Летающая голова

Так, – думалось химере, – всё началось с летучей мышки, с задания, внедрённого в её голову этим горе-лекарем. А продолжилось обманом звука. Что ещё придумали проклятые таганы, чтобы погубить её народ? А она ещё испытывала чувство вины по отношению к таганам, сожалея, что её стриксы напали на них первыми. Теперь очевидность провокации сводила её с ума. Её жизнь, её свобода, её счастье с мужем – рухнули по вине людей! А счастья с Пиритом, как ни старайся – не добиться!

Кора жгуче ненавидела и Чисту, и Петруса. За свои разочарования, за свои так тягостно не сбывающиеся мечты. Но пока её собственное положение было не вполне устойчиво, приходилось соблюдать нейтралитет. И продолжать работать над «покорением» Пирита.

Именно сейчас, перед Петрусом, Кора продемонстрировала свою новую идею: «атакующий звук» (мысли об охранном звуке Чисты не прошли даром!).

Выбран был скрежещущий звук птичьего когтя по гладкой поверхности, сменяющий его же ночное постукивание. Бессонная ночь перед битвой – лучший тактический приём.

Пирит был в восторге от идеи и потребовал немедленной демонстрации новейшего оружия! Тогда к кобальтовому фризу на стене дворца подошел дряхлый слуга-стрикс со своими окаменевшими от времени когтями.

***

…Три девушки плывущей поступью, замерев в сумеречном трансе бережно несли в ладонях нежные лепестки пламени, когда раздалось грубое цоканье когтя по стеклу.

Оно не успело ещё смениться диким скрежетом, от которого сама Кора заткнула нежные ушки, как одна из девушек упустила огонь. Он скользнул по её крученому поясу, и вмиг вся она вспыхнула, как факел!

Таганы ахнули!

Но никто не посмел помочь несчастной спастись от огня. Таганы поклонялись огню, сама мысль бороться с ним – была для них невозможной!

Коре эта традиция таганов была ох, как понятна!

5

Походный светильник войска архонта Пирита вновь пылал восстановленным пламенем. Цена восстановления, два девичьих тела, расстрелянной и сгоревшей, словно возложение на жертвенник, была у всех перед глазами.

Меж тем, оставалось последнее, самое сложное испытание. Две девушки старались отводить глаза от сгоревшей подруги. Их путь продолжался теперь уже отдельно от неё, и им надо было беречь силы. Потому что даже водой им нельзя было себя подкрепить. Выбор должен состояться без посторонних вмешательств, выбор должен быть честным. Детский стишок, которым они со смехом развлекались только вчера, казался уже невозможно далёким.

В полной тишине подруги, ставшие соперницами, подошли к огромному камню, специально для этого случая притащенному на площадь упряжкой из нескольких быков.

Которой из них повезёт? А которая станет третьей жертвой на этом празднике?

Девушки встали по обе стороны от камня, и зрители замерли в ожидании.

***

Никто, кроме Чисты, не знал, что творилось в это время в головах потенциальных светиц. А они, уйдя из реальности, всей силой своего существа воображали себя …Создателями! Только так можно было призвать …похороненных по-птичьи таганов!

Только так, с помощью призванных предков, можно было поднять практически любую, даже немыслимую тяжесть.

…Призванные таганы медленно, волей светиц, поднимались из своих могил и всё так же, с по-птичьи закинутыми назад головами, на вывернутых коленях, под сухой барабанный треск, выходили на площадь…

Первой, как всегда, шла Агния-синеножка… Её талант светицы, вспыхнув ярко, быстро отгорел. Она ушла в иной мир. Но по зову являлась.

За ней подтянулись другие…

Но видели их не все.

– Чиста, почему ничего не происходит? – Петрус осмеливался задавать вопросы лекарке только в присутствии Пирита. Так, по крайней мере, придурковатая старуха не рискнёт притвориться глухой.

– Происходит.

– Но почему ничего не видно?

– Всё не так, как выглядит, душа моя! Не верь своим глазам!

– Тебе легко говорить, у тебя ж нет глаз! – своей шутке Петрус посмеялся в одиночку.

– А тебе твои глаза мешают видеть главное, словно мускатный орех – блюду, приправленному благородным шафраном!

Если бы Петрус мог, он ударил бы старую хрычовку. Его бесили подобные сентенции. Ими она будто ставила его на место. Не грубила, не одёргивала. Но умела так всё обозначить, что сомнений, кто есть кто, не возникало.

– Так что, что же происходит? Расскажи, раз ты видишь! Правда, не понимаю, чем! Хо-хо!

Чиста вся была со своими девочками. Как же ей хотелось им помочь! Обеим, не выбирая! Хватит двух смертей! Но глупый мальчишка пристал, как мокрый лист! С ним нельзя было ссориться. Но и рассказывать всего было нельзя. Как он удивился бы, если бы узнал, что по совету той самой Агнии-синеножки, что никогда не боялась брать на себя главную тяжесть, она, слепая Чиста, видит окружающее …его собственными глазами! Он лекарь, и неплохой. Ей нужно его зрение. Поэтому ссориться с ним не с руки! Чиста не отрывала «незрячих» глаз от камня.

Петрус назло ей открыл рот, чтобы продолжить развлекаться вопросами, но тут единовременный «Ах!» толпы прервал его каприз. Камень двинулся!

Камень двинулся, хотя к нему никто не прикасался!