Та, чьё второе имя Танит

Услышав это «прости», Сахмейка неожиданно для себя разрыдалась.

6

Но однажды…

Однажды в полнолуние она проснулась оттого, что кто-то тихо-тихо бормотал, будто в горячке молитву выговаривал. Жарким-жарким шёпотом просил-вымаливал.

Она рывком села. Звуки истончились и погасли. Да и не было никаких звуков.

Странник спал поодаль. Она слышала его сонное дыхание.

Закрыла глаза, притихла – звуки вновь запульсировали в голове.

Не удерживай меня. Конь копытом бьёт.
Не удерживай меня. День-заря встаёт.
День-заря встаёт в ночи. Не зови, молчи.
Не зови меня, прошу. Отпусти в ночи.

Как мне б?льна боль твоя. Будто знаешь что.
Будто знаешь, не вернусь. Не вернусь потом.
Как ладони горячи. Горячей огня.
Не удерживай меня. …Удержи меня.

Она протянула руку к Страннику. Как будто его мысли бились в её бедной голове… Как? Как это может быть?

Тело юноши дышало жаром, руки безвольно метались. Заболел? Чем лечить его, такого?

Она подняла полог шатра, впустила холодный ночной воздух, пропитанный лунным светом.

Та, чьё второе имя Танит, немедленно взялась властвовать над Странником. Обтекла бледно-голубоватое безбородое лицо, высушила длинные седые пряди волос, остудила жар.

Он задышал ровнее и успокоено уснул.

Сахмейка не решилась опускать полог. От осеннего холода она заслонила Странника собой. Он благодарно обнял её, шепча что-то на незнакомом языке, повторяя чужое красивое имя.

Наутро Косая Сахмейка вела себя так, что он и не догадался, что она получила от него желаемое.

7

Зиму они провели вполне мирно. Часто она уходила охотиться одна, оставляя его поддерживать огонь.

В степи не раз встречалась с амазонками. По некоторым враждебным признакам поняла, что ни пленённый ею Седой Странник, ни её беременность не остались в родном городе тайной.

И ещё поняла, что, не убив его за ненадобностью, создала очередное обвинение против себя в Тан-Амазоне.

Она не могла знать только одно, что жрецы получили предсказание старика Протея: в следующем поколении ребёнка, которого она вынашивала, будет жить душа этого Седого Странника. В связи с чем Тановы земли ожидают большие потрясения.

Жрецы были озадачены этим предсказанием. И не знали, как им теперь поступить.

Тем временем истекла весна. С горькими тюльпанами, холодными ручьями и томленьем перелётных птиц.

От Странника Сахмейке удавалось скрывать свою беременность до последнего дня. Несмотря на владение тайным Знанием, он был так молод и неопытен!

Особенно трудно было последние недели отвыкать от совместных верховых прогулок, в которых она испытывала острейшую потребность.

Правда, Седой Странник чувствовал что-то незнакомое для себя и очень тревожился, не зная, как это себе объяснить. Но она старалась хранить его покой и отвлекала всяческими хитростями.

За зиму и весну она очень изменилась рядом с ним. И он почувствовал это, даже стал более разговорчив.

В ответ она впервые для себя испытала совершенно новое чувство – вину. Вину за обманом украденную ласку, за нанесённое увечье, за принужденье.

Он становился ей всё дороже своей бесстрастной холодноватой красотой, своим нездешним незлобивым поведением, своей неразгадываемой тайной.

Вот только роды открыли для него всё. Стали ударом. Приговором.

Оказывается, он всё-таки отдал свою кровь, свою магическую силу потомству этой хитрой дикарки! Он не устоял, он всё же совершил преступление, прощения которому нет!

Пока она лежала обессиленная, подтёкшая родовой кровью, ему удалось завладеть ножом, которым она только что перерезала пуповину своему младенцу.

Она не успела помешать ему.

Он всё же ушёл.

8

Её шатёр, казалось, был ещё сыт запахом крови родильницы и самоубийцы, когда в него вошёл жрец и протянул руки к новорождённому мальчику, собираясь продолжить пир Таната.

Мальчиков в Тан-Амазоне принято было убивать.

Это был целый ритуал.

Красивый, полный восхваления женского воинского мастерства. Тратить силы на выращивание мужчин здесь никто не собирался. Хватало пленных, которых использовали и уничтожали, когда надобность в них отпадала.

Тогда на тот же нож, которым только что убил себя Седой Странник, Сахмейка медленно повернувшись, обессилено легла сама.

Она знала, что теперь жрецы будут вынуждены сохранить жизнь её сыну. Раз он – последняя кровь рода, значит, согласно закону предков, хоть и мальчик, должен жить!

Младенец притих в руках жреца, будто почуял, что сейчас решается его судьба.

Жрецы совещались недолго. Озадаченные мутным предсказанием Протея, они решили, на всякий случай, всё же избавиться от младенца. Но как?

Убить его было нельзя.

Но можно было отдать сохранение его жизни на волю богов. Если тем будет угодно, младенец выживет в любых условиях. …Жрецы верили в силу и мудрость своих богов…

Так младенец с магической кровью Седого Странника и подлой предательской кровью Косой Сахмейки одной лунной летней ночью оказался под стенами соседнего Тан-Аида.

…Ветер буйствовал в степи. А здесь, под высокой крепостной стеной было лунно и тихо.