Пробный шар

Но зато под подушкой был планшет! Другие и во двор, и в школу носили планшеты; на переменах они смотрели порники, ржали. Миша вынести планшета не мог – это и так был уже второй его планшет: первый отняли и разбили.

Миша доставал планшет… В планшете было интересно, и вообще – там открывался невероятный, сказочный мир. В нем учить других было очень почетно – а ведь в Мире над училками смеялись, это было «бабское занятие». Сын училки не наследовал профессию. В этом мире, по ту сторону планшета, учиться было тоже почетно.

В удивительном мире по другую сторону экрана знающего уважали; в этом мире можно было полететь на самолете, увидеть пальмы и горы. В нем было можно попасть на Луну, на Амальтею, Европу и Цереру.

В инете у Миши был друг, и он жил этой сказочной жизнью. Друзья Василия тоже были как из сказки.

– Мой друг недавно летал на Цереру, – рассказывал Василий поздней весной, последней Мишиной весной в Мире. – Привез оттуда несколько камней.

На экране появлялся друг Василия – больше и толще, без очков; черты лица совсем другие, но глаза чем-то похожие – глаза, в которых отражались ум и книги.

– Если захочешь, тоже когда-нибудь полетишь на Цереру, – говорил друг Василия.

Он рассказывал, как били шахту на Церере, искали металлы, нужные для планшетов. Человеку почему-то было интересно говорить с Мишей. На фотографиях появлялся близкий горизонт, очерченный угольно-черным космосом, люди в скафандрах, странные механизмы. Возникал блестящий от металла ствол шахты, перекрученные жилы лития. Были те же люди уже без скафандров, внутри Цереры – там искусственная гравитация, можно дышать. Люди сидели перед столом, а на нем – груда камней, гладких блестящих кернов, образцов с этикетками.

– Мне бы такой камень! – вырвалось у Миши.

Старшие переглянулись; Мише показалось, Василий чуть-чуть кивнул.

– Давай передам тебе вот этот, – человек улыбался, показывал Мише камень.

– Или такой…

– Главное, чтобы с Цереры…

Взрослые хорошо смеялись. Мише не обидно – он понимал, смеются не над ним. Им просто хорошо от того, что Мише интересно; нравится, что ему хочется такой камень.

Потом еще смотрели фотографии, говорили о шахтах на других астероидах. Друг Василия собирался на Амальтею – спутник Юпитера, тревожно-неправильной формы.

– У нас будет стажер, ему двадцать лет. Значит, через восемь лет и ты сможешь полететь на Амальтею.

Миша понимал – никуда он не сможет полететь. Это не для него – это для мальчиков, живущих в другом мире, по другую сторону Периметра.

Назавтра сын старосты сказал:

– Ну ты, дурак, там у отца тебе посылка.

Мальчишки ржали; говорили, что, наверное, Мише послали еще книжек, чтобы он совсем мозги свихнул.

– Не! Это ему космический камень прислали!

Мальчишки ржали, но уже по-другому, со злостью.

Староста ожег Мишу косым взглядом, молча сунул ему в руку посылку. И все, и сел, уперся взглядом в дебилящик. На посылке надпись рукой: «Мише Иванову – камень с Цереры».

Миша рванул обертку, достал неровный пористый камень. Небольшой, в пол-ладони. Очень странный легкий камень, словно изъеденный чем-то. Камень как камень, но совершенно необычный.

А когда Миша вышел на улицу, у подъезда стояли мальчишки. Когда-то с Андрюхой и Ромкой, во главе с Петькой Миша бегал смотреть периметр. Давно это было. Петька смотрел тяжело, злобно. Миша понял – по законам двора не полагается ему такой камень.

– Ну ты, дурак! Давай сюда каменюку!

Миша замотал головой.

– Давай по-хорошему, дурак!

Мишу не первый раз избивали, отнимали еду и деньги. Он понимал – все равно отнимут камень. Но понимал и другое – отдать камень никак невозможно. Андрюха шагнул вперед, протянул руку… И тогда Миша ударил кулаком с зажатым космическим камнем. Андрюха пошатнулся, и все равно протянул руку второй раз. Миша ударил со всей силы, Андрюха отлетел.

– Ах, ты так…

Ромка поднял с земли половинку кирпича, прикинул на руке, шагнул вперед… Андрюха зажимал рукой рот, сквозь пальцы текло. Андрюха все равно бросал грязные слова разбитым ртом. Петька рванул что-то из кармана. Нехорошо, тускло блеснуло лезвие. Миша теснее вжался в стену.

Вдруг воздух мелко задрожал, заныли зубы. Прямо перед Мишей, в считанных шагах, конденсировался махолет. Черная громадная машина, размером с грузовик, если не больше.

Петька сразу бросил нож, рванул вдоль дома.

– Стоять!

В дверях камеры возник очкарик в легких полотняных штанах, в футболке. Вот он спрыгнул на землю, оказался метрах в трех от Миши.

Петька только припустил еще быстрее.

Очкарик повел рукой… В руке – коробочка размером чуть больше телефона. Потрескавшийся древний асфальт перед ногами Петьки вдруг вспыхнул. Яркое-яркое пламя возникло из ниоткуда, вспухло бугром. Петька остановился. Миша остро, на всю жизнь понял – это и есть аннигилятор.

– Сюда.

Мальчишки все бежали, забегали в подъезды, прятались за дома. А Петька и правда пошел «сюда». Шел с перекошенным лицом, подвывая от страха. Но шел.

Только сейчас Миша заметил: из махолета с другой стороны вышли еще двое – качки. Огромные, тяжеловесные, качки лихо скрутили Петьку, поволокли. Петька тоненько завизжал. Качок оглянулся на очкарика… Легонько стукнул ладонью по шее, и Петька мгновенно замолчал. Все трое исчезли в махолете.

Очкарик не видел, как бьют Петьку – он уже говорил по телефону… и тут появился сам староста.

Пока у Миши отнимали камень, людям было не интересно: подумаешь, мальчики подрались. Тут стало выходить много людей: не часто можно видеть махолеты. Это интересно почти всем.

Очкарик стоял и молча ждал. Миша еще никогда не видел такого лица: брезгливо искривленный рот, мелко дрожат крылья носа.

Староста с серым лицом двигался тоже очень странно – словно он не шел, его тащили.

– Поднять. Дать сюда.

Староста тихонько подвыл.

– Я разве не ясно сказал?

Очкарик сильнее кривил рот, будто выплевывал слова.

Староста поднял нож. Мелко переступая, сильно сгибал ноги в коленях. Но он шел, шел, наклонившись вперед, нес мерзкое Петькино оружие. Он очень боялся, но нес, подал очкарику самодельный уродливый нож. Вежливо – ручкой вперед.

Все это время люди выходили – но смотрели они издалека. А очкарик вообще был неподвижен.