Кир Великий. Первый монарх

– Будь я на месте Астиага, вызвал бы этого странника к себе и спросил, что его заставляет бунтовать против моего правления.

Когда на шею мага взвалили тяжелое ярмо, его темные глаза нашли Кира. Но маг ничего не сказал.

– Ты не Астиаг, – произнес Гарпаг и знаком приказал ехать дальше через ворота.

Это происшествие должно было насторожить Кира. Однако он продолжал ошибочно надеяться, что в горах, высоко над поселениями людей, он, сын царя, будет в безопасности. Он чувствовал, что в Мидии Астиага ложь использовали когда хотели, что Мандана, по каким-то женским причинам, пыталась навязать ему свои планы, а Гарпаг многое от него скрывал. Он не сложил вместе два события: расправу над телохранителем Волькой и удаление его самого от отца, из Экбатаны; его отправляли путешествовать по незнакомым вершинам и степям кочевников, «где никто никогда не узнает, что произошло».

Подразумевалось, что из тех далеких краев Кир Ахеменид не вернется. Враждебность старого коварного Астиага приговорила его к смерти, как неподходящего наследника мягкого Камбиса. Астиаг предпочитал, чтобы Камбису наследовал беспомощный внук.

Когда Кир влетел в лагерь конных лучников, все дурные предчувствия его оставили. Гул над вьючными животными, ржание гордых нисайских жеребцов подбодрили его, как дуновение горного ветерка. Персидские воины побежали к колеснице, крича:

– Хвала всем богам, Пастух здесь!

Самый первый из всех к колеснице примчался конюх Эмба и пал на колени, приложившись к ноге Кира. Уже сидевшие на конях мужчины подбрасывали вверх свои пики с флажками, и встреча превратилась в демонстрацию дружбы и доброжелательства.

– Теперь-то веришь в мою честность? – крикнул Гарпаг. – На севере тебя ждет мой сын с проводниками. Да хранят вас обоих Иштар и Шамаш! – С этими словами, ловко использовав подходящий момент, он укатил в своей колеснице.

И вот случилось так, что Кир по собственной воле снова повесил на пояс меч и отправился в путешествие и на войну, хотя и скромную, за Мидию. Он продолжал носить кинжал Манданы, поскольку многие воины им восхищались.

Почти сразу же на дороге он получил хорошие известия. Гонец из Экбатаны, догнавший их полк, привез поздравления от царя Астиага и сообщение о рождении в Парсагардах второго сына Кира. Это случилось на тридцатом году его жизни. Жена назвала мальчика Бардья, что значило «плодородный». Кир не был в восторге от этого имени, но ничего не мог поделать.

Когда зимние ветры закрыли перевалы позади продвигавшихся воинов, Кир перестал получать вести из городов. Он превратился в слепца, бредущего по незнакомой дороге. Не слышал он о смерти Навуходоносора, ничего не знал об освобождении из заточения в Вавилоне Иоакима, царя иудейского. Послание, которое Губару направил, как и обещал, чтобы предупредить Кира, нашло лишь Камбиса, копавшегося в саду. Поскольку смерть великого царя Вавилонии прибавила сил мидянину Астиагу, Губару немного подождал и послал землю и воду как знаки подчинения в Экбатану.

В самом Вавилоне возник раздор между жрецами Мардука и отпрысками прежних царей. Иудейский пророк, некий Исайя, второй, носивший это имя, наблюдал за этой распрей. Исайя возвысил свой голос: «Рыдайте, ибо день Господа близок. Каждый обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. И Вавилон, краса царства, гордость халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра».

Некоторые останавливались на улочках Вавилона послушать Исайю. Ведь говорил он с ними так, будто слова шли от Яхве, Господа. «Я подниму против них мидян. Луки их сразят юношей и не будут знать пощады». Исайя призывал слушателей посмотреть на север и обратить внимание на горы. «Большой шум на горах, как бы от царств и народов, собравшихся вместе. Господь Саваоф обозревает боевое войско».

В действительности сила Астиага в горах росла и распространилась на Арарат, урартов, манна и скифов.

Затем в Парсагардах заболел и умер Камбис, и только несмышленые внуки стояли у его ложа.

Часть вторая

КЛЯТВА КИРА

ПУТЬ АРИЙЦЕВ

Горы служили народам укрытием – такой вывод сделал для себя Кир. Оказалось, что на далеком севере, в величественных Голубых горах, это так же справедливо, как и на плато вокруг мирных Парсагард. По-видимому, войны и эпидемии, а также переселения народов, словно большие реки, выбирали для себя обширные равнины, выходящие, как правило, к морю. Так же, кстати говоря, формировались цивилизации с их окруженными стенами городами и торговыми путями. А когда народы по различным причинам хотели избежать конфликтов низменностей, они искали для себя уединения поближе к вершинам и, если им удавалось найти удачное место, прекрасно там существовали.

