дом-то стоит! Мне соседка сказала. что мимо проезжали – дом на месте. Соседнего – да, уже нет, выгорел. А наш – Бог миловал.

– Мать, ты не понимаешь, что несёшь. Туда просто нельзя. Оставь это.

– Сына, ты там своей украинской пропаганды наслушался, а у нас всё тихо. Город спокойно живёт, транспорт, рынок- всё работает.

– Ты сейчас, мама, про какой город?

– Сына, про Луганск.

– Ну, так молись, чтоб так и осталось. А в Север – не едь.

– Как не едь? Там же Тошины игрушки все, колясочка – как раз на сейчас… Может же оно всё целое.

– Мама, нет.

Дарья Петровна положила трубку. С сыном последнее время стало невозможно разговаривать. Он просто её перестал слышать. Всё, что она ему рассказывала воспринимал скептически. А теперь, когда он в армии, то и как-то враждебно, особенности новости города. Как же! Она же жительница оккупированной территории, а он – украинский офицер.

Но офицер Коля или опять гражданский, а внука поднимать надо. И Дарья Петровна для этого уже сделала не мало, собрав по родственникам и соседям всё необходимое для долгожданного внука вплоть до шести лет. А там- в школу уже дальше пусть родители по моде смотрят. Основную часть вещей "на потом" она бережно хранила у себя в доме, а вот для трёхлетнего – ещё в феврале отвезла к сыну. Короче, теперь явно же пора ехать. Они же тогда в спешке уезжали и всё побросали.

Дарья Петровна, справившись с расписанием маршруток, на следующий же день, прихватив свою старенькую с девяностых тележку на колёсиках, на которой сосед подправил механизм и смазал от скрипа, отправилась на станцию. Сколько сможет за раз – столько и увезёт.

Доехать ей удалось без проблем.

Выйдя из маршрутки прямо возле остановки автобуса Дарья Петровна увидела сидящих за длинным под синей скатертью столом старушек, которые никак не отреагировали на приезд автобуса. Присмотревшись она увидела, что стол покрыт мобильниками и аккумуляторами, а одна женщина держала на руках ноутбук, от которого тянулся шнур к розетке. "Заряжают", – догадалась она, припомнив, что и сама так ходила заряжать в Луганске в 2014, а сын кричал, чтоб немедленно ехала к нему в Север: "Мама, не делай мне нервы! Приезжай немедленно". Но как своё бросишь?

Тут же на доске висело завёрнутое в прозрачный файл объявление с графиком помывки населения с 10.30 до 13.00 – женщины и дети, а потом до 15.00 – мужчины. Дарья Петровна невольно осмотрелась в поисках этой самой "помывочной" и в памяти опять резануло: всё лето 2014 по дикой жаре тоже сидела без воды. Обходилась запасами – полной ванной отстоявшейся мутной жижи, из которой не столько они успели израсходовать, сколько по жаре испарилось. Сливали в тазик и мылись, а потом ещё берегли уже грязную, хоть ту, которой мылись уже сразу чистой только называлась. А что делать! За привозной для питья – ходили в длинных очередях стоять. Страшно было, кругом стреляли, а они – в очереди.

Дарья Петровна зашагала по улицам, стараясь не оглядываться по сторонам, ей предстояло пройти с километра полтора, их дом был на улице почти прилегающей к дороге, отделяющей город от химкомбината "Азот". Это абсолютно необъятное предприятие, ради которого меньше ста лет назад и возник город, раньше тут и деревеньки не было. Дарья Петровна знала, что город разрушен, но их-то дом точно цел. Вот теперь шагала, тщательно глядя под ноги на исщербленный асфальт, обходя ямки и ямища, переступая валявшиеся куски дерева и пластика, которые когда-то были частями окон, крыш, дверей и стен. Стараясь не обращать взгляд на обугленные останки автомобилей и искорёженной военной техники. Она просто шла за вещами в свою уцелевшую квартиру, губы у пожилой женщины тихо шевелились – видимо читала молитвы.

Несколько раз по дороге ей как будто пахнуло отвратительной сладостью. Дарья Петровна к этому была готова – сосед предупреждал. Он в 2015 переехал в Луганск к тёще из разбомбленной в Первомайске квартиры и живо описывал, что да как, и почему там оставаться стало невыносимо. При первых же намётках вони Дарья Петровна прикрыла лицо густо надушенным платком, который хоть дыхать пожилой грузной женщине по жаре и мешал, но вонь противную почти перебивал. В надежде быстро проскочить эти участки шестидесятилетняя путешественница максимально для себя ускоряла шаг, таща иногда всё же противно поскрипывающую тележку. Дело было не в самом звуке, а в том, что Дарья Петровна совершенно непонятно для себя почему в какой-то момент начала остерегаться взглядов из пролетающих мимо автомобилей.

По дороге она увидела в двух местах подогнанные к подъездам грузовики, в которые одетые в хаки мужчины спешно грузили вещи. "Вот же – уезжают",– подумала Дарья Петровна.

На перекрёстке она остановилась. Некоторая нервозность окончательно дала себя знать, и вот же оказия – Дарья Петровна потерялась. Он стояла озираясь и не понимая в какую сторону теперь идти. Промелькнула даже мысль, что она уже прошла нужный поворот с дороги. Местность узнать было невозможно, в том плане, что узнавать было нечего – в радиусе нескольких домов со всех сторон только полуразрушенные и обугленные развалины.

Стоять ей тоже было не по себе, надо бы быстрее пойти, пока на неё не обратили внимание. Пойти, но куда? В голове неприятно зашумело. Не так чтоб прямо упасть, но неприятно. Даже показалось, что от самого платка понесло сладкой вонью, и мешает дыхать. Она откинула его от лица, хоть это же невозможно – платок точно чистый.

– Он чистый, – сама себе громко вслух подтвердила женщина, стараясь сделать голос убедительным.

Выпрямившись во весь рост она стала лицом в сторону "Азота", потом повернулась влево и мысленно просчитывала траекторию: как обычно они с мужем ходили от автостанции, когда приезжали проведать сына: прямо, потом налево, потом прямо, за угол, вглубь…

Сзади поднимая пыль заскрипели тормоза:

– Мать, помочь чем? – раздался заинтересованный мужской голос.

На Дарью Петровну пахнуло горючим, она повернулась. Из покрытого пятнами серо-коричневой замазки синего Форда с растресканным лобовым стеклом и без левой задней дверцы, за которой виднелось полуразрванное кресло, на неё смотрел лет сорока худощавый в военной форме водитель с трёхдневной щетиной, рядом с ним – автомат и на сидении – судочки с едой. Из под заднего сидения при торможении выкатилась пустая зеленая винная бутылка, на которую упал солнечный луч и отразился прямо в глаза Дарье Петровне.