У Голубых гор Кир покинул пределы цивилизации. Эти горные цепи поднимались до таких высот, что издалека казались голубыми бастионами. Однако и в этой дикой местности, вовсе не имеющей дорог, он и его армия натолкнулись на знак Великой богини. Следуя по лощине на север, всадники проехали под скалой, на которой были высечены двигавшиеся в том же направлении фигурки. Некоторые из них, вероятно, были богами вершин, поскольку стояли на других, припавших к земле и изображавших горы. Процессия состояла из женщин с покрытыми головами и в длинных юбках. Они следовали за богиней в короне, восседавшей на льве. Кир распознал в новом обличье вавилонскую Иштар, хотя ее изображение несколько заросло лишайником. Ехавший рядом Вартан ничего не знал об этих богах, поскольку они принадлежали древнему народу, который исчез из этих мест, оставив после себя только название хатти, или хетты, а также развалины громадных каменных крепостей. Вартан был невысокого мнения о богах, позволивших своим верующим рассеяться, как пыль на ветру. Но, вероятно, допустил он, эти хеттские божества рассердились. Он понимал, что Великой богине трудно понравиться, а ее могущество простирается на все страны.

– Даже повелитель Кир Ахеменид, – сказал он, – носит ее знак на своем кинжале.

Вартан, сын Гарпага, присоединился к персидским всадникам в предгорье. Он оказался армянином, из чего следовало, что армией Мидии командовал армянин. Как и отец, Вартан скрывал свои мысли и выглядел слишком печальным, казалось, он не умеет смеяться и радоваться. Свой угрюмый вид он объяснял всесилием Матери Иштар.

– Мужчины не знают ее тайн, только женщинам они известны. У женщин нет собственной страны, они не хранят верность одному царю. Когда покоряют их страну, убивают или уводят в рабство мужей, жены просто переносят свои горшки для стряпни и детей к очагам завоевателей и рожают новых детей. Возможно, они накладывают проклятья на новых мужей, стараются их отравить, но сами остаются жить. Я никогда не удивлялся, если в халдейском Уре встречал несущую воду молодую самаритянку, особенно симпатичную. Наверное, Великая богиня имеет к этому какое-то отношение. Я слышал, что за Белыми горами, в степях, сохранилось целое племя женщин, скачущих на лошадях вокруг могил мужей. Мне неизвестны факты, но я подозреваю, что Великая богиня не будет слишком милосердна к мужчине, если он ее оскорбит.

Очевидно, сам Вартан не очень-то боялся этой богини. Армяне захватили Голубые горы лишь несколькими поколениями раньше и продолжали возводить каменные башни для жилья на своих землях. Угрюмые и отважные, они быстро передвигались пешком и носили довольно прочные доспехи из металла, правда, не пользовались луками. Несколько полков охотно последовали за Вартаном через плато, на котором жил древний народ, поклонявшийся отдельно стоявшей белой горе Урарту, или Арарат. От снежной вершины Арарата к облакам поднимался дымок, словно от сигнального костра, хотя ни один человек не мог его разжечь. Но армяне не испытывали желания выступать против курдов, живших по ту сторону Арарата, называя их варварами. Деревни там были настолько бедны, что возможная добыча не стоила усилий, которые нужно было затратить, чтобы ее собрать.

Кир получил от Гарпага приказ расправляться со всеми разбойничьими бандами на дорогах, по которым он должен был пронести славные знамена мидян и персов далеко на север, до Травяного моря. Но Вартан не видел смысла нести царские знамена в новые земли, если в конце пути их не ждало богатство. Под богатством он понимал дорогое железо, золото или драгоценные камни, которые можно было выгодно продать варварам, жаждавшим таких украшений. Если этот долгий поход их не обогатит, доказывал он, его воинам лучше заняться севом озимого зерна в своих хозяйствах. Киру казалось, что эти армяне служили Астиагу скорее на словах, чем на деле; они признавали его власть, но не прилагали никаких усилий для ее укрепления. Он заинтересовался, почему же их вождь Гарпаг служил Астиагу.

– Твой отец, – произнес Кир, – отдал мне приказ, и я постараюсь его исполнить, как смогу.

Его собственные воины охотно продолжали путь на север, поскольку в конце первого лета их похода охота была удачной, олени попадались упитанные, и Кир старался, чтобы они двигались по возвышенным долинам с хорошими пастбищами. Он быстро понял, что для выполнения их задачи требовалось не размахивать оружием и испускать боевые кличи, а поддерживать определенное состояние лошадей и планировать питание воинов. При любом намеке на возможное столкновение с врагом опытные военачальники брали командование всадниками на себя, зная, что их молодому Пастуху недостает боевых навыков. Хотя в основном это было справедливо, Кир понимал, что не может этого допускать; он должен был руководить армией в любой ситуации или не руководить вовсе.

Ожидаемый им конфликт с военачальниками и Вартаном случился в Низинной стране при переправе через реку.

Отряд прошел водораздел Голубых гор, и реки потекли на север. Там, под соснами, протянулась Низинная страна – долина с единственной рекой, золотая от зрелых хлебов, испещренная серыми точками овечьих стад, кормившихся между деревнями. По другую сторону этой долины возносились к небу надменные горы с заснеженными вершинами.

Завоеватели направились по спускавшейся вниз тропе, и она привела их к броду. Другой берег с оружием в руках охраняли местные жители. Это были здоровенные варвары, одетые в шкуры животных, вооруженные охотничьими копьями и не имевшие щитов. Кир заметил жавшихся позади женщин с ножами в руках. Это означало, что жители долины готовы отчаянно сопротивляться у реки, вероятно единственного рубежа их обороны. Ее быстрый поток кружил вокруг камней вдоль брода. Вартан сказал, что эти иберийские пастухи слишком глупы, чтобы их можно было напугать. Свою реку они называли Пастушьей, поскольку она кормила их стада.

Военачальники-персы поднялись вверх, чтобы осмотреть реку и посоветоваться с армянскими вождями, как ее лучше форсировать. Придя к соглашению, они объяснили Киру, что армянские воины должны будут изобразить атаку через брод. В это время от войска отделятся марды и дай из числа конных лучников, быстро доскачут вверх по реке до другого брода и незаметно там переправятся. Затем, неожиданно показавшись на другом берегу, персы засыплют иберов стрелами, и под их прикрытием, прячась за железными щитами, армянские пехотинцы смогут стремительно перейти брод. Варвары, пойманные в ловушку между двумя группами нападающих, станут кружиться на месте и превратятся в легкую добычу для воинов.

Кир нашел этот план осуществимым, но слишком кровавым. Ему нужно было действовать немедленно, чтобы предупредить начало его выполнения, поскольку обученные воины уже пришли в движение, готовясь к сражению.

– Знамение! – крикнул он и, когда все посмотрели на него, продолжил:

– Эта река носит мое имя, и она бросает мне вызов. Оставайтесь на местах!

Все забеспокоились. Один из воинов, начальник мардов, гордившийся своим бесстрашием, нетерпеливо дернул поводья, и его конь, поменяв шаг, оступился. Этот эпизод привлек внимание Кира. Схватив нисайца за узду, он наклонился и, приподняв его копыто, как и ожидал, увидел на нем трещину от острого камня. Он приказал всаднику:

– Ты, понукающий хромую лошадь, слезай!

Воин засмеялся:

– Нет, Кир, что же, мне драться пешим?

Кир ухватился за эти слова:

– Да, как и мне. Смотри! – Остальным же, в изумлении наблюдающим за этой сценой, он повторил:

– Оставайтесь на месте. Это говорю я, Кир Ахеменид.

Спустившись вниз к реке, он развязал пояс для меча, сбросил с плеч мантию. Спорить было некогда, наступило время действовать в одиночку. Явно безоружный, вытянув руки, он вбежал в поток, и вода впиталась в его одежду до пояса. Его фраваши подгонял его вперед, и он почувствовал уверенность в своих действиях. Кто-то еще плеснул водой у его локтя, и он увидел Вартана, боровшегося с течением, чтобы поспевать за ним. Им с трудом удавалось держаться на ногах, и Кир первым вышел на дальний берег, где толпились косматые иберы, сжимая свои копья. Очевидно, варвары не видели ничего опасного в двух невооруженных мужах, пришедших к ним, и, когда Кир сел на валун, они склонили лохматые головы, внимательно его рассматривая.

– Послушайте меня, – настойчиво попросил он, – и пусть между нашими народами будет мир, пока мы обсудим, сможете ли вы разместить у себя войска царя Астиага.

Поскольку иберы не понимали его речь, они ничего не отвечали, пока с ними не заговорил Вартан, стоявший рядом с Киром. Тогда народ Низинной страны собрался вокруг послушать. На другом берегу персидские и армянские воины волей-неволей застыли в ожидании. Таким образом, в надлежащий момент при помощи Вартана было достигнуто соглашение о перемирии; иберы согласились предоставить армии Кира продовольствие, а их лошадям – пастбища.

– Было неверно, – заметил Кир, – атаковать этих людей, не поговорив с ними сначала. – Внезапно он рассмеялся:

– Клянусь семью звездами, хранящими нас, нам повезло.

Вартан с мрачным видом покачал темной головой:

– Это тебе повезло! – Он коснулся блестящей рукоятки кинжала Манданы, торчащей из-за пояса Кира. – Подними его вверх и увидишь.

Удивленный Ахеменид поднял руку с золотой фигуркой. По толпе варваров прокатился вздох, и они устремили к ней свои взгляды.